Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

сквайра, сэр, – Том отдал доктору коробчонку и конверт. – А это тебе, – он протянул мне листок.

Все-таки он в своей маске был слишком похож на моего отца. Я взял Тома за шиворот и поставил на ноги, не в силах смотреть, как дурачится и стоит на коленях человек с лицом Рудольфа Хокинса.

Затем я развернул листок. Почерк Лайны – неровный, с ломающимися посередине буквами. «Я люблю тебя. Л.Т.»

– Всегда рад помочь несчастным влюбленным, – объявил Том, отряхивая песок с живота и колен. Он широко улыбнулся, и эта улыбка опять до боли напомнила мне отца.

Я спрятал записочку Лайны; доктор Ливси тщательно изучил, что написал ему сквайр Трелони. Было-то – я видел – всего несколько строк.

– Ладно, – кивнул он в конце концов. – Ничего не понимаю, но сейчас с ним свяжусь. Джим, я воспользуюсь аппаратом в твоей комнате?

– Конечно, пожалуйста. – Когда доктор Ливси отошел, я обернулся к Тому: – Тебе не стыдно?

– Ничуть. Пойдем куда-нибудь, я объясню.

– Его зеленоватые – не отцовы – глаза внимательно оглядели море и берег. На пляжах было пустынно: всех разогнал холодный ветер. Том поежился.

– Да хоть бы в вашем баре посидим. Выпьем за счет заведения, – он озорно подмигнул.

Вот так же, бывало, подмигивал мне отец. Лучше бы Том явился с фиолетовыми перьями и клювом.

Я медленно двинулся к «Адмиралу Бенбоу». Ноги не шли, совсем как лапы у моего кургуара; и не потому, что я двое суток отвалялся в коме.

– Джим, друг, – встревожился Том, – тебе нехорошо?

Я помотал головой. Он не успокоился:

– Я что-то не то ляпнул?

– Ты в этой маске похож на моего отца, – признался я с неохотой.

– Ох. Мне никто не сказал…

– Он погиб два года назад. Кто его помнит у вас в поместье?

– Извини. – Том расстроился. – Мастер с такой гордостью мне ее продал! Мол, давно уже столь удачных масок не получалось.

– Снял бы ты ее, а?

– Не могу. Нельзя.

– Мэй-дэй! – Меня разобрала злость. – Что ты от меня-то хочешь?

– Поговорить. Джим, друг, не сердись. Подожди.

Том вытащил из-под куртки тонкий кинжал и полоснул лезвием по лбу и под глазами, сделав два бескровных разреза через все лицо.

– По-настоящему это не так делается…

Ногтями он подцепил у висков наложенный биопласт и резким движением отодрал кусок загорелой «кожи» с густыми бровями и прорезями, которые были окаймлены щеточкой темных ресниц. Собственная кожа Тома оказалась белая, не знающая солнца, усеянная крошечными капельками выступающей крови.

– Так лучше?

Я отыскал в кармане куртки обеззараживающую салфетку.

– Промокни кровь. Больно?

– Ерунда.

Том соврал: у него даже слезы навернулись. Он скатал оторванный кусок маски в трубочку, завернул в салфетку и бережно спрятал.

Ну что за человек навязался мне в друзья?

Мы вошли в бар, оставив смирного, пришибленного Дракона за дверью. Кто ему тут не понравился? Предоставив Тому выбирать у автоматической стойки угощение, я оглядел посетителей. Городские. Похожи на отдыхающих, которые кочуют по берегу от гостиницы к гостинице и в каждой посещают ресторан или бар. Три девушки более или менее трезвы, а четверо парней набрались изрядно. Лишь пятый, что выглядит старше прочих, кажется трезвым. Все понятно: Дракон пьяных на дух не переносит. Да и наша автоматика спиртного им больше не отпустит; разве что заказ сделает «трезвенник» либо одна из девушек.

С кружками пенистой медовухи и плошкой теплых, только что пожаренных орехов лещинки мы устроились за столиком у входа. Я бы выбрал дальний угол, где потемнее и не так заметна белая, в кровавых крапинах, полоса у Тома на лице, но его самого она как будто не смущала.

Он с удовольствием отхлебнул медовухи и отправил в рот горсть орехов.

– Я, друг мой Джим, вот о чем хотел потолковать. Старый Билли Бонс не был идиотом; коли он сказал, что в кристалле твои Птицы, значит, так оно и есть. С помощью кристалла их можно найти. Я расспросил знающих людей и кое-что выяснил. RF так зовется по имени разработчика, Рональда Фроста. Но чаще это расшифровывают как «фактор риска». А космолетчиков с таких кораблей называют risky fellows – рисковые парни. RF-корабли чертовски выгодны. Они летают далеко и быстро – шныряют по галактикам, как ты на скутере по лесу. Прежде RF был очень популярен, но сейчас выходит из употребления.

– Запрещен в половине миров, – повторил я услышанное от профессора Луса.

– Не то, чтобы запрещен, – возразил Том, – но не поощряется. Хотя мне не смогли объяснить, почему.

– Потому что это натуральное убийство.

– Да нет же. RF-запись может – и должен – читать специалист, risky fellow. То, что твоя запись не имеет защиты от простых смертных вроде нас с тобой, – вот это преступление. Или головотяпство. Полицейские даже задавали вопрос: не желал ли старина Бонс отправить тебя на тот свет, чтобы не скучать одному?

– Чушь.

– Полная, – охотно подтвердил Том. – И доктор Ливси то же самое говорил, возмущался, что они старика подозревают. Полицейские хотели забрать кристалл как вещдок, а он не позволил – из принципа.

– Ну, а почему я выжил?

– Повезло. – Жмурясь от удовольствия, Том сделал добрый глоток медовухи и заел орехом. – Ты недавно познакомился с хроном; его воздействие смягчает влияние RF. Тебе на самом деле чертовски повезло, – повторил Том, обводя ленивым взглядом расшумевшуюся компанию; парни спорили о достоинствах антигравитационной системы Льюиса, а девицы пытались вернуть разговор в более понятное им русло. – Короче говоря, друг мой Джим, в твоем кристалле записан маршрут к планете, где водятся бесценные дикие Птицы. Сейчас, когда их чуть не объявили национальным достоянием, самое время привезти на Энглеланд полный трюм этих тварей. Большие деньги, между прочим…

– …придется потратить, – докончил я фразу. – Корабли с RF-тягой почти не используются, RF-навигаторы, по словам того же Бонса, сумасшедшие, а правительство не заплатит за Птиц ни гроша. С радостью примет их в дар и сгубит в неохраняемых заповедниках.

– Птиц можно продать на других планетах.

– Попробуй. На Энглеланде есть традиция. Свои поверья, мифы и предрассудки. А в иных мирах спрос надо создавать на пустом месте. И ты сможешь объяснить людям этот бред: убить Птицу, чтобы на башку насыпались перья? Такая чушь проходит только здесь. – Я сам подивился тому, с какой злостью это сказал.

Том осторожно коснулся лба с точками запекшейся крови, покривился:

– Саднит, зараза. Джим, друг, пойми: не в деньгах счастье. И даже не в Птицах. Подумай: ты остался не у дел. Чем теперь заниматься? Обслуживать постояльцев? Они тебе на фиг не нужны. Уедешь в город искать работу? И