Нагие намерения - Галина Куликова

Диана тем временем прошла в гостиную и, остановившисьпосередине, внимательным взглядом окинула обстановку. Все вещи стояли на своихместах. Ничего такого, что бросалось бы в глаза. Из гостиной она двинулась накухню, потом прошла в спальню и в последнюю очередь — в кабинет Дениса.

Приблизилась к письменному столу, и в этот момент в карманеодной из ее кофт загудел мобильный телефон. Она достала его и прижала к уху,отодвинув платок подальше.

— Что у вас случилось? — раздался взволнованныйголос Шургина. — Неприятности?

— Ничего особенного, — ответила Диана. —Алекс подрался в подъезде с каким-то типом, который хотел проводить его доквартиры.

— Я так и знал. Убью этого гамадрила! А что в самойквартире?

— Все как обычно. Попробую обследовать ящики стола.

Она потратила полтора часа на поиски. Пока она перебиралабумажки, Алекс включил телевизор и, водрузив ноги на пуфик, нажимал на кнопкипульта. Картинки на экране менялись с поразительной быстротой, но ни одна незаинтересовала его настолько, ??тобы остановиться и посмотреть подольше.

— У тебя что, болезнь? — крикнула Диана, обалдевот кряканья голосов, которое получалось в результате его манипуляций. —Прекрати сейчас же. Посмотри какой-нибудь фильм. Кажется, там идет «Онанаписала убийство».

— Глупое кино! — ответил Алекс. — ЭтуДжессику нужно было сразу посадить в кутузку: где она — там убийство. А лучшебы ее гильотинировать. И маленький городок мог бы спать спокойно. Кстати, тычто-нибудь нашла?

— Ничего. Нет повода тут оставаться.

— Как это — нет повода? А наши отношения? Мне нравитсябыть с тобой наедине, — заявил Алекс, появляясь на пороге. Вид у него былкак у серийного убийцы, переодевшегося в то, что попалось под руку.

— Алекс, не начинай все сначала.

— А что?

— Я пожалуюсь Шургину.

— Плевал я на Шургина!

— Как спустимся, обязательно скажи ему об этом, —посоветовала Диана.

Они вышли из подъезда растерзанные и потные. Диана взялаАлекса под руку и заставила согнуться в три погибели.

— Вначале ты отлично играл свою роль, — прошипелаона. — А теперь не хочешь. Ты похож на пленного француза, замотанного втряпки. Опирайся на палку!

Такси, которое для них заранее вызвала Клара, ожидало возлеклумбы с петуниями. Когда они влезли в салон и одновременно с грохотомзахлопнули дверцы, шофер обернулся и недовольно сказал:

— Полегче, божьи одуванчики! Вы мне автомобильразвалите.

Один «одуванчик» собрался было ответить нечто непечатное, ноДиана схватила его за руку и сильно сжала пальцы. Тогда невоздержанный Алексподнес ее кисть к губам и жарко поцеловал. Она тут же влепила ему затрещину.

— Эй, бабки, спокойнее! — немедленно возмутилсяводитель, который как раз разворачивал автомобиль и повернулся к пассажиркамлицом. — Ну, что ты будешь делать! Как только скачок инфляции, у народабашни сбивает напрочь. Чего вы деретесь? Жениха не поделили?

— Спорим, кому твои деньги достанутся! — басомответил Алекс, наклоняясь вперед. — Сейчас стукну тебя по башке и всювыручку заберу.

Шины взвизгнули, и таксомотор ткнулся в бортик тротуара.

— Вы дуры, что ли? — взволновался шофер и выскочилиз машины. Открыл заднюю дверцу и крикнул: — А ну, выметайтесь отсюда!

— Мы пошутили, — пискнула Диана, неловко выбираясьнаружу вслед за Алексом.

— Тоже мне — хохмачки нашлись! — завелсяшофер. — Я и так весь на нервах, цельный день и цельную ночь работаю, итут еще вы!

— Мы пожалуемся диспетчеру, — пригрозил Алекс.

— Вот пускай диспетчер сама за вами и едет!

Когда такси, рассерженно тряся задницей, скрылось из виду,рядом со «старухами» притормозила машина, за рулем которой сидел Шургин.

— Договорились же, что вы дальше проедете, до парка.

— Водила нервный попался, — небрежно сказалАлекс. — Несговорчивый.

— Мы показались ему подозрительными, —добавилаДиана.

— Нашли что-нибудь? — спросил Шургин, дождавшись,пока разведчики усядутся. — Что это за книжка?

Алекс только сейчас заметил небольшой томик у нее в руках ипопенял:

— Мне ничего не сказала!

— Это единственная вещь, которая показалась мнеподозрительной, — ответила Диана. — Сборник стихов «Луна и облако».Европейская любовная лирика.

— И что в ней подозрительного, в этой лирике? —уточнил Шургин, которому не хотелось останавливаться так близко от местапроведения боевой операции и разглядывать находку.

— Стихи на письменном столе моего мужа — это нонсенс.Все равно что обнаружить в холодильнике кусок мыла или носки.

— Если заморозить носки, они будут дольшеноситься, — поведал Алекс. — Это я просто так. На ум пришло.

— Денис не читает художественную литературу. Редко,если прочтет нечто такое, что присоветует ему очередная пассия. И то в основномпрозу. А стихи он вообще терпеть не может. А тут вдруг — поэтический сборник!

— Возможно, кто-то дал ему почитать, — предположилШургин. — Вы же сами говорите — если пассия посоветует…’

— Но не стихи. Для этого он должен был влюбиться каксумасшедший.

— Может быть, он так и влюбился? — осторожноспросил Алекс. — И за это его захотели убить.

Диана задумалась. Она пыталась вспомнить, каким в последниедни перед трагедией был ее муж. И пришла к выводу, что он и в самом деле велсебя странно.

— Что-то его волновало, кажется, — неуверенносказала она. — Просто я приняла это на свой счет. Все-таки мы собиралисьрасстаться…

— И вы думали, что у него поднялось настроение, —пробормотал Шургин.

Диана уже дала себе слово, что не станет обращать вниманияна его выпады. Она ему не нравится, он ей тоже. Чего же копья ломатьпонапрасну?

— Возможно, Денис и в самом деле кого-то встретил. Нотогда эта женщина должна сидеть в больнице рядом с ним.

— Не обязательно, — возразил Шургин. — Онаможет ничего не знать. Она может опасаться и за свою жизнь тоже.

— А что, если он оставил свое сокровище ей? —агрессивно спросил Алекс. Собственная идея ему ужасно не нравилась.

— Эту историю следует разматывать с другого конца. Яуже говорил: нужно отправляться в Тихорецк. Согласно моему плану, — онвзглянул на часы, — мы должны выехать в пятнадцать ноль-ноль. Собственно,почему я говорю — мы? Мне нужна только Диана. Остальные могут остаться.

— Мне тоже нужна только Диана, — запальчиво сказалАлекс. — Я поеду с вами. И это не обсуждается.