Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2. - Джеймс Клавелл

– На все воля Аллаха, да. Но мой муж сказал, что человек по имени Теймур, их начальник, сказал ему, что до времени дневной молитвы сегодня мы можем забрать наши вещи.

– Да, я знаю. Твой муж оставил мне записку, перед тем как улететь сегодня утром в Загрос. Я послал Али и Хасана и несколько других слуг с ними, сказал им, чтобы они притворились грузчиками и вывезли оттуда все, что смогут.

– О, спасибо тебе, Мешанг, ты такой умный. – Она испытала большое облегчение. Было бы немыслимо идти туда ей самой. Ее глаза наполнились слезами. – Я знаю, это была воля Аллаха, но я ощущаю такую пустоту без отца.

– Да-да, и со мной то же самое… Иншаллах. – Больше он ничего не мог предпринять. Он все сделал правильно, проследил за омовением тела, которое потом завернули в лучший муслин, затем распоряжался на похоронах. Теперь первая часть траура окончилась. На четвертый день будет еще одна церемония на кладбище, когда они снова будут рыдать и рвать на себе одежды, и все будут безутешны. Но потом, как сейчас, каждый снова взвалит на себя груз бренной жизни: нужно было читать шахаду пять раз в день, соблюдать пять столпов ислама, чтобы обеспечить своей душе дорогу в рай, а не в ад – единственная причина земного существования.

Они молча сидели в маленькой комнате над лавкой, которая еще так недавно была личными покоями Джареда Бакравана. Неужели всего четыре дня прошло с тех пор, как отец вел с Али Киа переговоры о новом займе – который нам каким-то образом нужно будет предоставить, – и Пакнури ворвался сюда, и начались все наши беды. Сын собаки! Это все его вина. Это он привел сюда «зеленых повязок». Да, и он много лет был сущим проклятием. Если бы он не был так слаб, у Шахразады уже было бы пять или шесть детей, и у нас на плечах не сидел бы этот неверный, который делает нас объектом тысячи базарных насмешек.

Он увидел темный синяк у нее под глазом и не стал ничего говорить. Сегодня утром он возблагодарил Бога и согласился со своей женой, что эти побои вывели ее из страшного ступора. «Нет беды в том, чтобы время от времени получать хорошую трепку, Зара», – сказал он с наслаждением и подумал, что всем женщинам время от времени нужна хорошая трепка, с их постоянным нытьем, и сплетнями, и плачем, и дрязгами, и ревностью, и стремлением всюду влезть, и всеми этими безбожными разговорами о праве голоса, маршах и протестах. Против чего? Против законов Бога?

Я никогда не пойму женщин. С другой стороны, даже Пророк, да славится Его имя, самый совершенный из когда-либо живших людей, даже у него были проблемы с женщинами и несколько жен после Хадиджи, его первой, которая умерла, подарив ему шестерых детей, – как жаль, что ни один сын не пережил его, только дочь, Фатима. И даже после всего этого опыта с женщинами записано, что даже Пророк, даже он должен был время от времени уединяться, уходить в сторону, чтобы обрести покой.

Почему женщины не могут довольствоваться жизнью дома, быть послушными, вести себя тихо и не лезть не в свои дела?

Столько дел. Столько нитей нужно подобрать и разыскать, секретов открыть, счетов, расписок и долгов обнаружить – и так мало времени. Все наше имущество украдено, деревни, поместье на Каспии, дома, квартиры и здания по всему Тегерану – все, о которых известно этим дьяволам! Дьяволам! Этот Революционный комитет, и муллы, и «зеленые повязки» – дьяволы на земле. Как мне с ними со всеми справиться? Но я должен, так или иначе. Должен, потом, в следующем году, я совершу паломничество в Мекку.

– На все воля Бога, – сказал он вслух и почувствовал себя лучше. И так было угодно Богу, что я стал старшим в семье гораздо раньше, чем ожидал, хотя я уже давно готов, готов не хуже любого другого сына, которому предстоит вступить во владение империей отца, даже такой, как империя Бакравана.

