Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан

В 1354 г. Душан снова выступил в роли покорителя Византии. Власти Константинополя от безысходности позволили турецким армиям сосредоточиться на востоке, пройти Малую Азию и создать форпост на Галлипольском полуострове, что должно было помешать продвижению сербских войск Душана. Маневр оказался необязательным, поскольку на следующий год Душан неожиданно умер, но имел непреднамеренные последствия: турки остались на Галлиполи и использовали его для вторжения в Болгарию и Грецию. А спустя столетие, в 1453 г., поглотили и сам Константинополь со всей Византийской империей.

Сын Душана Урош оказался последним королем государства Неманичей. Как правитель он был слаб, и сербские феодалы укрепили свою власть за счет королевского двора. В 1371 г. Урош скончался. Чтобы отразить турецкую угрозу, сербская знать избрала национальным лидером князя Лазаря Хребеляновича. В последующие годы турки завоевывали все новые и новые территории на Балканах. Сербы представляли собой главную христианскую преграду в Европе для наступления мусульман, но Лазарь не получал особой поддержки от народов Центральной и Западной Европы. В 1389 г. произошло решающее сражение, которое определило судьбу Сербии и всего Балканского полуострова более чем на пятьсот лет – вплоть до Первой Балканской войны 1912 г.

Я ехал на север от Грачаницы. Дорога петляла между пологих, яблочно-зеленых холмов. Из кассетного магнитофона водителя лились буколически нежные звуки сербской народной музыки, балканский эквивалент мелодий Стивена Фостера. Пейзаж впереди превращался в плоскую, невыразительную равнину – Косово поле, «поле черных птиц».

В тот жаркий июньский день сербские рыцари выступали в боевом порядке, облаченные в тяжелые кольчуги, отливающие серебром и золотом. На шлемах развевались величественные плюмажи. Легковооруженные турки на неутомимых монгольских лошадях раскалывали ряды сербов на части, как партизаны, совершающие дерзкие выпады против регулярной армии. В отчаянной попытке спасти ситуацию сербский князь Милош Обилич перебежал к туркам. Когда его привели в шатер к султану Мураду, Обилич выхватил припасенный кинжал и заколол турецкого военачальника. Но военного эффекта это не дало. Командование немедленно перешло к наследнику Мурада Баязиду («Молниеносному»), который завершил разгром сербов и казнил их вождя Лазаря. (Через несколько лет Баязид уничтожит десятую часть населения другой восточной православной страны – Болгарии.)

Но в сербской поэзии легенда звучит иначе:

Попав в полную зависимость от Османской империи и влача жалкое существование с физическими страданиями, экономической эксплуатацией и бедной духовной жизнью, сербы исказили миф о благородной жертвенности. Они наполнили души мстительной горечью поражения. Это чувство поразительным образом напоминает то, что на протяжении столетий движет иранскими шиитами.

Ни Стефан Неманя, ни Милутин, ни Стефан Душан, ни даже святой Савва не вызывают столь ярких эмоций у сербов, как князь Лазарь. Странный персонаж, даже не принадлежавший к королевскому роду Неманичей, провел лишь одно сражение (которое проиграл); как пишет дама Ребекка, он «не сохранил свой народ и остался почерневшей мумией, которая после долгих скитаний нашла покой в монастыре на Фрушке-Горе» [холмистый регион к северо-западу от Белграда].

28 июня 1988 г. начались мероприятия в честь шестисотлетия героической гибели Лазаря на Косовом поле. Гроб с его мощами провезли по всем городам и деревням Сербии, после чего вернули в Раваницу, монастырь, где они находились изначально, до того как их пришлось перенести в монастырь Врдник на Фрушке-Горе. На всем пути при каждой остановке у гроба собирались огромные толпы плакальщиц в черных одеждах.

Сербы крайне чувствительно относятся к поражению Лазаря и его мученической гибели. Толпы визгливых плакальщиц, окружавших деревянный гроб с его мощами, напоминают траурные толпы у гробницы имама Хусейна, еще одного неудачника (но святого для шиитов), который был убит войсками халифа Язида в 680 г. в сражении на территории Месопотамии. Подобно шиитам, неперестроившиеся сербы, подобные матери Татьяне, не признают законность своих временных правителей, будь то османы или югославские коммунисты. В известном смысле они игнорируют реальный мир. Они верят, что недалек тот день, когда князь Лазарь на небесах вернет то, что ему по праву принадлежит на земле. «Каждый [сербский] солдат-крестьянин знает, за что сражается, – отмечает Джон Рид на фронте Первой мировой войны. – Когда он еще был ребенком, мать встречала его словами: «Привет, маленький мститель за Косово!»

Для матери Татьяны и многих других сербов Югославия Тито означала – как и прежняя Османская империя – лишь очередной заговор против сербов. Это объясняется тем, что югославский национализм, как определял его Тито (наполовину хорват, наполовину словенец), предполагал сокращение власти количественно доминирующих сербов с целью умиротворения других групп, прежде всего хорватов и албанцев.

Выделяя албанцам автономную провинцию Косово и определяя ей место в границах югославской республики Сербия, Тито надеялся удовлетворить чаянья как албанцев, так и сербов. Но сербы посчитали иначе. Почему это мусульманские чужестранцы, которые только триста лет назад появились в Старой Сербии, на исторической родине наших предков, должны получить там автономию? Никогда!

Коммунизм подсыпал соли на эту рану. Он утверждал, что сербы должны стыдиться всего, что было в их коллективном прошлом до прихода Тито, что такие персонажи, как Милутин, Душан и Лазарь, были «империалистами», что сербы, погибшие вместе с Лазарем на Косовом поле, повинны в «реакционном национализме»[16].

Накануне битвы князь Лазарь провозгласил:

Я видел эти слова высеченными на мрачном, цвета запекшейся крови камне высотой около тридцати метров, установленном на продуваемом всеми ветрами холме с видом на Косово поле. Памятник располагается на постаменте, окруженном бетонными башенками в виде пуль. На постаменте – изображение меча и даты: «1389–1989». На каждой башне – свежий лавровый венок.