(не)случайный наследник для магната - Вероника Колесникова

Двухэтажный дом, мне казалось, был слишком большим для двоих. Хотя, это было мнение девушки, которая ютилась в однушке с ребенком, часто приезжавшей подругой и ее маленьким братом.

На первом этаже располагались кабинет, моя спальная комната, которая, видимо, была гостевой, кухня, огромная столовая, совершенно пустая комната с большими окнами в пол. На втором находились другие жилые комнаты.

Мне очень хотелось попасть в комнату к Алексею. Я знаю, что это неправильное, иррациональное желание, я не имела на него никакого права, но…

Как он живет? Чем интересуется сейчас? Какие фотографии висят на его стенах или стоят возле кровати на тумбочке?

Есть ли там фото со свадебной церемонии с женой, или это простые фотокарточки с отдыха, где они счастливо улыбаются на камеру?

И там, на этих фотографиях, запечатленных мгновениях жизни, он остался тем самым парнем с ямочками на щеках, или уже сегодняшний, далекий, хоть и такой родной, смурной мужчина с бородкой, закрывающей его красивую открытую улыбку от всего мира?

Я прошла по коридору и увидела приоткрытую дверь.

Думаю, это была она – комната хозяев.

Вздохнув, взялась за ручку и едва приоткрыла ее. Кажется, потянуло несильным сквозняком – возможно, там было открыто окно. Я увидела только огромную кровать, которая пряталась под темным покрывалом, и тут же одернула руку.

Мне нельзя быть здесь.

Это совсем не уместный интерес, я не должна подглядывать в замочную скважину за тем, как счастлив здесь со своей женой Алексей.

Словно воришка, которого застукали на месте преступления, я спрятала руку за спину и кубарем скатилась на первый этаж. И только тогда выдохнула, прижав руки к щекам, чтобы остудить их хотя бы немного.

Оглянулась.

Впервые за долгое, долгое время мне нечего было делать – ужин, приготовленный таинственным поваром, остывал на кухне, ребенок, накормленный, уставший, отдыхал в спальной комнате, а я, накинув куртку, вышла во двор.

Качели под яблонями призывно чернели, и я села в их раскрытое нутро, чтобы впитать в себя спокойствие вечера и подумать о том, что сейчас происходит в моей жизни.

Я, наверное, задумалась, потому что не услышала, как он подошел к дереву.

— Отдыхаешь? — вздрогнув, вгляделась в силуэт, чернеющий рядом. Оказывается, за время, что предавалась своим невеселым мыслям, уже стемнело. Фонари включились и светили впереди, от чего лица Алексея мне было не видно. Получилось, что меня он видел прекрасно, мог читать любую эмоцию, но я же наблюдала только черную большую скалу перед собой.

— Сегодня были в клинике, сдали анализы Лешке, прошли ЭКГ и сделали рентген, — я не знала, что мне нужно говорить ему, неловкость сковала все члены, и я решила, что тема ребенка – самая удачная и нейтральная сейчас. — Через день назначен прием, после которого будет назначено лечение.

— У вас очень хороший врач, я ее знаю, — мягко ответил Алексей.

— Я не знала, что у тебя есть своя клиника, — невесело улыбнулась я.

— На самом деле, —наконец, он сел рядом и мне стало спокойнее – отчего –то было волнующе и немного опасно находиться под его внимательным взглядом в тот момент, когда я сама не могла отслеживать его эмоции. И теперь, глядя на его профиль, смотрела во все глаза. — После смерти отца практически весь семейный бизнес, все его направления перешли ко мне. Клиника принадлежит моей матери, на ежемесячные собрания она все также ходит, однако не принимает участие в обсуждениях. Мое направление – это гостиничный бизнес, мы его поднимали с отцом и теперь его развиваю только я. Здравоохранение – побочный продукт, но довольно успешный, так скажем, хоть и невероятно проблемный.

Я покачала головой. Меру ответственности, которая обрушилась на него, мне было сложно осознать – это же нужно во все вникать, во всем разбираться! А Алексей был из тех людей, которые не доверяют другим людям, а перепроверяют все несколько раз. Хотя, видимо, если это не касалось женщин…

— Я рад, что ты здесь. — Вдруг тихо сказал он и от его шепота у меня по телу пробежали мурашки. Он посмотрел на меня долгим, пронзительным, протяжным взглядом, и мне показалось, что время остановилось, а внутри все оборвалось. — Хочу завтра сделать тебе приятное, в благодарность за приезд.

Я сглотнула. Отчего-то в его словах чувствовался невероятно эротичный контекст, и у меня перед глазами уже замелькали картинки, приятное какого рода хотел сделать мне этот сильный мужчина.

Алексей вдруг повернулся корпусом ко мне, и его глаза жадно прикипели к моему лицу. Если до этого мне было зябко и хотелось сильнее закутаться в куртку, то сейчас все мои внутренности опалил жар, к щекам прилила кровь, а ноги непроизвольно дернулись, от того, как сжались и расслабились бедра. Кажется, эта реакция моего тела не осталась незамеченной Алексеем, потому что его и без того черные глаза стали еще глубже, чернее.

...эта реакция моего тела не осталась незамеченной Алексеем, потому что его и без того черные глаза стали еще глубже, чернее.

В них словно налилась тьма этой ночи, наваливающаяся чернота безбрежного неба. Зрачок стал таким огромным, что это казалось невероятным. Впрочем, я его не видела совсем – все лицо стало каким-то другим, живым, меняющимся. Будто бы Алексей скрывал внутри своего зверя, своих демонов, которые планировали вырваться наружу, и он удерживал их невероятным усилием воли.

Он медленно опустил взгляд на губы, и я непроизвольно их облизнула. У него дернулся кадык. Вверх-вниз, таким очень мужским, сочным движением. Я закусила щеку изнутри, чтобы не выдать стоном или словом своего накатившего возбуждения, странной реакции тела, которое буквально попало в его расставленные силки.

Чтобы не провалиться глубже в эту трясину, не пропасть, не сгинуть в огне маленькой бабочкой-однодневкой, я зажмурилась. Так сильно, что еще немного, - и из глаз брызнут слезы.

— Не нужно, – медленно и тихо сказала я. И сама уже не поняла: это относилось к тому, что он сказал, решив сделать завтрашний день подарком для меня, или к тому волшебству, что сгустилось между нами?

— Ты… — начал говорить он, но я не видела, что происходит, только кончиками пальцев, своей воспаленной от его близости кожей ощущала, как он смотрит. Жадно оглядывая, впитывая все электричество, гудящее, звенящее, манящее; впитывая эту нашу внезапную интимность, наше одиночество рядом.

Я откинулась на спинку качелей, и, кажется, напряжение, царящее между нами, ослабилось.

Открыла глаза и посмотрела на Грецких. Он отвернулся, покачав головой и внимательно глядел вперед, на фонари, которые обрамляли дорожку к дому, будто впервые их видел. Я вздохнула. Мне и хотелось, чтобы он поцеловал меня в этот самый момент секунду назад, и я этого отчаянно не хотела, сторонилась и будто пыталась сбежать, понимая, что эта долгожданная близость только все еще больше осложнит между нами.