Басаргин правеж - Александр Прозоров

– В Москву надобно скакать, – ответил Басарга. – У меня на подворье и баня имеется, и погреба ныне полны. Дом-то под присмотром.

– Так туда два дня пути! – присвистнул боярин Илья. – Тут горло не то что пересохнет, оно завялится, ровно тарань астраханская!

– Нешто ты так к зазнобе своей стремишься, друже, что ни есть ни пить без нее не можешь? – удивился Тимофей Заболоцкий. – Чего страшного случится, коли на неделю позднее обниметесь? Отдохнем здесь немного, на дворе постоялом… Попаримся, петерсемены али пива выпьем, а опосля в дорогу и тронемся.

– Если честно, побратимы, так это я вам удивляюсь, – покачал головой Басарга. – Вы ведь женаты, супружницы дома ждут. Дети, может статься, уже появились. Вам же сие без интереса вовсе.

Могучий Тимофей Заболоцкий и малорослый Илья Булданин переглянулись и одновременно пожали плечами:

– Так, а чего беспокоиться, коли хозяйство под присмотром?

– Моя, когда отъезжал, на сносях была, – признал боярин Булданин и подмигнул: – Так что толку от нее ныне никакого. Я себе и так найду, с кем в сумерках погреться.

– Мне родители супружницу достойную нашли, – куда более спокойно сказал Заболоцкий. – И собой мила, и разумна, и ласкова. Приданое изрядное за ней дали, грех жаловаться. Да токмо как-то в хворях вся, на удивление. То мигрень у нее, то колики, то простуда…

– А ты ее ко мне на Вагу в поместье погостить пришли, – не колеблясь предложил Басарга. – Воздух там чистый, целебный, и святыни в обители чудотворные. Вы ведь приезжали. Знаете, как мало хворых у меня в поместье.

– Может, двинемся все отсель, бояре? – Софоний проводил взглядом очередного прошедшего мимо монаха и нервно потер сгибом пальца усики. – Не по себе мне тут как-то. Ровно опять в приюте монастырском. Что здесь творится, Басарга?! Прямо скит лесной, а не двор царский!

– Государь желает таковых слуг иметь, – ответил подьячий, – что готовы от мира отречься ради службы ему и державе. Посему все опричники клятву дают, навроде схиму принимают…

– А-а, понятно, – перебил его боярин Зорин. – Похоже, Иоанн Васильевич задумал орден воинов-монахов учинить, наподобие рыцарских. Начинание мудрое, ибо неплохо ордена сии в землях католических себя показали. Однако же мне средь ряс, скуфий и риз не по себе. Может, махнем, наконец, хоть куда-нибудь? И тут я с Басаргой согласен полностью: поехали куда-нибудь подальше!

Спустя два дня увильнувшие от схимы опричники и их холопы спешились во дворе леонтьевского дома, и Басарга, забыв обо всех, наконец-то смог обнять свою ненаглядную княжну, расцеловать ее глаза, вкусить сладость губ. Мирослава больше не очень-то стеснялась. Тем более – друзей своего любимого. Больше того – после первых поцелуев, все еще не разжимая объятий, она повернула лицо к остальным мужчинам:

– Милости просим, гости дорогие. Раздевайтесь, в дом проходите. Ныне велю Горюшке меда холодного с ледника принести. Вода в бане натаскана, токмо затопить осталось. К вечеру попаритесь с дороги…

Слова вроде и простые – да токмо ими княжна Шуйская открыто утверждала себя хозяйкой в доме худородного поважского боярина.

– Кабы меня так супруга встречала, – неожиданно признал Тимофей Заболоцкий, – я бы тоже домой рвался.

– А я бы женился, – добавил боярин Софоний и низко поклонился женщине: – Долгих лет тебе, хозяюшка, и достатка в доме. Благодарствую за приглашение.

