Слишком бурный отпуск - Кейт Харди

– Ты и твое любимое стекло.

Из Лувра они направились к площади Вогезов.

– Это самая старинная спроектированная площадь Парижа. Здесь находился дом самого Виктора Гюго, и здесь он написал свой знаменитый роман «Отверженные».

Грейс безумно понравились домики из красного кирпича с высокими окнами, крышами с голубой черепицей и сводчатыми галереями.

– Они прекрасны. Как и мощеные улочки, и средневековые кривые переулки.

– Именно так выглядел Париж до пришествия к власти Наполеона. Он изменил все, во время его правления появились широкие авеню и огромные площади. А мне нравятся старенькие булочные рядом с галереями, винными и ювелирными магазинчиками.

– Здесь можно затеряться.

– И это лучший способ узнать Париж.

Путешественники вышли на площадь Сент-Катрин – небольшое пространство, окруженное платанами и четырехэтажными кремовыми домами застройки XVIII века. Площадь тоже была вымощена брусчаткой, с трех сторон ее окружали маленькие кафе, расцвеченные яркими зонтиками и навесами от солнца. В центре стояли кованые скамейки, несколько скрипачей исполняли мелодии Баха.

– Пора пообедать. И на сей раз заказывать буду я. Хотя давно не разговаривала по-французски.

– Уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Нет. Пора выходить из зоны комфорта. Это твоя заслуга, что я так расхрабрилась.

– Ну ладно.

Знания языка хватило на то, чтобы заказать кофе и пару французских пирогов со шпиком, а при попытке попросить маш-салат[6] пришлось переходить на язык жестов и улыбок. Роланд посмеивался, наблюдая за ней. Грейс так очаровательна! Гуляя с ней по улочкам Парижа, он чувствовал, как утихает душевная боль.

Вечером он назвал ее звездой, и не случайно. Даже сейчас, при свете дня, она, казалось, вся светилась изнутри. Ему нравилось, как она с готовностью отдалась Парижу, наслаждаясь каждым моментом экскурсии, разделяя восторг и восхищение старинной архитектурой города. Роланду казалось, что темный уголок его души, который больше никогда не озарится светом, внезапно засиял вновь только потому, что рядом была Грейс.

Вечером они поужинали в ресторане, отмеченном мишленовскими звездочками, а потом отправились на Эйфелеву башню.

– Отсюда лучше всего смотреть на Париж ночью. Он светится огнями.

Он показывал ей широкие бульвары, расходящиеся от центра в разные стороны, Сену, сейчас напоминавшую черную шелковую ленту, мосты, освещенные огоньками.

– Это Марсово поле, а в конце расположена Военная школа.

Он указал на сияющий купол Дома инвалидов и площадь Трокадеро.

– Изумительно! – И Грейс, неожиданно для Роланда, поцеловала его.

Казалось, время остановилось. На смотровой площадке было много других туристов, но внезапно ему показалось, что они с Грейс одни, словно окруженные невидимой стеной.

Оторвавшись от губ Грейс, Роланд почувствовал головокружение и крепко обнял девушку. Немного придя в себя, обрел привычную уверенность в себе и рассказал еще кое-что о башне и достопримечательностях города. Он чувствовал, что, пока говорит, может контролировать себя и не думать о том, как ему хочется снова ее поцеловать.

Они вернулись в отель. Роланд с трудом поборол неистовое желание подхватить Грейс на руки и отнести прямиком в свою спальню. Он знал: это нарушение договора, хотя и не сомневался, что Грейс не будет против. Но пришлось ограничиться поцелуем на ночь, быстрым, чтобы снова не потерять голову. Заснуть удалось не сразу. Роланд долго ворочался, думая о Грейс.

А что, если именно она – та самая, кто может вернуть его к жизни? Возникает вопрос: хочет ли этого она? А вдруг, если они решат рискнуть, все окончится так же печально, как и с Линетт? Грейс тоже захочет детей, а остальное для нее больше не будет иметь значения? Это огромный риск. Он не хотел брать на себя такую ответственность. Оставалось следовать правилам. Несмотря на то что их ужасно хотелось нарушить.

На следующее утро Роланда не оставляли мысли о том, что вряд ли возможно вскружить голову кому-либо и не потерять при этом свою. После завтрака они отправились на Монмартр. Грейс находилась под впечатлением от прекрасных видов, любовалась архитектурой, отыскивая признаки стиля ар-деко. Они с удовольствием бродили по запруженным людьми площадям, где уличные художники рисовали углем портреты туристов и продавали свои работы. Роланд сфотографировал ее у фуникулера. В этот момент проходящая парочка предложила им сняться вдвоем. Он использовал эту возможность, чтобы приобнять Грейс за плечи, и с радостью ощутил, что она обхватила его за талию.

Они купили у уличного продавца блинчики с корицей и пошли дальше, отыскивая таблички на зданиях, гласившие, что в том или ином доме раньше проживал или творил какой-нибудь известный художник.

– Белле бы здесь понравилось.

На миг Роланд представил, как они с Хью и Беллой, Тарквином и Рупертом могли бы приехать сюда все вместе, перекусывать в уличных кафе, смеяться и болтать до утра.

Видение исчезло. Ничего этого не произойдет. Он будет искать свою судьбу и, может, больше не найдет никого. Почему он так уверен в успехе? Может, судьба дала ему лишь один шанс, и он уже использовал его с Линетт. Не нужно жадничать. И потом, стоит подумать о Грейс. Что бы там ему ни хотелось, она не готова к новым отношениям. И он весь день старался вести себя непринужденно. Время пролетело незаметно, настала пора садиться в «Евростар» до Лондона. На сей раз путешествие было быстрым, атмосфера деловой, а совсем не романтичной. Не так, как в Восточном экспрессе. Роланд был рад, потому что это могло спасти его от совершения глупости.

– Спасибо. Я чудесно провела время.

– Я рад.

Под предлогом дел он провел вечер пятницы и субботу за работой. В воскресенье днем Грейс предложила отправиться в Музей науки и поискать пресловутую планку из водорослей. Роланд согласился, кляня себя за слабость. И вот они снова, держась за руки, как в Париже, идут в музей.

К сожалению, планки там не оказалось.

– Может, пройдем в следующий зал?

– Ты хочешь посмотреть на динозавров? Или полюбоваться на архитектуру одного из самых великолепных зданий Лондона?

Он обожал, когда она вот так подтрунивала над ним. Похоже, за эти дни успела как следует разобраться в нем и понять, что он любит.

– И то и другое.

– Пфф, как же тебя легко раскусить! Ну ладно, пойдем посмотрим на динозавров, мне они жутко нравились в детстве.

– Готов поспорить, ты любила пересчитывать кости в скелетах, – поддел Роланд.

– Верно. А еще мне всегда удавалось выпросить у отца для нас с Беллой голову динозавра на палке. Знаешь, такие, с рычажком, чтобы щелкать челюстями. Мы с ней притворялись тираннозаврами и бегали друг за другом по саду. Беллазаурус и Грейсиазаурус – так мы себя называли.