И на то была воля Бога, что мне уже известно, где сокрыто большинство секретов, отец шепотом рассказывал мне о них эти последние несколько лет, когда обнаружил, что мне можно доверять и я умней, чем он предполагал. Разве не я подсказал ему почти семь лет назад про номерные счета в швейцарских банках и объяснил про американские казначейские векселя, про инвестиции в недвижимость в США и главное – про «Семь сестер»? Мы заработали миллионы, и все они в безопасности, этим сынам собаки до них не добраться, хвала Аллаху! В целости и сохранности в Швейцарии, в золоте, землях, надежных ценных бумагах, долларах, немецких марках, иенах и швейцарских франках.

Он увидел, что Шахразада смотрит на него и ждет.

– Слуги управятся со всем до заката, Шахразада, не волнуйся, – сказал он, любя ее, хотя и желая, чтобы она ушла, и он мог продолжать работать. Но пришло время подобрать в горсть и другие нити. – Этот твой муж, он ведь согласился стать мусульманином, не так ли?

– Как любезно с твоей стороны, что ты помнишь об этом, дорогой Мешанг. Мой муж согласился подумать об этом, – сказала она обиженно. – Я учу его всякий раз, когда выпадает возможность.

– Хорошо. Когда он вернется, пожалуйста, передай ему, чтобы он зашел ко мне.

– Да, конечно, – тут же сказала она. Мешанг был теперь главой семьи, и его указаниям полагалось подчиняться беспрекословно.

– Год и один день давным-давно прошли, разве нет?

Шахразада просияла.

– Для меня честь сообщить тебе, дорогой Мешанг, что Аллах, возможно, благословил нас, у меня задержка на день или два.

– Хвала Аллаху. Это стоит отпраздновать! Отец был бы так доволен. – Он похлопал ее по руке. – Хорошо. Теперь, как быть с ним, с твоим мужем? Сейчас был бы самый подходящий момент для развода, не правда ли?

– Нет! О, как ты можешь говорить такие вещи? – вырвалось у нее прежде, чем она успела остановиться. – О, ни в коем случае, о нет, это было бы ужасно, я скорее умру, это было бы кош…

– Замолчи, Шахразада! Подумай! – Мешанг был поражен ее дурным поведением. – Он не иранец, не мусульманин, у него нет денег, нет будущего, он едва ли достоин быть частью рода Бакраванов, разве ты не согласна?

– Да-да, конечно, я… я согласна со всем, что ты говоришь, но, если мне будет позволено добавить… – торопливо заговорила она, опустив глаза, чтобы скрыть свой шок, проклиная себя за то, что не сумела разглядеть, насколько Мешанг был против ее Томми, что он стал врагом, с которым надо вести себя осмотрительно. Как я могла быть такой наивной и глупой? – Я согласна, что тут могут быть проблемы, мой дорогой, согласна со всем, что ты говоришь… – услышала она свой голос, говоривший ему это самым медоточивым тоном, пока ее мозг работал со скоростью света, анализируя, отбрасывая, пытаясь составить план – на сейчас и на будущее, – потому что без благоволения Мешанга жизнь стала бы очень трудной. – Ты самый мудрый из всех, кого я знаю… но, может быть, мне будет позволено сказать, что это Аллах поставил его на моем пути, отец согласился на мой брак, поэтому, пока Аллах не уберет его с моего пути и пока Он направ…

– Но теперь я глава семьи, и все изменилось. Аятолла все изменил, – резко выговорил он. Локарт ему никогда не нравился, он был противен ему как один из неверных – главной причины всех их бед, прошлых и настоящих, он презирал его как человека, вторгшегося туда, где ему не место, как ненужную статью расходов, но, поскольку у него не было власти вмешаться и из-за молчаливого согласия отца, он держал эти чувства при себе. – Тебе не нужно забивать свою милую головку такими вещами, но революция изменила все. Мы живем сейчас в другом мире, и в свете этого я должен думать о твоем будущем и о будущем твоего сына.