Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - Герман Романов

– Процесс пошел, – пробормотал Семен Романович слышимую не раз от императора непонятную фразу и задумчиво потер переносицу, возвращаясь к мысли, что крутилась у него в голове целый день: – Но кто это сделал?! Кто же?!

Константинополь

– Много лет тому назад, в день Кагульской победы, я говорил с великим визирем Халиль-пашой! И дал ему слово, что если Оттоманская Порта примет мои условия, то я буду свято блюсти мир с ней и своим детям накажу. Если же нет, то буду воевать до тех пор, чтобы взять сторицей, намного больше предложенного! Вы об этом должны знать, как повелитель османов, хотя те времена от вас далеки.

Петр, скрестив руки на груди, стоял напротив султана Селима. Тот понурил голову, полный безучастности к происходящему. Офицер в мундире Генерального штаба переводил почти синхронно. Больше никого в зале, где султан ранее принимал послов, не было.

– Я требовал прекратить набеги крымчан? Вы отказались. Ну и где сейчас Крым?! Я предлагал разрешить свободный проход русским судам через Проливы – вы много раз соглашались, подписывая очередной договор, и не проходило даже одного года, как вы тут же перекрывали для нас Проливы! Как же, разве будет Блистательная Порта соблюдать соглашения с северными гяурами, – с нехорошей усмешкой произнес Петр, и в его голосе лязгнул металл. – А ведь вам теперь придется соблюдать ранее заключенные соглашения, и русские корабли будут спокойно ходить через Проливы. Поскольку ни Босфор, ни Дарданеллы я вам обратно не отдам!

– На все воля Аллаха, – медленно произнес султан, но его глаза сверкнули гневом.

– На все воля Божья, – согласился Петр и усмехнулся, – но Господь на стороне больших батальонов, как говаривал один полководец. Они у меня есть, а у вас, султан?! Три раза я с вами воевал, и все три войны вы были безжалостно биты! Сколько еще вам нужно уроков?! Вы желаете окончательно потерять создаваемую султанами империю?! Если желаете, тогда нам нет нужды больше говорить! Пусть за нас говорят пушки! У меня их много, а у вас, уважаемый?!

– На все воля Аллаха, – после долгой и мучительной паузы произнес султан, его лицо смертельно побледнело.

– И все закончится крушением вашей страны. Нет, я не буду идти походом в Анатолию – то ваша турецкая земля, зачем мне она! А вот вооружить арабов, от Алжира до Египта, да бедуинов Аравии я смогу, дам им золота, у меня его много, и они сами с превеликой охотой начнут войну с османами за свою независимость! Да и европейцы не отстанут в сим увлекательном занятии – Австрия проглотит Боснию и Эпир, найдут что откусить от вас французы, англичане и прочие охотники до чужого добра. В этом они великие мастера. И вы это собственными глазами увидите! И скоро, очень скоро…

Петр рассмеялся, глядя на расширившиеся от удивления глаза султана. По-доброму прозвучал смех, первый раз за долгие годы постоянной вражды с южной империей.

– Я вас отпущу в Анатолию, брат мой. По моему приказу собрали тысячу ваших воинов, одели и вооружили – они станут вашей охраной. Корабли ждут, и завтра утром вас со свитой переправят на восточный берег моря. Так что вы свободны, брат мой! Да пребудет над вами милость Аллаха. Мне искренне жаль, что придется снова лить кровь ваших храбрых солдат.

– Что вы хотите, почтеннейший брат мой? – после некоторого молчания тихо спросил султан.

Петр напрягся – обращение было многозначительным. Так обращаются к старшим по возрасту, но тут иное признание. И одно неосторожное слово, и хрупкий мостик первых слов будет раздавлен.

– Мне нужны только православные земли на западном берегу, включая Константинополь. Османов там и десятой доли не будет. Всех ваших подданных единоверцев я переселю через Проливы в Анатолию, или куда они захотят, и щедро награжу за утерянное. Исключение только округа Смирны, вы именуете его Измиром, и понтийских греков у Трапезунда или Трабзона. Там православных большинство, а потому они мои. Это касается и грузин с армянами. И Кипра, куда уже отправлен флот Ушак-паши.

Петр говорил тихо и медленно, видя, как вытягивается лицо султана. И стал подслащивать «пилюлю», ибо пить только «горькое лекарство» султан откажется.

– Сегодня я отправил на запад Топал-пашу с армией. Там и войска Кутуз-паши. Они до осени займут все ваши земли. Они это могут, вы их хорошо знаете.

От таких слов лицо султана чуточку скривилось – с обоими полководцами он уже встречался в столице. В мирное время, конечно.

– Как только австрийцы попытаются занять Боснию и Эпир, где большую часть населения составляют мусульмане, то мои войска их вышибут. Эти провинции на вечные времена останутся за Оттоманской Портой, и любую попытку их завоевания кем-нибудь я и мои потомки будут рассматривать как войну. И Россия окажет немедленную помощь – от солдат и кораблей до золота. Это большие территории, никак не меньше двух греческих округов в Анатолии и совсем небольшого куска османской Армении. Кроме того, я обещаю, что если на остальные владения Оттоманской Порты покусится какая-нибудь держава, то Россия будет хранить либо дружественный нейтралитет, либо, если мы с вами, брат мой, заключим «вечный мир и союз», то военную поддержку.

– Что подразумевается под «вечным миром и союзом», почтеннейший брат мой?

– То и подразумевается, и своим сыновьям с внуками и потомками закажу накрепко. Перед вступлением на престол они присягу в том давать будут. Но и ваши потомки тоже. Тут взаимосвязано. Зачем нам теперь воевать? Мне уже ничего не нужно, вы ничего вернуть не сможете. Да и не османские это земли, лишь три века назад вы смогли назвать Константинополь своим, хотя две тысячи лет он был греческим. Давайте жить мирно, торговать беспошлинно. Проход вашим кораблям через проливы будет открыт, торговать мне есть чем, от древесины и хлеба до оружия. И ваши товары известны и ценны. Езжайте и подумайте, у вас есть месяц. Неволить не буду – все в ваших руках. Война так война, мир так мир.

– Воевать с вами, почтеннейший брат мой, очень трудно. Хотел бы я иметь таких полководцев, как Топал-паша и Кутуз-паша…

Ново-Архангельск

– Что задумался, брат, порой ночной!

Насмешливый голос Федора разбудил задремавшего в кресле Алехана. Он сразу же пришел в себя ото сна и требовательно посмотрел на младшего брата, такого же кряжистого и сильного.

Орловская порода! Недаром, когда дед нынешнего императора их прадеду голову рубить вознамерился за бунт, то удивился храбрости стрельца, что заявил с улыбкой: «Отойди, государь, от плахи, тут мое место, не твое». Петр Алексеевич пощадил храбреца, помиловал – хотя в тот день немало голов стрелецких было срублено…

– И как?

– Воркуют наши голубки в саду зимнем, не оторвешь их друг от друга. Целуются…

– Я не про то.

– Николай Петрович уже со своим дружком Ремезовым сговорился. Тот венчание обещался устроить. У отца Василия. – Федор усмехнулся и, предвосхищая вопрос, уточнил: – Я с батюшкой уже переговорил, а владыко извещен. Вот только, мыслю, в столице и Синоде недовольны будут.