Эхо прошлого - Диана Гэблдон

документ. Я, конечно же, слышал о семейном скандале и сразу же узнал имена.

— Ты спросил об этом нынешнего барона?

— Да. Кстати, как тебе Клод?

Перси всегда был подвижен, словно ртуть, и со временем не утратил этого качества.

— Он плохо играет в карты. У него поразительный голос. Он поет?

— Поет. И насчет карт ты не ошибся. Он умеет хранить секреты, но совершенно не способен лгать. Ты удивишься, насколько грозным оружием порой может быть искренность. Пожалуй, в восьмой заповеди — «не укради» — что-то есть, — задумчиво произнес Перси.

Грей пробормотал «похвальнее нарушить, чем блюсти»[101], затем кашлянул и попросил Перси продолжать.

— Уверен, Клод не знал о брачном контракте. Он непритворно поразился и, поколебавшись — «кровожадность, смелость и решительность» скорее твой девиз, а не его, — позволил мне раскопать подробности этого дела.

Грей не обратил внимания на неприкрытую лесть — если это была лесть — и осторожно пересадил гусеницу на листок, который выглядел съедобным.

— Ты стал искать священника?

Перси с искренним удовлетворением рассмеялся, и Грей с некоторым изумлением осознал, что он отлично понимает Перси, а тот понимает его — слишком долго они общались, пусть и через занавес управления государством и секретности.

— Увы, тот был мертв. Убит на улице, ночью, когда спешил провести последние ритуалы над умирающим прихожанином. Ужасно. И случилось это неделю спустя после исчезновения Амели Бошан.

— Тогда следовало бы навестить графа. Но если он стоял за убийством священника, чтобы сохранить брак в тайне, то обращаться к нему напрямую было опасно. Значит, слуги?.. — сказал Грей.

Перси кивнул, скривив уголок рта.

— Граф тоже умер или по меньшей мере исчез. Как ни странно, он имел репутацию колдуна и умер примерно через десять лет после Амели. Но я нашел кое-кого из его старых слуг. Для некоторых людей деньги значат все… Спустя два дня после исчезновения Амели помощник кучера отнес в бордель недалеко от улицы Фобур ковер. Очень тяжелый ковер, от которого пахло опиумом, — он узнал этот запах: так же пахло от китайских акробатов, которых он доставлял на праздник в особняк графа.

— И ты пошел в бордель. И там деньги…

— Говорят, вода — универсальный растворитель, — покачал головой Перси. — Ничего подобного. Можно поместить человека в бочонок с ледяной водой и оставить его там на неделю, а в итоге получить гораздо меньше, чем от скромной суммы денег.

Грей мысленно отметил прилагательное «ледяной» и кивнул Перси, прося продолжать.

— Пришлось потрудиться: я приходил несколько раз, пытался разговорить мадам… Увы, она оказалась настоящей профессионалкой: полагала, что кто бы ни заплатил ее предшественнице, он сделал это не просто так. Привратник зведения был уже стар и помимо того нем — язык ему вырвали еще в детстве, — так что помочь мне не мог. А из шлюх, разумеется, никто доставки злосчастного ковра не видел — все произошло слишком давно.

Тем не менее Перси терпеливо изучил семьи нынешних шлюх — некоторые занятия передаются по наследству — и несколько месяцев спустя обнаружил старуху, которая работала тогда в борделе и опознала Амели по миниатюре, которую он принес из «Трех стрел».

Девушку и в самом деле принесли в бордель, и она была беременна. Впрочем, некоторым клиентам нравились именно такие. Вскоре она родила сына, а год спустя умерла от инфлюэнцы.

— Друг мой, я не стану рассказывать, как трудно было найти сведения о ребенке, рожденном в парижском борделе сорок с лишним лет назад. — Перси вздохнул и снова промокнул пот платком.

— Твое полное имя — Персеверанс — означает «упрямство», — сухо заметил Грей.

— Веришь, что ты чуть ли не единственный, кто знает его?

— Я никому не раскрою твой секрет, — сказал Грей. — По крайней мере, этот. А что насчет Дэнниса Рэндолла-Айзекса?

На миг лицо Перси засияло, словно лужица ртути под солнечными лучами, и тут же вновь стало замкнутым. Но этого оказалось достаточно.

— Спасибо, Персеверанс, — невесело рассмеялся Грей и ушел, ступая по заросшим травой могилам неизвестных бедняков.

Тем же вечером, когда дом уснул, он взял ручку, чернила и написал Артуру Норрингтону, Гарри Квори и брату. А незадолго до рассвета впервые за два года написал Джейми Фрэзеру.

Глава 59

Битва у Беннингтона

11 сентября 1777 года, лагерь генерала Бергойна

Над лагерем уже несколько дней висел дым сожженных и еще тлеющих полей. Американцы отступали, уничтожая по пути земельные угодья.

Когда прибыло письмо, Уильям как раз обсуждал с Сэнди Линдсеем, как правильно готовить индейку — ее принес один из разведчиков Линдсея.

Уильяму показалось, что земля вздрогнула, и на лагерь опустилась мертвая тишина. Впрочем, вскоре стало ясно, что кое-что и правда случилось.

То ли воздух стал пахнуть иначе, то ли что-то изменилось в разговорах и движениях окружающих… Балкаррес, прекратив придирчиво разглядывать крыло индейки, поднял брови и посмотрел на Уильяма.

— Что? — спросил Уильям.

— Боюсь, ничего хорошего. — Балкаррес сунул обмякшую тушку индейки своему денщику, подхватил шляпу и направился к палатке Бергойна. Уильям пошел за ним.

Бергойн сидел, поджав губы, белый от гнева. Старшие офицеры потрясенно столпились вокруг него и негромко переговаривались. От толпы отделился капитан Фрэнсис Кларк, адъютант генерала. Его голова была опущена, а лицо мрачно. Когда адъютант проходил мимо, Балкаррес тронул его за локоть.

— Фрэнсис, что случилось?

Капитан Кларк был чем-то заметно обеспокоен. Обернувшись, он посмотрел на оставшихся в палатке, затем отошел подальше, чтобы его не подслушали.

— Хау не придет, — сообщил Кларк.

— Не придет? — глупо повторил Уильям. — Но… разве он не уходит из Нью-Йорка?

— Уходит. Чтобы захватить Пенсильванию, — ответил Кларк, так плотно сжав губы, что было удивительно, как ему вообще удалось что-либо произнести.

— Но… — Балкаррес метнул ошеломленный взгляд на палатку, потом снова посмотрел на Кларка.

— Именно.

Уильям осознал истинный масштаб обрушившейся на них трагедии. Решив пренебречь планом Бергойна — что само по себе было плохо с точки зрения последнего — и вместо долины реки Гудзон идти на Филадельфию, генерал Хау тем самым не просто повел себя вызывающе, но и оставил войска Бергойна без пополнения продовольствием и людьми. Иными словами, теперь они были брошены на произвол судьбы и без подвод с припасами. К тому же перед ними встал неприятный выбор: преследовать американцев по необжитой местности, которую те уже обобрали, или с позором вернуться в Канаду, опять-таки по территории, где уже не найти пищи.

Балкаррес подробно изложил все это Фрэнсису; тот в смятении тер лицо и качал головой.

— Знаю, все