Прекрасная Габриэль - Огюст Маке

Он бежит, ищет выхода, и ему уже удалось, шпион далек, шума нет, шагов его уже не слышно. Эсперанс, воротившись в темный и заваленный коридор, в будущую Оленью галерею, остановился, чтоб перевести дух, на том самом месте, где через пятьдесят восемь лет должен был пасть Мональдески.

Вдруг шумное дыхание, или, лучше сказать, хрипение, раздалось в его ушах; нет никакого сомнения, этот человек тут, возле Эсперанса, он его ищет в темноте. Каким образом мог он добежать без шума? Он приближается, а шагов его не слышно, только чувствуется его дыхание.

«Понимаю, — подумал Эсперанс, — шпион, выведенный из терпения тем, что меня предупреждает шум его шагов, идет босиком, он слышал мои шаги, а я и не подозревал его. Вот опасный плут. Прочь сострадание, или я погиб!»

Рука протягивается ощупью к молодому человеку, задрожавшему при этом прикосновении. Он отвечал на это таким сильным ударом кулака, что враг повалился наземь. Эсперанс отпер окно и выскочил в сад оранжереи.

Глухой шум, смешанный с проклятиями, показал ему, что шпион также выпрыгнул из окна. Мало того, Эсперанс увидал, как сверкнуло в темноте лезвие шпаги. Удар кулаком произвел свое действие: от оборонительного шпион перешел к наступательному положению. Погоня перейдет в борьбу. Незнакомец, истомленный, запыхавшийся, стыдясь своей усталости и полученного удара, решился прибегнуть к оружию. В этих случаях беда тому, кто даст себя предупредить. Победа почти всегда остается за тем, кто ударит первый.

Тотчас же Эсперанс придумал новый план. В двадцати шагах от него возвышается стена, покрытая виноградными лозами, с которых Габриэль часто присылала ему знаменитый виноград. Он перелезет через эту стену, доберется до окон здания, выходящего на двор с фонтанами, и там он будет спасен. Но прежде всего надо прекратить погоню врага; этот странный сыщик разгорячается все более и более. Он бранится страшным образом каждый раз, когда его босая нога скользит по земле, вымоченной дождем. Если Эсперанс поскользнется, он погибнет от шпаги, которая жаждет крови.

Притом он также кипит гневом. Настала минута положить конец. Направляясь бегом к стене, он снял свой плащ, потом на повороте аллеи прыгнул в сторону. Преследовавший его человек обогнал его; проворный любовник Габриэль бросился, как тигр, очертя голову на шпиона, который старался отыскать его в темноте, опрокинул его, закутал плащом и сломал под складками сырого плаща его шпагу. Эсперанс докончил свою победу несколькими ударами, которые вырвали у врага глухой рев, и когда он уверился, что тот закутан в суконном плаще, Эсперанс бросился бежать по направлению к стене и, схватившись за шпалеры, начал отважно подниматься. Но тот, с пеной от бешенства и боли, разорвал плащ обломком шпаги, приподнялся на коленях, ослепленный, в опьянении и, слыша, как шпалеры затрещали под тяжестью Эсперанса, хотел броситься в ту сторону, но упал, запутавшись в грязные лоскутья плаща. Его враг скоро достанет до закраины окна и ускользнет от него.

— Остановись или я тебя убью! — хочет закричать побежденный, но голос его замер в иссохшем горле, бешенство его дошло до безумия, он взвел курок пистолета и выстрелил в стену, осветившуюся от блеска выстрела. Беглец остановился, руки его опустились и он упал, наклонив голову, как птица с ветви, и враг его устремился к нему, бормоча со свирепой радостью:

— Увижу я наконец тебя в лицо!

Он приподнял тело и приложил свои жадные глаза к лицу раненого. Но вдруг глаза его помутились, волосы стали дыбом, руки оледенели в теплой крови.

— Понти! — прошептал голос слабый, как дыхание. — Как, Понти, это ты меня убил?

— Эсперанс! — вскричал несчастный гвардеец, отступая в безумном испуге.

— Ты меня убил!..

— О, боже мой! О, боже мой!.. я убил Эсперанса! О, боже мой!.. я убил моего друга!.. О, боже мой!..

И Понти на коленях рвал на себе волосы и ломал руки, произнося невнятные крики.

— Так ты меня не узнал, Понти?

— Он спрашивает! Он меня обвиняет, что я хотел его убить, когда я его любил больше моей жизни!

— Но тебе приказал король…

— Преследовать и узнать человека, который выходил…

— От герцогини?

— Или от Анриэтты д’Антраг, он наверняка не знал.

— Как? Он сомневался… Стало быть, не все погибло! — вскричал Эсперанс, приподнимаясь с радостью. — Можно еще спасти Габриэль. Ничто не обвиняет ее, кроме моего присутствия; помоги мне, Понти, я должен уйти отсюда; я не хочу, чтобы меня нашли; скажи, что ты меня не догнал, что я убежал, что ты меня не узнал. Помоги мне, у меня достанет сил перелезть через стену… Ах! не дотрагивайся до меня… я слишком страдаю… я не могу сделать шага. Понти, расстегни… дай течь моей крови, я задыхаюсь… я умираю.

— Не говори этого, или я вырву себе сердце у твоих ног.

— Ну, убей меня, возьми меня на плечи, брось мое тело в землю… Похорони меня живого, но чтобы меня не нашли, чтобы не обвинили Габриэль. Спаси ее, спаси ее, Понти!

— Мой бедный друг!

И Понти с рыданиями рвал свое тело.

— Зачем он пощадил меня сейчас, а не убил как собаку?

— Не плачь, не кричи, а то придут. Скажи мне лучше, что надо сделать, для того чтобы герцогиня не была обезглавлена, чтобы этот демон Анриэтта не восторжествовала? Придумай же… видишь ли, она смеется в этой темноте. О, зачем ты в меня попал, Понти? Я убежал бы и все было бы спасено.

Несчастный, вне себя от страдания и от отчаяния, протягивал к Понти умоляющие руки. Тот бросался на колени, вскакивал, молился Богу, колотил себя в лоб, потом опять судорожно принимался останавливать благородную кровь, которая все текла.

Вдруг под его дрожащие пальцы попался золотой медальон, первая причина их ссоры, их разлуки, раны Эсперанса.

— Ах! — вскричал он, вдохновленный лучом божественного света. — Ты меня просишь спасти честь Габриэль?

— Да, Понти.

— И отмстить этому чудовищу Анриэтте д’Антраг?

— О, если бы ты мог!

— Я за это ручаюсь, я клянусь.

Эсперанс с упоением сложил руки.

— В этом медальоне, — продолжал Понти, — есть письмо Анриэтты?

— Да.

— О свидании, которое она назначала тебе когда-то без числа, без личного указания?

— Да, да!

— Ну, друг, это письмо написано вчера, тебя призвала в Фонтенебло Анриэтта д’Антраг, ты от нее выходил сейчас, когда я тебя нагнал. Габриэль нечего бояться, наша смертельная неприятельница попалась в свои сети, она обезглавлена!

— А, понимаю! — вскричал Эсперанс. — Благодарю, Понти, мой брат, мой друг… Понти, я тебя люблю, Понти, я тебя благословляю!

И схватив гвардейца обеими руками, он покрывал его поцелуями и слезами.

— Слышишь ли? — сказал Понти, приподнимаясь, чтобы прислушаться.