Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

Я провел в Лушонках целый месяц на отдыхе, что ускорило заживление раны, полученной мной в июле при Якубове. В материальном отношении нам в этом лагере было очень хорошо, но мы сильно беспокоились о том, что происходило в Москве, и лишь очень редко получали известия из Франции. Наконец я получил письмо, в котором моя милая Анжелика сообщала мне, что только что родила мальчика. Моя радость была очень велика, однако смешана с грустью, потому что я был так далеко от моей семьи, и, хотя я еще не мог предвидеть все опасности, которым вскорости подвергнусь, тем не менее я не скрывал от себя, что многочисленные препятствия еще встанут на пути к нашей встрече.

В середине сентября маршал Сен-Сир дал мне очень деликатное поручение. У этого поручения было две цели: сначала надо было отправиться в разведку и выяснить, что делает неприятель в окрестностях Невеля, а затем вернуться по берегам озера Озерище, чтобы договориться с графом Лубенским, самым крупным помещиком в округе и одним из тех редких поляков, кто был готов на все, чтобы свергнуть иго русских. Император не решался провозгласить восстановление Старой Польши, тем не менее он хотел организовать департаменты в тех частях страны, которые были уже завоеваны нами, но получил много отказов от тех помещиков, коим он предполагал доверить управление этими департаментами. Получив заверение в патриотизме графа Лубенского, Его Величество только что назначил этого графа префектом Витебска. Этот аристократ жил в уединении на своей земле, расположенной за пределами участков, занятых французами, поэтому трудно было сообщить ему о его назначении и обеспечить его приезд в Витебск. Учитывая данное обстоятельство, Наполеон предложил отправить к графу Лубенскому отряд легкой кавалерии.

Получив это поручение, я взял с собой триста человек из моего полка, выбрав самых храбрых кавалеристов, у кого были самые хорошие лошади. Я приказал выдать им хлеб, жареное мясо, водку и все необходимое и 14 сентября покинул лагерь в Лушонках, где оставил бригаду Кастекса и остальных людей из наших эскадронов. Я взял с собой моего слугу Лоренца, который должен был служить мне переводчиком.

Жизнь партизанского отряда опасна и очень утомительна. Надо было избегать больших дорог, днем прятаться в лесах, не осмеливаясь зажечь костер, брать на хуторах провиант и сено, которые следовало употреблять на расстоянии нескольких лье от этого места, чтобы обманывать вражеских шпионов. Приходилось передвигаться ночью, иногда держась на большом отдалении от того места, куда надо было попасть. Требовалось быть беспрестанно настороже. Вот какую жизнь я вел, когда оказался заброшен лишь с тремя сотнями людей в обширную, незнакомую мне местность, где мне пришлось удалиться от французской армии и приблизиться к русским, чьи многочисленные отряды мы могли встретить на каждом шагу. Мое положение было очень трудным, но я доверял моей судьбе и верил в смелость кавалеристов, следовавших за мной. Я решительно продвигался вперед, обходя стороной на расстоянии 2 или 3 лье дорогу, которая из Полоцка идет на Невель.

Я не буду рассказывать вам подробно обо всех малоинтересных событиях, которые с нами происходили. Вам достаточно узнать, что благодаря ценным сведениям, полученным нами от крестьян, являвшихся решительными противниками русских, мы обошли город Невель, избегнув всех вражеских постов. Спустя неделю или, скорее, через 8 ночей перехода мы подошли к озеру Озерище, на берегах которого расположен великолепный замок, принадлежавший тогда графу Лубенскому.

Я никогда не забуду сцену, сопровождавшую наше прибытие в этот огромный старинный замок. Луна освещала великолепный осенний вечер. Семья графа собралась, чтобы отпраздновать день его рождения и отметить победу, одержанную Наполеоном в Бородинской битве, как вдруг слуги прибежали, чтобы объявить: замок окружен солдатами на лошадях. Солдаты, выставив часовых, уже входят во двор замка. Все подумали, что это была русская полиция, прибывшая арестовать хозяина замка. Будучи человеком очень смелым, он спокойно ждал, что его повезут в казематы Санкт-Петербурга, как вдруг один из его сыновей из любопытства открыл окно и сказал: «Эти кавалеристы говорят по-французски!»

При этих словах граф Лубенский, сопровождаемый своей многочисленной семьей и толпой слуг, бросился вон из замка, собрал их всех на обширном крыльце, по ступеням которого я уже поднимался, и выступил мне навстречу, протянув руки и восклицая патетическим тоном: «Добро пожаловать, великодушный галл, приносящий свободу моей столь долго угнетаемой родине! Приблизься, чтобы я прижал тебя к своему сердцу, воин великого Наполеона, освободитель Польши!» Граф не только сам обнял меня, но захотел, чтобы графиня, его дочери и сыновья сделали то же самое. Затем священник, управляющий и гувернантки поцеловали мне руку, а все слуги прижались губами к моему колену! Хотя я и был очень удивлен столь неумеренными почестями, я принял их со всей серьезностью, на какую был способен, и уже думал, что сцена закончилась, как вдруг по велению графа все встали на колени и начали молиться.

Войдя наконец в замок, я передал г-ну Лубенскому известие о его назначении префектом Витебска. На этом сообщении была подпись императора, и я спросил, согласен ли он принять это предложение. «Да, — воскликнул он с волнением, — и я готов следовать за вами!» Графиня проявила такой же энтузиазм, и мы договорились, что граф в сопровождении своего старшего сына и двоих слуг отправится вместе со мной. Я дал ему час на сборы, чтобы подготовиться к путешествию. Нет нужды говорить, что этот час был использован на то, чтобы дать замечательный ужин моему отряду. Солдатам пришлось есть не слезая с лошадей, настолько я боялся быть захваченным врасплох. Попрощавшись, мы отправились на ночлег в 4 лье от замка, в лесу, где мы скрывались весь следующий день. На следующую ночь мы продолжили путь, но, чтобы обмануть вражеские отряды, я воздержался от того, чтобы вновь использовать дороги, по которым мы шли сюда, и через Домбровку, Свиное и Токорево, двигаясь то по тропинкам, то через поля, через пять дней я добрался до Полоцка. Я еще больше порадовался тому, что на обратном пути сменил дорогу, когда позже узнал от невельских торговцев, что русские выслали отряд драгун и 600 казаков дожидаться меня у истоков Дриссы возле Краснополья.

Отчитавшись о выполнении данного мне поручения перед маршалом Сен-Сиром и представив ему г-на Лубенского, я вернулся на свой бивуак в Душонках, где нашел генерала Кастекса и остальную часть моего полка. Моя экспедиция продолжалась 13 дней. За это время мы очень устали, испытали кое-какие лишения, но я привел своих солдат на бивуак в хорошем состоянии. Мы не участвовали в боях, потому что все встреченные нами мелкие вражеские группы обращались при виде нас в бегство.

Путь, проделанный графом Лубенским вместе с нами, позволил мне получить представление об этом человеке и оценить его. Это был очень образованный, умный господин. Он больше всего на свете любил свою страну, однако экзальтация делала неправильными его представления, когда требовалось выбирать пути возрождения Польши. Однако, если бы все его соотечественники были столь же горячими и смелыми людьми и подняли оружие при появлении французов, Польша, возможно, вновь обрела бы независимость в 1812 году. Но, за некоторыми исключениями, все поляки продолжали оставаться в самой глубокой апатии.