Сердце Гудвина - Ида Мартин

угодно! Вести себя вызывающе, флиртовать, танцевать стриптиз, напиться, устроить драку…

– Ты сейчас серьезно? – недоверчиво уточнила я. – Вот это все, что ты перечислил, правда о нас?

– И не смейте докапываться к Жанне, ясно? – Щеки его пылали гневом. – Я с Матвеем поговорю! Он же обещал!

– Ты мне просто скажи, только честно, – быстрым движением Ксюша схватила его за отворот спортивной куртки, – эта истерика из-за нее, да? Из-за Жанны? И мы теперь для тебя никто, брат?

– Тупые левые телки, которые дерутся и раздеваются на раз? – Я ткнула его кулаком в живот.

– В том-то и дело, что не левые, – слегка сбавив обороты, принялся оправдываться Рома. – Я же вас ни в чем не виню, всего лишь пытаюсь перестраховаться. Чтобы никто не пострадал, и вы в том числе.

– Короче, – пригрозила Ксюша, – будешь выступать, я расскажу Носовой, что ты называл Ионыча старым маразматиком и атавизмом.

– А я расскажу, – добавила я, – что ты сидишь на порносайтах.

– Но я не сижу на порносайтах!

– Какая разница? Что мне мешает об этом сказать?

– Вы серьезно? Мы же одна семья, а это подстава.

– Про семью нужно было думать раньше, когда ты пытался нас слить.

– И унижал.

– Я вас не унижал.

– Унижал! – закричали мы хором.

– Что за шум, а драки нет?

Все резко обернулись на голос. Со стороны главного входа, небрежно придерживая на плече полупустой рюкзак, к нам приближался Ершов.

– Какая милая картина, – он широко и приторно улыбался, – дайте угадаю! Вы спорите о том, кто будет вручать Матвею подарок?

– Почти, – сухо буркнула Ксюша.

Ершов пожал руку Роме и оценивающе оглядел нас с Ксюшей.

– Отлично выглядите, девчонки! Танцы сегодня будут?

– Какие еще танцы?! – воинственно вспыхнула я, все еще находясь во власти обиды на Рому.

– Обычные, – Ершов удивленно пожал плечами. – Я что-то не то сказал?

В его цепких глазах плескалась улыбка.

– Не принимай на свой счет, – сказал Рома ему, но посмотрел на меня, что должно было означать «Вот видишь, как ты себя ведешь».

Отмечать день рождения начали в три часа. Лу и Проскурин с девчонками задерживались, и дожидаться их не стали. Столы накрыли под фуршет, поздравляли Матвея стоя.

Его друзья Чижик и Олежка начали первыми, припоминая школьные истории, в которых Матвей неизменно выступал в роли предводителя и организатора разнообразных затей, и говорили о том, что все, чего он ни решил бы и за что ни взялся, ему удается.

Долгая скучная болтовня, и, чтобы ее не слушать, я написала маме, что у нас все в порядке, заодно скинув фотографию, где мы с Ксюшей в обнимку сфотографировались на фоне сирени.

А пока фото грузилось, заметила новое сообщение от Гудвина. Обычно он писал по вечерам, а это сообщение отправлено десять минут назад: «Ты очень красивая».

С одной стороны, ничего особенного, но с другой – звучало так, словно он находится где-то рядом и наблюдает за мной. Я огляделась. Тим стоял неподалеку от Матвея и его друзей с бокалом шампанского в руке. Волосы распущены, белая рубашка, в которую он переоделся к началу торжества, сияла чистотой, на лице милейшая из его улыбок, взгляд полон внимания к происходящему. Но это сейчас, а где он находился десять минут назад? Напротив них, образовав полукруг, расположились Рома с Носовой, Веня, записывающий поздравление на видео, жующий канапе Степа и Ира Леонова, перешептывающаяся с Давидом. Они топтались в центре комнаты уже давно. И хотя я специально не следила, телефон никто из них, кроме фотографирующего Вени, не доставал.

У стола с едой Ершов разговаривал с Ксюшей – то ли заигрывал, то ли шутил, а она выглядела смущенной и довольной. На нем тоже была белая рубашка, которая в сочетании с топорщащимися вороньими волосами выглядела очень броско. И тут я внезапно обратила внимание, что все парни из нашей школы за исключением Вени надели белые рубашки. Кто-то так приехал, как Рома и Ершов, а кто-то переоделся уже здесь. Неожиданный дресс-код удивил. С чего бы им отправляться за город, наряжаясь, как на свадьбу?

Я поискала глазами Ивана Сергеевича и обнаружила его возле окна. Вместо бокала он держал чашку с дымящимся кофе. На нем по-прежнему был оранжевый пуловер и смотрел он, не как Чижик с Олежкой вручают имениннику подарок, а в мою сторону. Торопливо опустив голову, я уткнулась в телефон.

