Хроники Империи Ужаса. Гнев королей - Глен Кук

– Госпожа? – беспокойно спросил Хабибулла. – Что-то не так?

– Да. Но мы все равно ничего не можем поделать. Придется положиться на волю Господа.

Наступила тишина. Никому не хотелось начинать религиозную дискуссию.

– Покорность – закон Господень, – все же сказал Хабибулла. – Ты слишком много об этом думаешь.

Ясмид потупила взгляд.

– Что, в самом деле? Я всегда восхищалась убежденностью отца. Он никогда не ведал сомнений. – Она подняла голову. – Сколько еще?.. Ах!

Она вскрикнула и упала без чувств.

– Госпожа? Что случилось? – испугался Эльвас.

– У нее что, обморок? – спросил Хабибулла, ни к кому не обращаясь. Он лихорадочно огляделся. – Почему она кричала? Поищите змею. Может, это гадюка?

Ясмид лежала на правом боку, скорчившись, словно от острой боли в животе. Никакая известная Хабибулле змея не могла вызвать таких последствий.

– Может, паук?

Ясмид пробормотала что-то про призраков.

Мужчины стояли вокруг нее на коленях, когда появился Фогедатвицу с ее отцом.

Даль Хаас и Арал Дантис поехали вперед, чтобы договориться обо всем необходимом. Кристен тайком проскользнула в Седльмайр чуть позже. За ней последовала ее свита, по несколько человек зараз. Все скрылись в доме Чама Мундвиллера и его братьев.

Чам был давно мертв, но родня разделяла его взгляды. Они готовы были поддерживать внука потерянного короля до тех пор, пока юный Браги будет продолжать политику, начатую королевой Фианой и первым королем Браги.

Все собрались в банкетном зале дома Мундвиллеров, походившего на небольшую крепость. Снаружи он выглядел как квадратное трехэтажное строение со стороной в сто сорок футов, без окон на первом этаже. Свет попадал на второй этаж через бойницы для лучников. На третьем этаже имелись обычные окна со ставнями. Если отойти назад, можно было увидеть стоявшую во внутреннем дворе каменную башню – последнее убежище, в которое можно войти, лишь поднявшись по приставной лестнице.

Все важные седльмайрские семейства жили в некоем подобии городских крепостей – слишком оживленными порой становились деловые и политические споры. Дом Мундвиллеров выделялся среди прочих архитектурой, позаимствованной у западных городов.

Во время правления Фианы и Браги Седльмайр стал полуавтономным городом-государством, которое признавало власть короны, но презирало знать и любые феодальные обязательства.

Были и другие подобные города, все богатые. Седльмайр переносил нынешний хаос с намного меньшими тяготами, чем любые владения нордменов.

Естественно, не обходилось без зависти и негодования. Но господствовавшая экономическая ситуация не позволяла нордменам навязывать свои условия.

Все это Кристен узнала в течение нескольких минут после прибытия. Зал, в котором они находились, был настолько забит седльмайрцами, что жара казалась невыносимой. К тому же многие здесь слишком давно не мылись.

Большинство людей не замечали запаха чужого тела. Седльмайрцы пахли для Кристен иначе потому, что диета их состояла в основном из свинины.

Байт Мундвиллер был младшим из оставшихся в живых братьев. Семья назначила его в помощь Кристен, и он не отходил от нее, словно ревнивый любовник, не снимая левой руки с рукоятки длинного ножа. Кристен подозревала, что он не был рад данному поручению до того, как с ней познакомился, а теперь опасалась, что не сумеет от него избавиться.

Даля и Арала Дантиса это веселило. Впрочем, Байту было всего семнадцать.

Гранд-дама клана, Озора Мундвиллер, призвала к тишине.

Все тут же притихли. Озоре Мундвиллер достаточно было шевельнуть бровью, чтобы изменить судьбу клана.

Когда все замолчали, старуха предоставила слово Аралу, который рассказал всем, что королева Ингер больше не имеет силы за пределами стен Воргреберга.

– Что он делает? – прошептала Кристен Далю.

– Пока не знаю. Может, послушаем и выясним? – Он обнял ее за пояс.

Дантис продолжал подробно описывать положение дел в Воргреберге. Его доклад поверг Кристен в уныние.

У Ингер завелся придворный чародей, похоже достаточно знающий. Главная его задача заключалась в том, чтобы найти пропавшие из казны деньги.

Те, кто считал, что юный Браги должен стать королем, не имели особого влияния в сельской местности. Нордменскую знать вполне устраивало отсутствие любой сильной центральной власти. Кристен полагала, что они слишком недальновидны. Со временем им предстояло понять, что при сильном короле в Воргреберге жизнь намного лучше.

Она шепотом поделилась мыслями с Далем.

– Скажи им, – посоветовал он.

Она поняла. Им хотелось знать, способна ли она думать. И она сказала.

– Верно, девочка, – кивнула Озора Мундвиллер. – Но, полагаю, ты сама замечаешь изъян в своих аргументах. Периоды процветания и мира были немногочисленны и коротки из-за того, что мы слишком часто воевали, если не с Эль-Мюридом или Шинсаном, то с кем-то из соседей. А если не с ними, то сами с собой, какая бы для того ни находилась причина. Те, кто об этом задумывается, считают, что по большей части в том повинен Старый Пройдоха. – Озоре Мундвиллер наверняка было уже под девяносто, но она не выглядела ни сгорбленной, ни хрупкой. Голос ее звучал четко и ясно. – Правда такова, что в любое мирное окно, даже если оно длится всего несколько месяцев, Кавелин наращивает богатство и улучшает жизнь своего народа. – Женщина окинула взглядом слушателей. – Мы вступили в подобный мирный период, пусть даже лишь потому, что все группировки истощили силы. Положение улучшается, хотя те, кто оглядывается назад, этого не видят. Они видят путников на дороге, ищущих работу, но не замечают, что работу можно найти повсюду, в лесу и в поле. Они видят замки, которые приходят в упадок из-за того, что знать растратила на агрессию все состояние, но не видят новые мельницы и рудники. Они не замечают караваны, идущие через ущелье Савернейк. А когда они особо слепы, то неспособны видеть уверенность земледельцев в своем будущем, которой способствует самый мягкий и благожелательный климат за целое поколение.

Озора замолчала. Тишину нарушили осторожные аплодисменты. Кристен поняла, что ничего не знает о сказанном женщиной. Собственно, она не имела никакого представления о происходящем в королевстве – что, возможно, и хотела подчеркнуть старуха.

Правление старого Крифа, его юной жены Фианы и ее возлюбленного короля Браги было объединено одной темой. Каждый был полон решимости сделать как можно лучше для Кавелина, а не для себя самого. Каждый совершил громадные ошибки и чудовищные грехи, но никто никогда не забывал, что является частью чего-то большего, чем он сам. Каждый стал в своем роде супругом Кавелина, отвергнув все прочее.