Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич

«синьоры». Бедные кварталы Палермо, это — одна сплошная колоссальная каменная глыба, треснувшая по разным направлениям. Эти узенькие трещины называются улицами.

Вы идёте по улице, такой узенькой, что втроём едва разойтись. Воздух полон запахом мокрого белья. Внизу — грязные и тёмные каморки. Двери им служат вместо окон. Двух комнат ни у кого нет. В одной комнате спит и работает вся семья с бесчисленными детьми.

А вверху, начиная со второго этажа, над этой грязной трещиной развешано мокрое бельё.

Изобилие знати породило необыкновенное обилие прачек.

Над узенькой и смрадной улицей колеблются огромные великолепные простыни с гербами, рубашки с гербами, даже кальсоны с гербами!

Гербы, гербы, гербы.

На via della Liberta вам показывают направо, налево:

— Дворец графа такого-то.

— Дворец маркиза такого-то.

— Герцога…

— Барона…

Читая в газетах отчёты о балах, первых представлениях, частных вечеринках, вы поражаетесь обилием этих маркизов, маркиз, графов, графинь, герцогов и баронов.

Нигде в целом мире их нету столько. Разве в Португалии.

Но Португалия не в счёт.

Когда вы в Лиссабоне останавливаетесь в отеле и скромно вписываете в книгу ваше имя, хозяин смотрит на вас с удивлением:

— А ваш титул?

— Да у меня нет титула.

Он смотрит на вас уже с испугом:

— Хорош же ты, должно быть, гусь, коли даже сам себя графом не считаешь?!

И, поколебавшись, решает вас называть хоть бароном.

— Пожалуйте, барон, в вашу комнату!

Иначе неловко.

Как же вас иначе называть, когда «cabalero», — дворянин, — зовут в Лиссабоне только прислугу.

Португальцы все маркизы.

Но после Португалии Сицилия единственная страна, до такой степени переполненная знатью и дворцами.

О нравственном уровне сицилийской знати вы можете судить хотя бы по следующему факту:

Отчаявшись поймать неуловимого Варсалона, власти решили предать суду хоть его сообщников. Это будет колоссальный процесс с 166 обвиняемыми. Обвинительный акт уже составлен, и я цитирую опубликованные официальные данные.

В сообщничестве с бандитом по совершению преступлений обвиняются, между прочим: барон Каффаро, маркиз Филипп де-Кардова, Катарелла, его секретарь, барон Джузеппе Риццо.

Все представители палермской знати, простыни и кальсоны которых с гербами и коронами, словно знамёна, развеваются на улицах-трещинах Палермо.

Мне особенно нравится этот маркиз, который не только занимался разбойничьими делами, но даже завёл себе для этих дел секретаря.

После этого списка вас не удивит, конечно, глубокая уверенность сицилианцев, что похищение кавалера Спано — дело рук «людей хорошего общества».

— Два миллиона выкупа кому не лестно получить.

Земельной собственности у крестьян в Сицилии не существует. Сицилия знает только крупное землевладение. Вся Сицилия состоит из огромных имений, принадлежащих феодалам-синьорам.

Настоящим феодалам. Потому что они говорят с гордостью:

— Мы решили присоединиться к Италии и избрали себе королём итальянского короля.

Но помещичьих усадеб в Сицилии нет.

Графы, маркизы, бароны, герцоги считают не совместимым со своим достоинством заниматься земледелием и отдают свои имения в аренду.

Сами они проживают доходы в больших городах, преимущественно в Палермо.

Живут во «дворцах» с колоссальными коронами и гербами на фронтонах и воротах, довольны тем, что числятся «покровителями церкви», имеют свои особые «родовые» места, впереди, за богослужением в соборе.

Когда дочь сицилийского феодала выходит замуж, в росписи приданого пишется:

— Денег за ней столько-то, земли такие-то, такие-то и такие-то, дворец там-то и место в соборе.

Место в соборе переходит в род её мужа.

Духовенство во время мессы посылает им особые, отдельно от других, благословения, и они платят газетам за помещение заметок.

— На вечере у маркиза такого-то были замечены au hazard: графы такие-то, герцоги такие-то, бароны такие-то…

Этими сведениями они наполняют по три, по четыре столбца и утренних и вечерних газет ежедневно.

Как феодалы доброго, старого времени, они ничему не выучились и ничего не забыли.

Они часто враждуют между собой. Вражда между родами и месть часто переходят из поколенья в поколенье.

Есть фамилии, враждующие между собою более полутораста лет. И Капулетти и Монтекки насчитывают не один десяток кровавых жертв с каждой стороны. Но сицилийские синьоры редко когда пачкают в крови собственные руки.

Они причиняют «враждебным фамилиям» имущественный и моральный вред при посредстве всесильной и вездесущей «мафии», а для убийств нанимают бандитов.

Они покровительствуют бандитам. Бандиты постоянно состоят у них на службе. Мстят то тому за того, то этому за этого.

Отсюда это «сообщничество» с бандитами.

Владеют всеми землями Сицилии феодалы. Обрабатывают землю крестьяне.

Но прежде чем земле дойти от феодала до крестьянина, она должна пройти через руки десятка посредников.

Это второй класс сицилийского населения, очень многочисленный. Вассалы.

Их зовут — galantuòmi. «Благородные».

У нас их называли бы просто «кулаками».

Это не титулованные лица, но считающие себя дворянством Сицилии.

У феодала, положим, сто тысяч десятин земли. Он считает самым удобным для себя, без хлопот, сдавать всю эту землю целиком одному galantuòmi. Тот сдаёт её двоим. Те раздробляют арендованные участки и сдают их нескольким galantuòmi. Те дробят снова и т. д.

Так что, когда крестьянин берёт землю у galantuòmi, арендовавшего два-три участка, земля прошла десятки рук, от неё досыта наелись десятки galantuòmi, и арендная плата выросла до неузнаваемости.

Отсюда бесконечный труд, сказочное плодородие почвы, и в результате самая ужасающая, самая поразительная нищета в мире.

Эти galantuòmi составляют истинный бич Сицилии.

И когда в Сицилии вспыхивают «революции», и крестьяне, явившись в город, идут по улицам с криками:

— A basso gli galantuòmi!

Крайние элементы на материке напрасно радостно потирают руки.

Это чисто местный вопрос и чисто местное дело.

Требования galantuòmi перешли все границы, и земледельцы-арендаторы явились в город обратить внимание «синьоров» на бесчинства посредников.

Синьоры в это время спокойно сидят в своих palazzo.

Феодальному владению не грозит ни малейшей опасности.

Сицилийский крестьянин, — как фермер-ирландец, не имеет не только собственной земли, но и собственного угла, где приклонить голову.

«Курные избы», в которых они живут, принадлежат владельцам имений и отдаются тоже в аренду.

Отсюда отсутствие какой-нибудь заботливости о самом примитивном удобстве или украшении жилья.

У сицилийского простонародья большая любовь к красивому и изящному.

Простая рабочая телега в Сицилии, одноколка, на двух огромных колёсах, непременно вся расписана кругом картинами.

Картины из священной истории, рыцарские турниры, исторические события.

Я видел картины, изображающие прощанье Марии Стюарт перед казнью и даже почему-то балерин, делающих антраша!

Сбруя осла вся сплошь из украшений. Седёлка, уздечка — целые сооружения, где всё блестит, горит медью, яркими кистями. Это как оружие у восточных народов. Сам нищий, в лохмотьях, а за поясом оружие в серебряной оправе, с золотой насечкой.

Идёт босой, нищий сицилианец. Лохмотья