Гадостное волнение снова зашевелилось внутри. С чего я вдруг решила, что Гудвин здесь? Такое сообщение мог написать любой. Просто констатация факта. Ничего особенного. Все громко засмеялись. Оболенцев пошутил, но я, задумавшись, самой шутки не слышала.

«Что делаешь?» – написала я Гудвину, не особенно надеясь на честный ответ, и убрала телефон в карман брюк.

– Почему все ваши в белых рубашках? – Я подошла к Ксюше с Ершовым.

– А почему бы и нет? – иронично улыбаясь, откликнулся тот.

– Это что-то значит?

– Кое-что значит.

– Ого, – заинтересовалась Ксюша, – теперь и я хочу знать, почему вы так вырядились.

– Ну, допустим, проиграли.

– Проиграли, что наденете сегодня рубашки? – уточнила Ксюша.

– Угу. Каждый, кто в рубашке, тот проиграл.

– Кому?

– Тому, кто сегодня ее не надел.

– Ивану Сергеевичу, что ли? – догадалась я. – И во что же вы играли?

– Этого я тебе не могу сказать.

– Почему?

– Ты, Серова, очень любопытная! – отыскав на столе пустой бокал, Ершов наполнил его шампанским и протянул мне. – Держи!

– Нет, спасибо, я не буду пить.

– Как, совсем? – удивился он. – А как же танцы?

– Еще раз напомнишь мне про это, я… я… – Черт, я даже не знала, чем можно пригрозить Ершову. – Пожалуюсь Мартову!

– Серьезно? – Вытянув шею и выставив вперед длинный нос, словно принюхиваясь, Ершов покрутил головой. – И где же он?

– Вот зачем ты постоянно нарываешься? – миролюбиво спросила Ксюша.

– Неправда, – Ершов отпил из предназначавшегося мне бокала и посмотрел на меня поверх него. – Просто не знал, что танцы – это запретная тема.

По спине пробежали мурашки. В тот вечер на Новый год я танцевала и с ним тоже. И флиртовала, и мы целовались. Кажется. И, если бы не Мартов, закончиться это могло чем угодно.

Глава 12

До тех пор, пока не приехал Лу с компанией, все шло торжественно, весело и прилично.

Мы по очереди поздравили Оболенцева, немного перекусили, пофотографировались с ним и друг с другом, выслушали пламенную речь Ивана Сергеевича, в которой он так хвалил и превозносил Матвея, что стало понятно, почему они все без ума от математика. Потом отправились на улицу, разожгли мангал и стали играть в прятки. Предложила это Жанна. Поначалу, когда она пылко взялась организовывать активности, все над ней только смеялись. Энергично и жизнерадостно, словно вожатая в детском лагере, она вышла перед всеми на лужайку и, помахав над головой руками для привлечения внимания, громко объявила:

– Ребята! Давайте играть!

Носова была худая и довольно высокая. Без грамма косметики, с короткой прической, как у бабушек, по-мальчишески угловатая. Странно вообще, что кому-то она могла нравится, тем более Роме. Отсутствием вкуса, насколько мне известно, он не страдал.

– О боже, – закатив глаза, прошептала Ксюша, – и это Рома за нас переживает, что мы его опозорим? А она типа норм?

– Да ладно вам, – сказал за ее плечом Веня. – Жанна, между прочим, админ в группе, где больше ста-ка подписчиков.

– И что это за группа такая? – фыркнула Ксюша.

– Ее члены утверждают, что через игру человек способен решить все свои проблемы и удовлетворить потребности.

– Геймеры, что ли? – спросила я.

– Ролевики? – предположила Ксюша.

– Да, там полно всего – и настолки, и ролевки, и квесты, и всевозможные психологические штуки. Я подробностей не знаю, просто говорю, что она не такая дурочка, как кажется.

Однако скептически на энтузиазм Жанны смотрели не только мы, так что Рома был вынужден ее поддержать.

– Эй, народ, вы чего? Вам как будто не восемнадцать, а сто восемнадцать.

– Может, мяч погоняем? – Чижик кивнул на зеленую лужайку между большим домом и гостевым.

– Это точно нет, – категорично отверг Матвей, – никаких мячей. Стекла после вас вставлять еще!

– Может, арбалет? – подал голос Степа.

– Опасно, нас слишком много. Лучше дартс принесу, – Матвей отправился в дом, но Жанна снова включила вожатую.

– Давайте играть в то, во что смогут играть все! И девчонки тоже.

– Я могу играть в дартс, – выступила Ксюша.

– А я не могу, – сказала Ира.

У нее было плохое