До бани побратимы посидели за столом вместе, но после парной Басарга от общего застолья сбежал, чтобы в дрожащем алом свете ароматных восковых свечей наконец-то прикоснуться губами к соскам заждавшейся его княжны, провести ладонями по бархатистой коже спины, вдохнуть запах волос, прижаться к обнаженному горячему телу, забыться в океане неисчерпаемой страсти.

– И как служба твоя, подьячий мой ненаглядный? – К тому времени, когда свечи уже почти догорели, княжна наконец-то вспомнила и о мирских интересах. – Доволен оказался Иоанн твоими стараниями?

– Да, все получилось. Нашел я родича великой княгини Соломонии, который согласился продать свою семью за хорошую плату, – кивнул боярин. Вроде уже утомившись, он все равно продолжал гладить ладонью столь желанное тело, продолжая его хотеть так же яро, как час, и месяц, и годы назад. – Полагаю, ему удастся выманить царевича из Крыма. Уж очень хочется Димитрию Годунову место высокое при дворе получить.

– Я его понимаю. – Мирослава перестала улыбаться и опустила голову на подушку.

– О тебе Иоанн странные слова сказывал, – поспешил отчитаться пред любимой Басарга. – Что хотел бы вернуть тебя, чистую душой и жизнью, в свиту царицы. Но расстригу, о которой слухи дурные ходят, приблизить к себе не может. Прости…

Про «блудницу» он, понятно, не упоминул вовсе. Он бы и вообще о неудаче своей предпочел умолчать – но опасался, что любимая подумает, будто он забыл о ее просьбе.

– Правда?! – резко приподнявшись, выдохнула княжна. – Неужели правда? Басарга, милый мой, хороший, желанный!!! – Мирослава кинулась на любимого и принялась его яростно целовать, умудряясь при этом еще и яростно тормошить. – Господи, наконец-то! Как давно я о сем мечтала!

– Ты, верно, не поняла, любая, – совершенно растерялся боярин. – Он мне отказал. На необходимость блюсти чистоту свою пред людьми сослался.

– До чего же ты наивен, глупыш, – рассмеялась Мирослава, сжимая его лицо ладонями. – Уж не первый раз тебе сказывают, чуть не впрямую, о делах твоих, ты же сего все едино не понимаешь! Слово мне дай немедля, что, коли тебе государь или иные люди знатные в чем-то отказывать станут, али тайны какие скрывать, али еще как странно общаться, ты поперва мне о сем сказывать станешь, а уж потом ответ свой обмысливать!

– Чего же я не услышал, Мирослава? – нахмурился подьячий.

– Слухи, Басарга, слухи! Государь в свиту меня вернуть готов, да токмо слухи… – Княжна положила голову ему на грудь. – Я, может, перед постригом из монастыря и сбежала, да токмо в сем беглом обличье нигде не показывалась, никому о поступке своем не сказывала. Нет о сем никаких известий, токмо слухи. Мы с тобой, может статься, во грехе и живем, но отношений своих пред людьми не открываем, прилюдно сим не хвалимся. И все, что есть у хулителей наших, так это токмо слухи. Коли найдется человек знатный али слуга доверенный, каковой Иоанну поручится за поведение мое честное в годы, о каковых не слышал никто, то выйдет слово княжье весомое супротив слухов пустых от люда никчемного. Чему государь больше верить должен?

– Слову… – задумчиво согласился Басарга.

– Вот о том Иоанн тебе и толковал! – чмокнула его в кончик носа женщина. – Сослаться ему на кого-то надобно, коли вдруг спрашивать начнут, как расстрига в кравчих оказалась? Если поручился за меня кто-то, то проступок мой ужо доказать надобно, слухами не обойтись.

– Если я поручусь?

– Даже не вздумай, боярин! – явно испугалась Мирослава. – Про нас с тобой дурное сказывают, и ты же защищать меня станешь? Тут не опровержение, тут явное подтверждение слухам выйдет! Государь шутки сей не поймет… Нет, поручиться должен князь посторонний, в сочувствии нам не заподозренный. И лучше всего, коли еще и не родственник. Хотя, мыслю, князья Шуйские меня скорее проклянут, нежели заступятся.