Соперницы - Джессика Мэннинг

Поместье Бельшас было тихим и пустынным в этот час. Сет поднялся на крыльцо и, помявшись с минуту перед звонком – рабам не положено беспокоить господ, – все же позвонил.

– Не смей звонить, негодник, – раздался голос из-за спины.

Сет испуганно замер, затем медленно обернулся и увидел перед собой мадам Мартино.

– Кто ты такой и что тебе надо? – требовательно спросила она.

– Я из Эритажа, мадам Мартино, – робко ответил Сет.

– Ах, да-да, – приглядевшись, ответила Марго. На ней был длинный серый халат, волосы нечесаными космами торчали в стороны. – Но что ты делаешь здесь, мальчик, в столь ранний час? Неужели ты, как и я, не спал?

– Нет, что вы, я спал хорошо. Просто мне надо доставить важное письмо месье Леону.

Марго выбрала письмо из предложенных Сетом, вскрыла его и пробежала глазами.

– Бог мой! – воскликнула она. – Он был так молод.

Сет извинился, вскочил на коня и поскакал в обратном направлении. Выехав на аллею, он припустил во весь опор. Солнце стояло уже высоко, а небо было таким ясным, что на него было больно смотреть. Сет скакал и радовался жизни, он знал, что, несмотря ни на какие призраки, ни на какие самоубийства и прочие неприятные вещи, он всегда будет молодым.

* * *

Ройала разбудил бесподобный аромат только что сваренного кофе. Он потянулся на простынях, нежных, как кожа женщины. Повернул голову, готовый увидеть там чье-нибудь прекрасное тело, но, никого не заметив, удивленно сел. Оглядевшись, он наконец осознал, где находится. Вспомнив все, он резко встал с кровати, на что голова его отозвалась тупой болью в области затылка. Первое, что он заметил, – это пустая бутылка из-под бренди. Рядом лежали его часы. Он взял их. Времени было двадцать минут одиннадцатого: достаточно, чтобы убраться из дома до похорон.

Одевшись, Ройал вышел на веранду, где дурманящий аромат кофе слегка поднял его настроение. Хороший креольский кофе всегда был лучшим лекарством после бессонных ночей за игровым столом. Более стимулирующим мог быть разве что первый поцелуй прекрасной женщины. Но с этим здесь было сложнее. Он услышал позвякивание тарелок, доносившееся из летней кухни за домом; и отметил про себя, что гостевая спальня, куда его определили, выходила окнами на север, лишая таким образом его возможности наслаждаться ласковыми утренними лучами. Что ж, он нисколько не сомневался в том, что был нежеланным гостем в этом доме.

Повернув назад в комнату, Ройал наступил на что-то. Нагнувшись, он увидел какую-то мистическую вещь. Подобрав с пола, он стал внимательно разглядывать странный предмет. На деле это оказалась сморщенная высушенная колибри без единого перышка. Он хотел уже выкинуть эту мерзость куда подальше, но заметил свернутую в трубочку бумажку, торчащую из клюва. Он осторожно извлек ее и неторопливо развернул. На мятом листке бумаги было нацарапано его имя.

– Они не запугают меня своей вудуистской чепухой! – зло прорычал Ройал и дернул за шнурок звонка для слуг.

Зенобия появилась почти мгновенно. Ее глаза были холодны и бесстрастны.

– Что ты знаешь об этом? – спросил Ройал, протягивая ей бумагу и сморщенную птицу. Не дождавшись ответа, он повысил голос: – Ты понимаешь, что я тебе говорю?

– Я понимаю всех американцев, месье.

– Прекрасно, так что ты мне можешь сказать об этом?

Легкая усмешка коснулась губ Зенобии.

– Это проклятие Вуду.

– Вуду? Здесь, в Пристани?

– Вуду везде, месье, – сказала она терпеливо, беря у него птицу. – Я выброшу ее.

– Распорядись о горячей воде для ванны и принеси что-нибудь легкое на завтрак: побольше кофе, круассаны и фрукты любые.

Зенобия указала пальцем на дымящийся кувшин с водой на комоде.

– Я бы хотел принять ванну.

Зенобия, не дожидаясь, пока ей прикажут, ушла выполнять распоряжения.

Несколько минут спустя Зенобия появилась снова в сопровождении рабов, несших большой медный таз и несколько кувшинов с горячей и холодной водой. Следом вошла молодая негритянка с подносом, на котором стояли кофейная чашка, большая дымящаяся, источающая божественные запахи турка, розетка с круассанами и нарезанная дольками маракуйя.

– С вами останется Сет. – Зенобия указала на мальчугана. – Он подольет вам воды, потрет спину и смоет мыло.

Ройал хотел поблагодарить Зенобию за кофе, но она не дала ему слова сказать.

– Мадам Сюзанна просила напомнить, что вам лучше посмотреть окрестности, пока…

– Ты хотела сказать, пока не закончатся похороны? Да, именно это я и собирался сделать.

– Сет проводит вас на конюшни и поможет выбрать лошадь.

Ройал немного успокоился. Можно не только улизнуть из дома на время похорон под благовидным предлогом, но и исследовать близлежащие земли.

На прощание Зенобия строго посмотрела на Сета.

– А ты смотри, не путай свои обязанности с никому не нужной болтовней.

Ройал взял турку, чтобы налить себе ароматного кофе.

– Месье! – возбужденно воскликнул негритенок, подбегая к столу. – Я должен делать эту работу.

Ройал слегка удивился, но не подал виду.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил он, указывая на стол.

– Нет, нет, месье, я уже ел сегодня в половине седьмого.

– Что за неурочный час! Чем же ты занимался в такую рань?

– Я доставлял приглашения на похороны месье Жана Луи, – важно сказал мальчонка.

– Сдается мне, малый, ты любил своего хозяина?

– Я его очень любил, месье, – сказал Сет, глядя в пол. – Он учил меня кататься на лошадях и ухаживать за ними. Но все это закончилось почти год назад.

– И что же случилось затем?

– Он женился и здорово изменился с тех пор.

– Как так?

– А он просто перестал разговаривать с кем бы то ни было. Он стал пить каждый день и уезжать с плантации. И ездил он не только в Новый Орлеан, но и выше по реке, аж до самого Мемфиса. Там, в Мемфисе, есть одна нехорошая улица. Ему там очень нравилось. Каждый раз, когда он возвращался оттуда, он становился все хуже и хуже. Зенобия говорила тогда, что дорога, которой идет месье Журден, очень плохая. Я видел, как вы приехали, видел гроб и сразу понял, кто внутри.

– Как же ты догадался?

– Зенобия всегда говорила, что если месье Журден и дальше будет так себя вести, то в один прекрасный день его привезут домой в гробу. Что вы и сделали, а сейчас мы все вам принадлежим. А вы останетесь здесь или снова будете играть?

– Я бы остался, Сет, да я ничего не смыслю в выращивании сахарного тростника.