Блики - Виталий Цориев

Тепло, умиротворение, – он словно в утробе. Потягивая через трубочку коктейль и постепенно хмелея, он закрывает глаза и оказывается где-то между сном и явью. Его жена ушла кататься на водных лыжах, дочь с другими детьми плещется в пятнадцати метрах от него – их крики и смех, шум волн, воспоминания.

Дребезжание упавшей чайной ложки, грязные керамические плитки на полу, пожелтевшие от забившегося в них жира швы. Он сидит на кухне, напротив окна. Его дочь выросла, с женой они развелись лет пять назад. Пособия по безработице едва хватает на еду и алкоголь. Он чувствует себя глубоким стариком, хотя ему всего пятьдесят с небольшим. Жирное тело, одутловатое лицо. Дочь навещает его раз в месяц, привозит еды, убирает его маленькую квартиру. Он живет на окраине города, и она часто жалуется, что до него очень сложно добираться – метро рядом нет, нужно ехать с двумя пересадками. Он молча кивает в ответ, потом спрашивает, как у нее дела. Ее рассказ вызывает еще большую тоску, ничего хорошего в ее жизни он не видит, суета и рутина. Она встречается с парнем, не совсем уверена, что он тот человек, который ей нужен, но он сильно влюблен в нее, она чувствует, что скоро он сделает ей предложение, и она намерена его принять – у него есть своя квартира и хороший доход. По крайней мере, в материальном плане станет проще. Ее отец соглашается, кивает, смотрит в окно на вставший на светофоре трамвай – какая-то новая модель, раньше, во времена его молодости, такие рисовали в фантастических фильмах. Она задумывается, насколько он одинок, но быстро отгоняет от себя эти неприятные мысли, потом говорит, что у нее еще много дел, оставляет ему денег и уходит, поцеловав в щеку. Он достает из холодильника дешевый коньяк, наливает себе в стакан, отхлебывает. Тепло разливается по его телу, на взволнованную душу накатывают волны умиротворения.

– Хватит валяться как тюлень, иди поплавай! – голос его жены, еще молодой. Что она испытывает к нему сейчас, ее голос кажется мягким, но вдруг она уже решила, что с ним всё кончено и не разводится только потому, что им нужно платить ипотечный кредит.

Он встает, снимает очки, затем футболку – его спина, плечи и грудь сгорели еще вчера и теперь его кожа розово-красная от солнечных ожогов. В глазах слегка темнеет, голова кружится – он слишком долго лежал без движения, да и пара коктейлей сделала свое дело. Неуклюже ступая босыми ногами по песку, он плетется к воде – ее прохлада заставляет его внутренне встрепенуться, но он заходит в море медленно, иногда останавливаясь, чтобы привыкнуть и только когда вода доходит до его пупка, он пускается вплавь.

Маленькая, грязная квартира. Дочь не приезжает по полгода, он никому не нужен, жалкий, беспомощный старик. Большую часть времени он проводит в виртуальной реальности, надевает на себя шлем… Господи, всё это смахивает на кошмар. Танцующие вокруг школьницы, модифицированное тело. Какой сейчас год на дворе? В один из вечеров ему сделалось плохо. Одышка усилилась, ему стало не хватать воздуха, грудь пронзили спицы боли. Он позвонил дочери, кое-как описал свое состояние – она еле разбирала его слова, они были такими нечеткими, аморфными, он с трудом выплевывал их в трубку, и в итоге она решила вызвать скорую. Врач приехал через двадцать минут и засвидетельствовал его смерть. Артур просыпается в поту, дышит так, как будто ему только что удалось выбраться из собственной могилы. Где он, кто он? Он молод, полон сил, ему не шестьдесят, а пятнадцать, у него нет жены и дочери. У него стройное тело, многие называют его симпатичным. Но тот старик из сна словно притаился за углом и только ждет удачного момента, чтобы забрать у него молодость и превратить в брюзжащего неудачника. Лучше умереть молодым, чем всю жизнь пресмыкаться. Подушка с комками, его шкаф напротив кровати, запах разложения. Какие нечеткие границы, как легко здесь потерять себя. Эти сны, наслоения мягких кошмаров, в которые тебя пеленает Создатель, через них все время приходится прорываться в поисках подлинной жизни, но если ее уже нет?

Он оказывается в лесу, но этот лес не реален, он даже не пытается казаться таким. Это игра в мультипликационном стиле, в них раньше играли малолетки. Яркие цвета, гипертрофированные формы. Коренастые упитанные стволы деревьев, глянцевый пластик их листвы. Такой же он видел на венках, когда хоронили его отца – если приглядеться, то можно понять, насколько грубая это работа: прожилки толстые и не достаточно разветвленные, по краям есть заусеницы. Он выходит на опушку, продираясь сквозь кустарники, оглядывает раскинувшуюся перед ним поляну. Некоторые детали отсутствуют вообще, на некоторых сделан преувеличенный акцент. За его спиной каркает ворон, по высокой траве пробегает волна, хотя он не чувствует ветра своей влажной от жары, чувствительной кожей. Он вспоминает реальный лес: уходящие ввысь сосны, шелушение их коры, сухие частицы которой подрагивают на ветру, жирная грязь под ногами, покрытая бледно коричневыми иглами хвои. Кривые оградки в потеках ржавчины, кресты и каменные стелы с выцветшими овалами. Незнакомые ему люди несут гроб к свежевырытой могиле. Слои дерна, торфа, глины, песка. Лужицы воды на дне, рассеченный лопатой червь. Используя грязные веревки, гроб, этот грубо сколоченный деревянный ящик, опускают вниз.

Артур возвращается в солнечный искусственный мир игры, идет через поле поросшее колосьями дикой пшеницы. На плече у него висит лук, длинные волосы развеваются на ветру. Энергия переполняет его изнутри, он предчувствует приключения. Затаившаяся в зарослях крыса смотрит на него с иронией, но он ее не видит, он старается забыть обо всем плохом и сосредоточиться на своем задании. На прекрасное королевство напали темные силы, и он должен дать им отпор, должен стать героем-спасителем, а для этого он должен найти какой-то ебучий мост хер знает где. Он останавливается у лужи, встает на колени, чтобы зачерпнуть воды ладонями и попить. Интересно, есть ли тут микробы или зародыши паразитов, которые только и ждут, чтобы оказаться внутри его тела. На миг он замирает, глядя на свое отражение, слишком четкое и яркое, чтобы быть настоящим – он словно смотрит на полупрозрачный экран трехмерного монитора: можно сфокусироваться на коричневатом глинистом дне, а можно на зеркальной глади лужи, в которой отражается его голова, шея и часть нагого торса на фоне безоблачного голубого неба. Его уши заострены, глаза неправдоподобно большие, черты лица слишком правильные, по ним нельзя сразу понять, к какому полу он относится. Он переводит взгляд на свою набедренную повязку, на никелированный гульфик. Продолжая разглядывать себя, Артур чувствует, как его грудь начинает сотрясаться от приступа неконтролируемого смеха.

Большой, покрытый зеркальной смальтой шар медленно кружится над расположенной за танцполом сценой. Озаряясь разными цветами, он отбрасывает квадратные радужные блики на затенённые поверхности стен, на призрачный экран потолка: они двоятся, растягиваясь и искажаясь, и их синхронное скольжение как будто заставляет комнату вертеться. Сделав заказ у бара, девочка стоит в нерешительности, выбирая, где бы сесть. Прямоугольный остров желтоватого света, окружённый полумраком зала, его зыбким, тёмным пространством… Он словно плывёт в пустоте: пухлые, кожаные диваны стоят вдоль его кромок так, что линия тени проходит по самому краю их толстых спинок. Стеклянные столешницы, ряды низко подвешенных ламп… Присев на один из диванов, девочка ждёт свой ликёр. Металлические абажуры, похожие на опрокинутые чашки, их бледное отражение на столе.