Любовь меняет все - Селеста Брэдли

Дейдре замерла, зажав письмо между ладонями, в ожидании, пока утихнет сердцебиение. Отчего-то она была убеждена, что Брукхейвен пришел в гостиную не затем, чтобы передать ей письмо, а чтобы заключить ее в объятия. Разочарование было болезненно острым и, кажется, взаимным.

Письмо от Фиби оказалось именно таким, каким Дейдре его представляла. Написать его заставило кузину опубликованное в светской хронике оглашение. Находясь в свадебном путешествии в Италии, Фиби сообщала, что приятно удивлена тем, что Брукхейвен так скоро утешился, и рада, что в роли утешительницы выступила именно Дейдре. Фиби добилась от Брукхейвена предложения руки и сердца, не предпринимая для этого ровно никаких усилий. Будущий жених увидел ее, стоящую, скромно потупившись, у стенки на одном из светских раутов и решил, что именно такая жена ему и нужна. Дейдре, что вполне объяснимо, невзлюбила свою более удачливую соперницу, и то, что они были двоюродными сестрами, не имело значения, тем более что девушки не виделись много лет. Дейдре решила не сообщать кузине о готовящейся свадьбе, резонно полагая, что, раз она все равно не сможет приехать, нечего зря марать бумагу. Возможно, при этом она отступила от правил хорошего тона, и это отступление было не единственным. Во время подготовки к собственной свадьбе Дейдре вела себя далеко не лучшим образом, во многом подражая ненавистной Тессе.

Зато сейчас Дейдре уже могла думать о Фиби без предубеждения, она даже улыбалась, читая письмо.

«Ты добилась своего, Ди. Рейф уверен, что брат никогда его не простит, и почему он должен думать по-другому, когда Брукхейвен решил устроить свадьбу тогда, когда мы в отъезде?»

Упс! Если честно, Дейдре никогда не была высокого мнения об умственных способностях Фиби, а сводного, рожденного вне брака, брата Брукхейвена вообще считала юродивым. Но Фиби высказала вполне аргументированное мнение, и, если взглянуть на ситуацию глазами Фиби, с ней трудно не согласиться. Или все же не стоит спешить с выводами? Дейдре понятия не имела о том, как Брукхейвен относится к поступку сводного брата – поступку, который трудно назвать иначе, чем предательством. Верно и то, что Брукхейвен сам отдал Фиби Рейфу в жены, что в итоге выглядело очень романтично. Разве нет?

Колдер погнался за Фиби, когда она убежала с Рейфом, и поздно ночью вернул домой. Наряд ее был безнадежно испорчен: испачкан и порван, она была бледна и молчалива. Колдер застал ее в гостинице, где Рейф оставил ее в одиночестве. И потом Колдер взял Фиби под свою защиту и тем самым уберег от гнева Тессы.

Дейдре вздохнула. Сложным человеком был маркиз Брукхейвен. Сложным и противоречивым.

Дейдре вернулась к чтению.

«Я счастлива за тебя, Ди, и я точно знаю, что из тебя получится лучшая маркиза Брукхейвен, чем когда-либо могла получиться из меня…»

Хм. Фиби не знала о существовании леди Маргарет, судя по всему. Дейдре несколько успокаивало то, что Колдер и свою прежнюю невесту держал в неведении. Ничего личного – просто Брукхейвен считал, что наличие ребенка от первого брака – пустяк, не заслуживающий упоминания. На чувства других людей ему было решительно наплевать. Из-за душевной черствости или по недомыслию – неизвестно. Впрочем, Дейдре бо́льшую часть своей жизни прожила бок о бок с такой же бесчувственной гадиной. Бесчувственной и эгоистичной. Хотя, по наблюдениям Дейдре, Колдер не был эгоистом в том же смысле, что и Тесса. И не был, как Тесса, начисто лишен сострадания. Возможно… Возможно, он просто боялся проникнуться к кому-то глубокими чувствами.

