Тайна "Красной Москвы" - Ольга Тарасевич

Что я могу сделать в данной ситуации? Вариантов не так уж и много.

1. Отряхнуть пыль с журналистской ксивы, попытаться отработать Казько. Допустим, я установлю школу и вуз, где он учился, получу список его одноклассников-одногруппников. Какой-то процент вероятности того, что имя из этих с трудом добытых списков совпадет с именем из списка клиентов Орехова, наверное, существует. Но я бы не стала ждать от такого расклада козырей. С потенциальным убийцей Казько мог пересечься где угодно — на курсах иностранного языка, в бассейне, в больнице. Убийца мог ранее проходить по какой-то из экспертиз Казько. Для того чтобы проверить всю эту информацию, несколько оперов понадобится. В одиночку я не справлюсь. А тратить время, понимая, что шанс на удачу минимален, — это, наверное, не самое оптимальное решение.

2. Продолжить работу по списку Орехова. Да, клиентов вблизи мастерской в момент совершения преступления не было. А вот листки, выдернутые из ежедневника, мне не приснились. Безо всяких причин улики не уничтожаются; значит, имелся свой интерес… Получается, преступник мог просто забыть сотовый или не брать его с собой сознательно (спасибо таким же, как я, авторам детективов и сценаристам сериалов; медленно, но уверенно мы раскрываем всю специфику работы следователей и оперов, так что совершить идеальное преступление любителям детективов вполне по силам). Или же — что тоже вероятно — клиент Орехова мог быть не исполнителем, а заказчиком преступления. Нанял головореза, чтобы тот украл духи — а тут некстати подвернулся Иванов, получил по голове, удар оказался слишком сильным… Но как можно выяснить правду с учетом того, что расследованием занимается хрупкая барышня вроде меня? Сработавший с Ореховым вариант с «письмом шантажиста» тут, как мне кажется, не покатит. На месте преступника, получив такое «письмецо счастья», я бы сразу обратилась к следователю. В итоге Миронов выйдет на меня, и мы оба поймем, что никак не приблизились к разгадке… Тогда что же делать? Просто тупо обойти всех людей из списка? Половина меня пошлет — и будет права, юридически у меня нет никаких возможностей заставить их отвечать на вопросы. Нет, тут надо действовать тоньше… Мало кто из людей готов отдать, а вот помочь — это уже другое дело. Клиенты Орехова явно не будут тратить свое время на сыщицу-любительницу; но они, скорее всего, станут помогать несчастной жертве следовательского беспредела… Да, решено: надо продумать самую душещипательную легенду, сгустить краски. И представить клиентов Орехова настоящими спасителями. Отказать в помощи сложнее, чем в удовлетворении любопытства. Буду в это свято верить, и…

Вначале меня оторвал от размышлений яростный лай Снапа. Я посмотрела в его укоризненные карие глазищи и вдруг поняла, что собака заливается по причине того, что мой поставленный на виброрежим мобильник слабо шевелится в кармане куртки, а я и не думаю отвечать на вызов.

— Ты моя умница. — Я чмокнула Снапа в кожаный прохладный нос и достала телефон.

На экране высвечивался номер Стаса Орехова.

Легок на помине…

— Лика, у меня прекрасные новости!

Я затаила дыхание. Неужели нашли убийцу Иванова и Казько? Седов прав: я недооцениваю Миронова и мне нечего ловить при расследовании настоящих преступлений.

— Я готов привезти вам ваш парфюм! Так получилось, что нужные компоненты были у поставщика в Москве, я быстро все нашел. Конечно, парфюму лучше дать отстояться. Вообще любым ароматом лучше не пользоваться полгода после покупки — тогда его раскрытие будет более интересным, а стойкость — выше. Мне не терпится передать вам свою работу!

— Хорошо. Спасибо, приятный сюрприз. Я буду выбираться в центр, наберу вам.

— А вы знаете, я как раз недалеко от вашего поселка сейчас. У меня неподалеку живет клиент, так что если вам удобно — могу завезти по дороге. А в своей мастерской буду после обеда.

— Хорошо, приезжайте.

Я объясняла парфюмеру, как проехать к нашему с Андреем дому, и затруднялась определить, что именно меня беспокоит. Какие-то смутные подозрения стали терзать душу, и я никак не могла разобраться, в чем дело.

Похоже, Стас действительно был неподалеку.

Мы со Снапиком только успели добраться до дома, протерли лапки (соль, которой посыпают улицы, разъедает кожу, поэтому я всегда стараюсь мыть собаке лапы) — и у ворот уже засигналил светло-серый джип Орехова.

Я открыла дверь, включила кофеварку. И с трепетом взяла красивый флакон-атомайзер, который Орехов с лукавой улыбкой поставил на кухонный стол.

На долю секунды мне стало страшно.

Все-таки парфюмерные ассоциации — очень сильная штука.

Я еще не нюхала парфюм, который Орехов сделал для меня, а память уже завела меня в тот самый кабинет политика, обожгла горящим страстью взглядом, ударила наотмашь ледяной плетью страха…

«Я не виновата в той смерти», — уверила я себя и решительно сняла колпачок.

Знакомый молочно-древесно-специевый аромат заполонил все вокруг. Я брызнула парфюм на запястье и с обожанием посмотрела на Стаса:

— Вы — волшебник! Тот самый запах! Та самая плотность, которой мне не хватало в похожих ароматах в концентрации туалетки!

— Я рад, что вам нравится. — Парфюмер расплылся в довольной улыбке.

Снапик, похоже, тоже решил воспылать к Орехову большой любовью. Он внезапно встал на задние лапы, приобнял Стаса и попытался облизать активно отворачиваемое лицо. Орехов потерял равновесие и полетел на кухонный стол, вывернув мисочку соевого соуса прямо на свой белоснежный свитер.

Осознав, что напроказничал, Снапуня виновато вильнул хвостом и забился в уголок. Вот честное слово, если бы я видела этого хитреца впервые, то непременно бы решила, что хозяева его не кормят и бьют смертным боем.

— Я пойду, замою пятно, — вздохнул Стас, оглядывая свитер. — Где тут ванная?

— Внизу. И вы можете повесить свитер на электросушилку, — виновато улыбнулась я, грозя Снапу кулаком. Наш пятидесятикилограммовый мальчик порой бывает просто невыносим. — Может, вам помочь?

— Спасибо, я справлюсь, — хмуро пробормотал парфюмер и ушел.

Проводив его глазами, я схватила сотовый Орехова, который остался лежать на светло-бежевом кухонном шкафчике.

Мне ничуть не стыдно шарить по чужим вещам.

У каждого свой опыт. Я слишком долго была журналисткой. Прекрасно понимаю всю гнусность покушения на частную жизнь, однако в том моем журналистском бытии от таких вот чужих мейлов, записей и телефонных звонков слишком многое зависело. Моя журналистская совесть чиста. Сколько бы раз меня ни пытались обмануть (оболгать в своих интересах невиновного человека, передернуть факты) — у меня хватало интуиции верно расставить акценты в публикациях. Исков по моим статьям никогда не было. Потому что я совершенно не смущалась при получении информации, не предназначенной для посторонних глаз и ушей.

Я уже давно не занимаюсь активной журналистикой, но рефлексы остались. Своего мужа Андрея честно предупредила: если не хочешь, чтобы я увидела конфиденциальные сведения — ставь пароли на мобилу и ноут, потому что я за себя не отвечаю…