Невеста на ночь - Патти Берг

Впрочем, все это уже не имеет значения. Сегодня он покинул лагерь с первым лучом солнца, оставив Кэйро записку. Ему предстоит много работы, ему некогда спасать прекрасных дам, попавших в беду. Не хватало ему еще вновь влюбиться в Кэйро!

«Ты болван, Дунк!»

– Иди ты к черту, Ангус.

«Уже пришел».

Дункан рассмеялся вслух, и эхо отразилось от известняковых стен. Что-то в последнее время он стал слишком часто вести беседы со старым бродягой.

«Знаешь, Дунк…»

– Отвяжись.

«Сначала послушай. Была у меня однажды подружка. Милашка с волосами как ночь и глазами цвета виски. Эта женщина умела любить; пока мы переплывали Атлантику, она научила меня кое-чему – как вспомню, так и покраснею. Когда я решил расстаться с ней, она расплакалась. Я обещал вернуться. Все мы обещаем вернуться, правда? Но порой тяга к странствиям бывает сильнее любви. Вот почему я двинулся на запад. Ума не приложу, почему я не взял ее с собой. По ночам я часто мерз, а эта малышка умела согревать, как никто другой. Мне не раз становилось тоскливо, а говорить с ней было гораздо лучше, чем с самим собой».

Дункан снова засмеялся. Они с Ангусом – два сапога пара. Оба болваны!

Он решительно вытеснил из головы мысли об Ангусе, но не думать о Кэйро было не так-то легко. С каждым шагом по туннелю ему представлялось, что Кэйро идет впереди, покачивая длинными светлыми волосами и соблазнительными бедрами, прикрытыми подолом той самой рубашки, которую она надела на ночь. Затем Дункан вдруг вообразил нагое тело Кэйро под рубашкой.

В конце концов, что плохого в этой поездке в Белиз? У него уже несколько лет не было настоящего отпуска, а такая экскурсия вряд ли утомит его. Он мог бы покататься на байдарке, побродить по берегу, по вечерам ходить с Кэйро в бары с живой музыкой и прохладными напитками. И танцевать, крепко прижимая Кэйро к себе…

В душном туннеле было легко представить знойную ночь, теплое тело Кэйро, но вскоре, оступившись на неровном полу, Дункан вернулся к реальности. Удержаться на ногах ему не удалось, и он кубарем покатился по наклонному туннелю, пока чудом не зацепился ногой за камень.

Отдышавшись, Дункан обвел взглядом пещеру, каких еще никогда не видел. Ее стены украшало изображение двухголовых каменных змеев, олицетворяющих Венеру и Солнце. Лица выглядели угрожающе: видимо, эти змеи должны были отпугивать незваных гостей.

Он медленно двинулся вперед, огибая сталагмиты, которые здесь выглядели неуместно. Через пещеру протекал ручей шириной не более шести дюймов; он извивался и уводил в ту сторону, где взгляду Дункана предстало совершенно неожиданное зрелище.

В центре пещеры возвышался жертвенник, украшенный портретными изображениями множества правителей майя, подобными тем, какие Дункан видел в Копане.

Он осторожно приблизился к жертвеннику, обошел яму перед ним и коснулся холодных каменных лиц. Каждый в своем особом уборе, серьгах, перьях, ручных и ножных браслетах, вожди сидели, скрестив ноги, а свободное место на стенках жертвенника покрывали замысловатые иероглифы, которыми обозначалось имя каждого правителя. Дункан без труда разобрал несколько прозвищ – Восемнадцатый Кролик, Дымная Обезьяна, Лунный Ягуар.

Он прикоснулся к жертвеннику и представил витающий над ним сладковатый аромат обрядовых курений, мужчин с телами, разрисованными красной и белой краской, в масках Чака – бога дождя и молний. А возле жертвенника – верховного жреца в ярком уборе из перьев и нефритовом ожерелье, готового совершить жертву во имя царственных предков.

В Копане в жертву часто приносили ягуаров. А здесь? Дункан многое знал об обычаях майя. Не знал только одного: почему они переселились в Монтану, как преодолели тысячи миль, отделяющих Монтану от Центральной Америки.

Может, до Монтаны добралась только немногочисленная группа художников и ремесленников? Сколько мужчин и женщин в ней было? Сопровождали ли их представители знати? А земледельцы и торговцы?

И самое главное: почему они вдруг покинули пещеры?

Возможно, найти ответ поможет величественный фасад храма, высеченного в известковой стене за жертвенником. Такие храмы Дункан видел в древних городах майя: там они поражали размерами. Ступени лестницы, ведущей к храму, были испещрены символами – вероятно, они многое могли бы объяснить, но расшифровкой символов любила заниматься Кэйро, а не Дункан.

Пожалуй, стоит позвать ее сюда, предложить присоединиться к поискам. Но она откажется. Ей предстоит поездка в Белиз. В эту экспедицию он отправился совсем один.

Он совершенно одинок, если не считать призрака старого странника и фигур в древней подземной пещере.

Дункан провел ладонью по глубоко врезанным в камень символам. Древние индейцы-майя были звездочетами и мечтателями, они следили за ходом времени, вели летописи, и Дункан знал, что где-то в этих пещерах хранится подробный отчет о том, что с ними произошло. Но сумеет ли он разгадать эту тайну?

Долгих десять лет он мечтал совершить подобное открытие. Последние пять месяцев его не покидала мысль о том, что он стоит на пороге нового этапа своей жизни. Он фотографировал каждую находку, составлял подробные описания и передавал их в музей, уверенный, что кому-нибудь обнаруженная им вещь принесет больше пользы. Но ликования Дункан не испытал ни разу.

Вот и сейчас он ощущал только опустошенность.

Вчера все было иначе, даже когда он поссорился с Кэйро. Опустошенность покинула его в тот же миг, когда он услышал призыв Кэйро о помощи, и вернулась, как только сегодня утром он покинул лагерь.

Он хотел, чтобы Кэйро была рядом.

Досадно, что она так твердо настроилась на поездку в Белиз, а он – на продолжение поисков в Монтане.

«Эти твои майя свято верили в силу жертвоприношений, Дунк. А ты?»

Жертвоприношение? Наверное, и вправду пришло время пренебречь своими интересами. Черт, Кэйро нужна его помощь. Он не может бросить ее в беде.

Но и ей придется чем-то пожертвовать, иначе им никогда не быть вместе.

– Я очень сожалею о случившемся, – уже в третий раз повторила Кэйро. Фиби и Дилан поспешно покинули музей и направились в соседнюю пиццерию. Хранитель музея так и не смягчился, хотя Кэйро помогла ему привести в порядок разрушенный вигвам из экспозиции. – Порой мой сын бывает чересчур любопытным.

– Вам следовало не спускать с него глаз.

– Я старалась изо всех сил, но…

– Я никогда не оставляю детей без присмотра, особенно в общественных местах, да еще там, где выставлены ценные экспонаты.

– Но я ни на шаг не отходила от него. Просто у него есть привычка внезапно исчезать. И не потому, что он такой сорванец: просто ему нравится разбирать и снова собирать вещи, выясняя, как они устроены. Уверена, он снова собрал бы вигвам, если бы мы не поймали его с поличным.

Хранитель музея строго посмотрел на нее поверх очков: