Наследник Альфы - Екатерина Лира

«Так, сейчас об этом ты думать не будешь!» — скомандовала я сама себе перед тем, как покинуть опорный пункт.

Когда мы вновь оказались в машине, Руслан повернулся ко мне и с самым серьезным видом произнес:

— Я везу вас к себе. Это не обсуждается.

— Хорошо, — пожала я плечами. Одной с детьми оставаться не хотелось. А с ним я чувствовала себя защищенной.

— Хорошо? — искренне удивился он.

— Вези, — покладисто кивнула я и для наглядности пристегнулась. — Дети, вы ведь не против?

Дети были не против. И в этот момент у меня внутри словно мышцу свело. Я охнула, прижимая руки к животу.

— Что с тобой? — Руслан побледнел. — Люда…

А я была бы и рада ему ответить, вот только могла лишь хватать ртом воздух, как выброшенная на лед рыба.

— Мне нужно в больницу. Срочно! — выдавила из себя.

— Мамочка, что с тобой?! — испугались дети, моментально захныкав.

Руслан повернул ключ, вдавил по газам. Мотор взревел, и под визг шин мы сорвались с места.

Живот то схватывало, то отпускало, меня тошнило, на тело накатила слабость. Внизу живота словно полоснули раскаленным металлом. Вдобавок ко всему, на меня накатил животный первобытный страх, паника, безысходность. Словно ничего хорошего в жизни уже не будет.

— Нужно в больницу… — повторила я, вжимаясь в сиденье автомобиля.

— До театра ближе, — непонятно ответил мне Руслан, под сигналы чужих клаксонов проезжая на красный.

«Какой еще театр?» — мелькнула усталая мысль, но ее тут же смыло новой волной боли.

Через какое-то время машина так же резко затормозила. Мне казалось, что мое сознание уже начало куда-то уплывать.

— Сидите в машине, никуда не выходите, с мамой все будет хорошо, — услышала я, как он обращался к детям.

Хотела сказать ему, что детей оставлять одних в машине нельзя, но все возражения отступили под натиском еще одного спазма.

Руслан вытащил меня, подхватив на руки. Я видела здание с колоннами в монументальном стиле, высокую каменную лестницу. Зачем мы здесь? Это совсем не похоже на больницу.

Поднявшись на крыльцо, Галавиц ногой толкнул тяжелую двустворчатую дверь с резными узорами, и так распахнулась, словно ничего не весила.

— Руслан Раисович, что тут у…

— Я оставил детей в машине, присмотри за ними, пожалуйста… — я даже не поняла к кому он обращался.

Потом была еще одна лестница, большой концертный зал с высокими ложами и амфитеатром.

«Он и правда притащил меня в театр…» — констатация факта, удивляться уже не было сил.

— Герман!

Балерины на сцене охнули, увидев нас, музыка прекратилась.

— Репетиция окончена, всем уйти! Живо!

Руслан осторожно уложил меня на пол.

Я самой себе показалась маленькой. Просто песчинкой по сравнению с красивым громадным залом и большой сценой, на которой осталась лишь одинокая фигурка балерины. В своей пачке и пуантах она была больше похожа на ангела, неземное существо.

— Зачем ты ее сюда притащил? Ничего не перепутал? Тут не госпиталь, — проворчал неизвестный мне мужчина, вставая рядом со мной на колени и придирчиво ощупывая мой живот, проверяя пульс.

На врача он не слишком тянул. Слегка вьющиеся растрепанные волосы, молодой, с очень длинными пальцами, от прикосновений которых неожиданно действительно становилось легче.

«Наверное, пианист…» — новый спазм поглотил собой сторонние мысли, я сдавленно застонала.

Руслан взял меня за руку:

— Все будет хорошо, все будет хорошо… — повторял он, обращаясь то ли ко мне, то ли к себе.

Незнакомец неодобрительно поцокал, надавил посильнее, и боль снова начала потихоньку отступать, оставляя после себя невыразимую слабость, когда невозможно даже головой покачать.

— Состава с собой у меня не было, и я… — Руслан, нервно взъерошил волосы. — Перенервничал.

— Ирочка, подойди, пожалуйста, — позвал этот пианист оставшуюся на сцене балерину. — Мне понадобится твоя помощь.

Боль потихоньку отступала, но я все еще чувствовала невыразимую слабость. Белый, украшенный лепниной потолок нависал над нами. Огромная люстра была прямо сверху. Зачем подвешивать такие махины? А что, если она упадет?

Хотя прямо сейчас мне казалось, что все наоборот, и это я падаю откуда-то сверху на огромную люстру, лежащую на полу.

— Так и скажи, что запаниковал, — хмыкнул, тем временем, пианист, продолжая невесомо водить по мне руками, словно рисуя невидимые узоры. —

Но вообще поступил правильно. У нее душа за тело почти не держится. Как только довели до такого…

— Моя мать умерла во время выкидыша, — тихо-тихо произнес Руслан, но услышала даже я. Он крепко стиснул мою руку. — Я был маленьким, но прекрасно это помню. Так что да, Герман, я запаниковал.

Рядом со мной на колени опустилась балерина, она взяла мужчину за руку.

— Кто вы? — произнела я одними губами.

— Не переживайте. Я — врач. — хмыкнул Герман.

В этот момент произошло нечто невероятное. Мне показалось, что с его пальцев слетели золотые искры. Много мельчайших светящихся искр, впитывающихся в меня, расплавляющих, наполняющих силой и спокойствием.

И это спокойствие было настольно ошеломительным, что на какое-то мгновение мне показалось, что я больше не маленькая песчинка, а мой разум — подобен Вселенной. Вечной, безграничной, бесконечной.

— Похоже, пора получать фетальную специализацию, — пианист улыбнулся своей балерине.

И это было за секунду до того, как Вселенная накрыла меня с головой, обнимая и погружая в свою тьму.

Первый раз очнулась ненадолго.

— А мама еще долго будет спать? — услышала сквозь сладкую дрему.

— С ней же все будет хорошо? — кто-то очень беспокоился.

«Как хорошо, что у меня еще нет детей… можно поспать подольше», — подумала я, перевернувшись и поплотнее укутавшись в одеяло.

И снова вокруг была тьма, безмятежность, спокойствие.

Второй раз сон отступил, когда кто-то ходил по комнате.

«Наверное, Слава решил пойти на работу пораньше».

— Милый, поставь мне кофе, я тоже скоро встаю… — пробормотала я в сторону этих шагов.

— У меня нет кофемашины, а то, что сварю сам, ты вряд ли пить будешь, — этот тихий веселый голос принадлежал не Славе. — Но за милого спасибо.

«Точно, со Славой я же рассталась… Кто тогда это?»

Я села на кровати, растерянно разглядывая незнакомую обстановку. Освещения в комнате не было, но за окном горели фонари. Пробивавшегося сквозь шторы света хватало, чтобы разглядеть темный силуэт в конце комнаты, копавшийся в высоком шкафу.