Демон Максвелла - Стивен Холл

форма, из которой его отлили, – глубокое чувство бессилия Блэка; вот что помогло ему создать такого убедительного злодея».

Ух.

Иногда мне прямо-таки самодовольства не занимать.

* * *

Есть еще один момент, о котором стоит упомянуть, прежде чем двинемся дальше. Я сказал, что Максвелл Кливер – холодный и непробиваемый персонаж, но это не совсем правда. В книге есть две очень короткие сцены с участием Максвелла и его жены Олив. Сценки короткие, простые и домашние. Если почти во всем романе Кливер для нас – запертый ящик, то в этих сценах он приоткрывается. Беседы за обеденным столом – в них как раз и появляется Олив – это единственные сцены, которые не привносят ничего нового в основной сюжет. В них Олив Кливер описывается как красивая темноволосая женщина с таинственным змеевидным шрамом на щеке. Она также страдает амнезией; ее самое первое воспоминание – как однажды ночью она случайно сталкивается с Кливером. «Понятно, – думаем мы, – видимо, автор намекает, что раскроет эту историю в следующих книгах».

Во всяком случае, так подумал я. Каждая движущаяся латунная планета в искусной викторианской модели Солнечной системы имеет свой путь и свою цель, и я считал, что знаю, для чего предназначены эти два небольших отрывка. Две крошечные луны, неподвижно стоящие в задней части механизма; они никуда не идут и вообще ничего не делают.

Тогда я не обратил на них внимания. А стоило.

14. Аннотированное издание

Как вы, наверное, уже поняли, я стал немного одержим романом Блэка. Наша встреча и его престранное поведение произвели на меня такое огромное впечатление, что я, похоже, подхватил детективную лихорадку.

Детективная лихорадка. Как-то я мягко выразился.

А правда вот в чем: мой странный и таинственный не-брат, названый духовный сын доктора Стэнли Куинна, занял все мои мысли. Чего мне хотелось – и, возможно, даже больше всего остального, – так это разгадать Блэка с помощью его книги, раскрыть его, как детективы раскрывают загадочные преступления. Казалось, тогда я почувствую удовлетворение, получу определенную власть, укреплю свое положение в семейной иерархии – пусть не в реальности, но хотя бы в собственных мыслях. Теперь, когда все это вспоминаю, то понимаю, что очень уж мое поведение походило на поведение ребенка, который сильно воодушевился, выучив пару названий динозавров.

Итак, я потратил уйму времени и энергии, ища в «Двигателе Купидона» подсказки и проскользнувшее в текст личное, выстраивал подробные теории об авторе. Однако через неделю поиски зашли в тупик. Как только Амбер, пробулькав, испустил дух на последней странице, не осталось ни букв, ни слов – ничего, что можно было исследовать и анализировать. Да и не буду скрывать, на тот момент я начал осознавать, что мое увлечение становится слегка нездоровым, так что поставил «Двигатель Купидона» обратно на полку и оставил встречу с Блэком в прошлом.

Через три дня мне пришла посылка.

Я разорвал упаковку – внутри находился экземпляр «Qwerty-автомата». Слова на титульном листе гласили:

Томас,

ты хотел знать, что я думаю о твоем романе.

Эндрю Блэк

А далее – масса примечаний и правок, втиснутых меж печатных строк. Почти каждое поле было до отказа забито крошечными буквами, чередой сносок и советами о том, как лучше дополнить или переписать то или иное предложение. Несколько страниц оказались полностью перечеркнутыми или забракованными без каких-либо объяснений. Например, вся одиннадцатая глава; комментарием к ней было только обведенное кружочком и дважды подчеркнутое слово «НЕТ». На заднем форзаце Блэк подытожил основные недостатки моей работы в виде маркированного списка и написал: «Надеюсь, советы окажутся полезными. Если хочешь более детальный разбор – буду в Лондоне на следующей неделе».

Книга с глухим стуком упала на пол; я пнул ее, она отлетела в коридор и юркнула под шкаф для обуви, как испуганная мышь. Я влетел в рабочий кабинет, набросал длинное и яростное письмо Блэку, но потом решил гневно высказать ему все в лицо. Смяв первое письмо, я написал другое:

Дорогой Эндрю,

да, я бы хотел обсудить твои комментарии.

Когда ты будешь в Лондоне? Где встретимся?

Томас

Затем сунул письмо в конверт и сразу же его отправил.

Было страшно снова брать в руки «Qwerty-автомат», но я хотел еще позлиться, поэтому несколько часов спустя достал книгу из-под шкафа и начал читать. И это сработало. Вы не представляете, как сильно я желал, чтобы все заметки Блэка оказались бесполезными, чтобы он вообще не понял мой роман. Но все советы были совершенно уместными. Он детально проанализировал текст, разобрал его на части и собрал снова, сделав его лучше, намного лучше.

И за это я его ненавидел.

В течение следующих сорока с лишним часов я только и делал, что читал и перечитывал его претензии, репетировал, что при встрече отвечу этому самодовольному ублюдку на каждую. Однако чем дольше я сидел над комментариями, тем больше понимал, какую услугу мне оказал Блэк, и что при встрече стоит запихнуть ярость куда подальше и кое-что ему сказать. Поэтому придя в пятницу на встречу в паб, я заставил себя произнести то самое кое-что, прежде чем ляпну что-нибудь еще.

– Спасибо.

– Ага, – отозвался Блэк. – Я не… Дочитал твою книгу. Так что вот.

Он полез в сумку, достал пару книг и протянул мне. «Тысячеликий герой» Джозефа Кэмпбелла и «Путешествие писателя» Кристофера Воглера.

– Советую почитать, – добавил Блэк. – Улучшишь навыки.

Я уставился на книги. Сказал: «Черт» – и купил нам по пиву.

15. Могучая А, Жадная C и Пропавший Q

В последующие месяцы Эндрю все чаще приезжал в Лондон, чтобы обсуждать с издательством последующее сотрудничество, и если случалось, что одному из нас нужно было с кем-то поговорить – о писательстве, издательствах или жизни в целом – то кроме как друг на друга нам было не на кого опереться.

И вот таким трудным, окольным путем, незаметно для нас обоих, мы стали… не друзьями, нет, – но определенно сблизились. Похоже, смерть создает собственную гравитацию. Этакая черная дыра, которая способна утянуть человека куда угодно против его воли. Правда, Эндрю никогда не говорил со мной о моем отце, о том, как стал его помощником, или откуда взялась та цитата на обложке «Купидона». Эту тему мы не поднимали – такое вот негласное правило было у наших посиделок. Ведь «сблизиться» не значит «соприкоснуться», а между «двигаться вместе по орбите» и «столкнуться» – огромная разница.

Охотней Блэк обсуждал собственных родителей и детство. Нет, наверное, «охотно» и «обсуждать» – не самые подходящие слова. Всякий раз, когда в дело вступал алкоголь – а чаще всего это случалось после его встреч с издательством, – его прорывало, словно глубоко внутри открывался клапан, и все воспоминания, которые хранились под очень высоким давлением, вылетали наружу.

* * *

Эндрю Блэк родился в семье Урсулы Мари