Заклятие Лусии де Реаль - Иван Головня

– А ночевать где будем? Как насчет палатки?

– Обойдемся без палатки, я видел там подходящую пещерку. При желании ее можно превратить в очень даже удобное жилище. Надо лишь взять с собой по одеялу и простыне, для подстилки натаскаем сухих водорослей.

– Чудесно! Это получше всякой палатки! Мы будем жить там, как настоящие робинзоны! – радуется Мона. Но уже через мгновение в ее голосе слышится неподдельная тревога: – А… а змеи там есть? Я боюсь змей.

– Змеи там не водятся, – успокаивает девушку Эдвин.

– Ну, слава богу! А то я уже… Когда отплываем?

– Наверное, послезавтра. У меня есть знакомый хозяин шхуны. Он же и шкипер этой шхуны. Послезавтра отходит в Донго. Обещал по дешевке подкинуть.

– Это хорошо. Значит, у меня будет достаточно времени, чтобы прикупить кое-что из продуктов. Я ведь получила сегодня девяносто три песо расчетных.

– Мона, ты бы не тратила их. Еще неизвестно, чем кончится наша затея.

– Нет! – решительно отвечает девушка. – Раз начали – никаких колебаний. Будем идти до конца, чем бы это ни кончилось. К тому же… идея эта возникла по моей вине, из-за моей хроники.

– Ну смотри, Мона…

– Ты, Эдвин, об этом не беспокойся. Я давно все обдумала и решила. Завтра с утра иду по магазинам покупать продукты. Кстати! Твоя мама знает, что ты отправляешься на поиски сокровищ?

– Знает.

– И как она относится к этой затее?

– Без особой радости. Но и не перечит. Сказала: делай как знаешь – не маленький.

– Вот и отлично! В таком случае купленные завтра продукты мы отнесем к тебе. А для этого нам придется встретиться. Давай в десять возле магазина «Рог изобилия».

– Договорились, – соглашается Эдвин. – Своим ты ничего так и не сказала?

– Конечно, нет! Как можно? – делает большие глаза Мона. – Если бы дядя узнал, я не представляю, что было бы. Наверное, он запер бы меня в чулане. Я оставлю записку и, как принято говорить, поставлю его перед «де-факто». Разумеется, я поступаю плохо, но иного выхода нет.

– Когда мы вернемся с кладом, дядя, я думаю, простит тебе все твои прегрешения, – спешит успокоить разволновавшуюся девушку Эдвин.

– Будем надеяться, – без особой уверенности соглашается Мона.

Едва ощутимый бриз приносит с вершин хребта Рохо шиферный запах остывающих камней, смешанный с душистым запахом высокогорных трав. Воздух постепенно свежеет.

Бугель по-прежнему изредка всхрапывает, стараясь при этом не пропустить ни одного слова из разговора молодых людей. Предвкушая миг, когда он будет пересказывать этот разговор Рексу, Бугель даже несколько раз хрюкает от удовольствия.

– Ну что, будем расходиться? – Мона встает и зябко передергивает плечами. – Завтра у нас хлопотный день. Надо хорошо отдохнуть.

Вставая со скамьи, Эдвин наступает в темноте на оказавшийся под ногами камушек. Он поднимает его, несколько раз подбрасывает на ладони, затем швыряет в растущие напротив кусты лавра. И в тот же миг в кустах что-то мычит и шевелится.

– Что это? – вздрагивает Мона. – Там кто-то есть!

– Не знаю… – отвечает озадаченный Эдвин. – Сейчас посмотрю.

Подойдя к кустам, Эдвин раздвигает их, но, сколько ни всматривается, ничего не видит.

– Странно, никого там нет, – говорит он, возвращаясь к Моне. – Наверное, это была кошка. Идем, я провожу тебя до подъезда.

Порт в Морионе начинается сразу за подступающими к бухте домами. Он появляется внезапно, словно яркий цветной рисунок с обратной стороны перевернутой страницы скучной книги, в которой нет ни слова ни о юге, ни об экзотике. Иногородних такая неожиданная смена декораций обычно ошарашивает. Бывает это так: человек огибает угол ничем не приметного дома или выходит из-под сумрачной арки и вдруг попадает в совершенно иной, феерически яркий мир с высоким густо-синим небом, ослепительным солнцем, сверкающей мириадами слепящих глаза бликов бухтой, стерильной белизной стоящих у причалов пароходов, плавно скользящих по бухте белых яхт.

Солнце приближается к зениту. Оно висит над городом раскаленным добела диском. Однако в порту, как, впрочем, и во всем городе, сегодня жара особо не ощущается: с моря задувает освежающий бриз, принося прохладу, запах водорослей и соли.

Вокруг бурлит обыденная портовая жизнь: погромыхивая, ползают вдоль причалов портальные краны, натужно повизгивают лебедки, деловито снуют по бухте черные невзрачные буксиры, у выхода из бухты толпятся, дожидаясь своей очереди, белые пассажирские пароходы, неповоротливые сухогрузы и изящные клипера. По причалам резво бегают ярко раскрашенные авто– и электрокары, слышатся усиленные рупорами и мегафонами короткие жестяные команды боцманов и вахтенных офицеров, куда-то спешат с одинаково озабоченным видом пожилые стивидоры и молодые торговые агенты, растерянно мечутся обвешанные сумками и чемоданами вечно опаздывающие пассажиры.

Эдвина Мона замечает издали. Он стоит в стороне от толпы в тени большой мохнатой пальмы над лежащими на асфальте большой сумкой и таким же большим рюкзаком.

– Я опоздала? – опуская на асфальт свою сумку, беспокоится девушка. – Неужели мои часы…

– И вовсе ты не опоздала, – отвечает Эдвин. – Это я поспешил. Меня сосед подвез на своей машине.

– Ах, вот оно что! А я уже подумала… – улыбается Мона. И тут же улыбка на ее лице сменяется тревожным выражением. – У меня новость.

– И, конечно, приятная! – усмехается, в свою очередь, Эдвин. Но, видя, что девушка встревожена не на шутку, спрашивает озабоченно: – Что случилось? Дядя что-нибудь заподозрил?

– Хуже… – Мона осматривается по сторонам, словно хочет убедиться, что их никто не подслушивает, и протягивает клочок бумаги. – Возьми вот, посмотри.

Эдвин разворачивает вырванный из школьной тетради лист бумаги. На нем старательно выведенными от руки печатными буквами написано: «Будьте осторожны и разговаривайте шепотом. За вами следят и подслушивают. Доброжелатель».

– Шепотом… – недоуменно пожимает плечами Эдвин. – Глупость какая-то! Где ты это взяла?

– Нашла сегодня в кармане вот этих своих шорт. Ума не приложу, кто ее мог туда сунуть. Неужели Поль?

– Странно, – задумчиво роняет Эдвин, продолжая рассматривать записку. – И в самом деле, кто бы это мог быть? Не хватало еще, чтобы о нашей затее пронюхали какие-нибудь проходимцы. Ты никому об этом не рассказывала?

– Конечно, нет! Мы же договорились…

– И я никому не говорил.

– Значит, нас действительно кто-то подслушал. Но кто?

– Разумеется, недоброжелатель. Или недоброжелатели. Хорошие люди не станут шпионить.

– Ты прав, – соглашается Мона. – Хорошо хоть, что мы не упоминали в наших разговорах название острова. А записку, я все же думаю, написал Поль. Он с самого утра был какой-то странный. Избегал меня. И вообще… старался не разговаривать. А когда тетя засобиралась на рынок и мы должны были остаться одни, он, не сказав ни слова, куда-то исчез, и я больше его не видела.