Греховные радости - Пенни Винченци

— Чепуха, Александр. Чего бы мне там ни хотелось, но если бы я знала обо всем этом, знала о тебе, я бы никогда, никогда не вышла за тебя замуж.

— Да, не вышла бы, — вздохнул он, — я это понимаю. Хотя мне приятно сознавать, что наряду со всем прочим тебе хотелось и меня самого. Ты меня любила, Вирджиния, ведь правда же? Дело же не только в доме, в титуле и во всем остальном, верно?

— Разумеется, дело не в этом, Александр. И конечно же, я была в тебя влюблена. Дело вовсе не в доме и не в титуле.

— Вот тут ты начинаешь немного отходить от истины. А потому и чувство вины у меня начинает слегка уменьшаться. Разумеется, тебе хотелось иметь титул, положение, которое он дает; и, естественно, тебе захочется иметь и дом.

— Александр, я даже видеть не хочу этот дом. Я возвращаюсь в Америку.

— Посмотрим.

— Нечего и смотреть. — Она была явно поражена его словами. — Разумеется, я уезжаю.

— Значит, я был не прав, — сказал он. — Ты не… ты не любила меня.

— Александр, я не могу тебя любить. Теперь — не могу.

— Почему нет? Ничего же не изменилось.

— Конечно же изменилось! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Ты меня обманул! Ты не тот, кем… чем… я тебя считала.

— Чепуха! Я именно тот, кем ты меня считала. Во всех отношениях, кроме одного-единственного. С этим одним, я думаю, мы сможем справиться. Вместе.

— Ты хочешь сказать… — В глазах ее снова вспыхнула надежда, даже желание. — Хочешь сказать, ты думаешь, что я смогу тебе помочь… чтобы тебе стало лучше?..

— Нет, боюсь, этого ты сделать не сможешь. Даже знаю, что не сможешь. Должен тебе сказать, что, по мнению многих очень квалифицированных специалистов — из нескольких стран, в том числе и из твоей собственной, — твои усилия были бы заведомо обречены на неудачу. А поскольку каждая неудача отражается на мне очень болезненно, я их сильно переживаю, то я бы предпочел, чтобы ты вообще ничего не предпринимала в этом направлении.

— Тогда я не понимаю, что ты хочешь сказать. И я даже думать не могу о том, чтобы остаться с тобой. Я хочу вернуться домой. Прямо сейчас же. — Ее ледяное спокойствие вдруг словно надломилось: горло у нее перехватило, откуда-то снизу подступили и потоком хлынули из глаз слезы. Вначале она горько заплакала, потом истерически зарыдала. Она лежала на спине и лупила кулаками то по постели, то по Александру, когда он делал очередную попытку подойти и успокоить ее. Александр смотрел на нее поначалу виновато, с жалостью и сочувствием, а потом, по мере того как ее истерика становилась все сильнее, — почти со страхом.

— Пожалуйста, — проговорил он, — пожалуйста, не надо.

— Убирайся! — завопила Вирджиния. — Уходи, и чтобы я тебя больше не видела! Ты омерзителен! Ты мне противен, я ненавижу тебя! То, что ты сделал, ужасно, просто ужасно!

— Не надо, — попросил он, — не говори так. Не так уж это ужасно.

Она была настолько поражена, что замолчала. Потом, всхлипнув, с трудом произнесла:

— Разумеется, ужасно. Как только ты можешь говорить подобное?!

— Потому что это правда. Послушай меня. Выслушай, пожалуйста.

Она уселась на кровати, по щекам ее тихо бежали частые крупные слезы.

— Послушай, — продолжал Александр, — я действительно люблю тебя. Я в самом деле тебя люблю. Я влюбился в тебя сразу же, а потом моя любовь становилась все сильнее и сильнее. Мне нравилось, что ты такая нежная, такая чувствительная и чуткая, такая необыкновенно целомудренная. Я любил тебя за твою красоту и твое обаяние. Мне казалось, что ты для меня могла бы стать идеальной, просто идеальнейшей женой. И я хотел тебя. Я очень тебя хотел. И знал, что мы можем быть счастливы вместе.

— Александр, это…

— Будь ко мне снисходительна, пожалуйста, Вирджиния, я очень многое могу предложить. Давай будем честными. И забудем об этом сексе.

— Но…

— Забудь о нем, — повторил Александр, глаза у него при этом были умоляющие и невероятно грустные. — Я знаю, что тебе хотелось всего остального, Вирджиния. Я это знаю. Я знаю, что тебя завораживала мысль стать графиней, стать хозяйкой Хартеста. Скажи честно, разве не так?

— Н-ну…

— Разве не так?

— Я… да, пожалуй.

— Вот видишь. Я знаю, со временем ты стала хотеть всего этого нисколько не меньше, чем меня. Поначалу я был уязвлен, но потом это помогло мне принять окончательное решение. Для тебя это означало бы успех. Ты до предела задавлена отцом, постоянно пребываешь в тени своего брата, все домашние над тобой подтрунивают; в том кругу, в котором вращаются твои родители, тебя всерьез никто не принимает, хотя и стараются как-то это смягчить, не выказывают прямо своего отношения, и тут появляюсь я со всеми этими великолепными сверкающими призами, и вся твоя семья, все твои друзья, пресса, абсолютно все вдруг начинают тобой интересоваться, восхищаться, восторгаться. Вирджиния Прэгер, которая до сих пор была лишь второсортным членом своей семьи, должна стать графиней Кейтерхэм, хозяйкой одного из самых великолепных домов Англии, матерью будущего графа. Превосходнейшая перспектива, Вирджиния, разве не так? Согласись?

— Да, — проговорила она, и в ее глазах впервые появилось ледяное выражение. — Да, верно. Но…

— И бывали дни, и таких дней было много, а в последнее время их становилось все больше и больше, когда у тебя возникали в отношении меня какие-то сомнения. Я видел, что ты иногда смотрела на меня так, будто что-то взвешивала, прикидывала, и я понимал, о чем ты думала, и знал, что ты стараешься заглушить в себе эти мысли. А я в отношении тебя никогда ни на секунду не испытывал никаких сомнений. Я полюбил тебя еще в тот самый первый день, и за все время с тех пор у меня и тени сомнений не возникало.

— Странно ты как-то все объясняешь, — сказала Вирджиния. Теперь она немного успокоилась. — Можно мне еще шампанского?

— Бутылка пустая. Заказать еще?

— Да. Закажи. — Оглядываясь потом на свое прошлое, Вирджиния однажды поняла, что ее пристрастие к спиртному родилось именно в этот момент.

— А клубники еще попросить?

— Нет, терпеть не могу клубнику. Попроси малину.

По какой-то необъяснимой причине ей вдруг стало легко, она почувствовала себя почти счастливой. Она понимала, что такое настроение долго не продержится, что к ней снова вернется ощущение кошмара, но в тот момент ей было очень хорошо — она чувствовала себя сильной, властной, она получала удовольствие, даже наслаждение, и ей хотелось продлить это состояние как можно дольше.

— Хорошо.

Он позвонил по телефону и сделал заказ, потом опять подошел к постели и сел:

— Тебе все еще холодно?

— Нет. Сейчас уже нет.

— Какой сегодня прекрасный день.