Глядя на чумазое личико девочки, Дейдре приняла решение. Она должна достучаться до сердца лорда Брукхейвена. Хотя бы ради вот этой маленькой оборванки. Ведь, в отличие от бессердечной Тессы, сердце он, кажется, имеет. Но, если сердцем никогда не пользоваться, оно отомрет, и тогда чем он лучше Тессы?

Визит Грэма и письмо от Фиби пошли Дейдре на пользу. Она уже не чувствовала себя так одиноко, как утром. Радовало уже то, что Брукхейвен не лишил ее возможности общения с родственниками…

Дейдре усмехнулась. Надо попросить Софи навестить ее как можно скорее. И, если приедет Софи, за ней потянутся остальные… Чего не сделаешь, чтобы досадить Брукхейвену!

Колдер провел день в одиночестве в кабинете за бухгалтерскими книгами. Ему никак не удавалось свести дебет с кредитом, и дело не в том, что в записях имелись ошибки, – нет, никаких ошибок и описок, как всегда. Дело было в нем – он никак не мог сосредоточиться на работе. Потратив впустую немало часов, Брукхейвен поднялся из-за стола. Пора было одеваться к ужину. Если он хотел, чтобы Дейдре и Мегги соблюдали приличия, то подавать им пример должен сам.

Ужин был превосходен, как обычно – иного Колдер не потерпел в своем доме, но все равно ему казалось, что он жует песочную пыль.

Дейдре сидела напротив него в щедро освещенной столовой – ослепительно красивая. У нее была другая прическа: не такая чопорная, женственно-мягкая. Волосы ее подобно водопаду из солнечного света струились по спине. И взгляд ее показался ему более мягким, словно этим вечером она была о нем уже несколько лучшего мнения, чем накануне.

Горячий ток прокатился по его телу при мысли о том, что могло бы обещать это расположение. Борясь с подступившим желанием, Колдер опустил глаза, стараясь не смотреть на нее, и, как результат, лишь когда принесли главное блюдо, он заметил, что Дейдре одета в то же простое платье из муслина, что он видел на ней днем. Этот скромный наряд вполне подходил для того, чтобы принимать родственника в гостиной, но для ужина требовалось что-то более нарядное.

– Вы не считаете необходимым наряжаться к ужину?

Колдер видел, как поморщилась Дейдре. Очевидно, тон его вопроса показался ей слишком грубым. И Брукхейвен почувствовал себя тем самым тираном и извергом, коим он, по его же заявлению, не являлся.

– Я не знала, что вы желаете этого, – сказала Дейдре, после того как, тщательно прожевав, проглотила кусочек говядины.

Брукхейвен был удивлен. Такой простой ответ? Он ожидал гневной отповеди, возмущенного неповиновения. Куда подевались ее колючки?

Дейдре наклонилась над столом и сделала глубокий вдох, очевидно, чтобы сказать что-то еще, но у Брукхейвена кровь хлынула в голову и из-за шума в ушах он ничего не смог расслышать. Длинный золотистый локон соскользнул с ее плеча и угодил в ложбинку между двумя полными грудками. Она что, не заметила этого? Она не знает, что у него руки дрожат от желания вытащить локон из его темницы?

Дейдре улыбнулась про себя. Сработало. Он не мог отвести от нее глаз. К несчастью, когда его глаза потемнели от чувственного голода и взгляд уперся в ее грудь, когда она должна была бы почувствовать триумф, Дейдре испытала нечто другое. Кажется, его желание оказалась заразительным. Ей следовало бы испытывать стыд от того, что под его взглядом отвердели соски и увлажнилось лоно, но стыда она не испытывала. Она была в смятении.

Мужчины и раньше хотели ее. Были те, кто этого не скрывал, были и те, кто вожделел ее тайно. Но только этот мужчина смог воспламенить ее, даже не прикоснувшись к ней.