Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин

оборудования было оправлено в Индокитай, и уже успело принять участие в действиях против повстанцев-аннамитов и войск Империи Цинь. И вот теперь высокие чины в Париже решили, что пришла пора внедрить очередной продукт технического прогресса — управляемый аэростат, способный не просто подниматься в воздух и плыть по воле ветра, а выбирать и произвольно изменять направление полёта, отдаляясь от точки вылета на десятки миль.

Воздухоплавательное хозяйство Ренара было развёрнуто тут же, на краю поляны, на которой готовился к вылету дирижабль. Посмотреть тут было на что: на краю поляны попыхивали паром и угольным дымом трубы передвижного газодобывательного завода; пульсировали под напором газа гуттаперчевые шланги. Оболочка аэростата, заключённая в прочную сеть — позже к ней будет прикреплена длинная решётчатая гондола, которую как раз сбирали из стволов бамбука — медленно набухала, покачиваясь на привязи. Два техника, прибывшие из Франции вместе с изобретателем, возились с паровой машиной, а десяток солдат под присмотром сержанта-сапёра крепили дополнительные канаты, удерживающие воздушный корабль на грунте.

— Надо бы распорядится, чтобы выставили дополнительные секреты на отдалении от поляны — скажем, по окружности в полмили радиусом… — заметил офицер. — Конечно, светильный газ — это не водород, но и он горит за милую душу. Достаточно какой-нибудь косоглазой макаке забраться на дерево и удачно пустить горящую стрелу — тут будет настоящий огненный ад!

Офицер знал, что говорил. Год назад ему самому довелось стать свидетелем того, как в считанные секунды сгорел армейский привязной аэростат, наполненный светильным газом. А ведь это произошло в мирной Франции, на учениях, где о дикарях с луками и стрелами, обмотанными подожжённой паклей и слыхом не слыхивали. Не то, что в проклятом богом и людьми Тонкине, где только за вчерашний день в окрестностях их «воздухоплавательной базы» изловили трёх аннамитских лазутчиков — и немедленно расстреляли, разумеется… Нет, как хотите, воздухоплавание, конечно, дело полезное, но заниматься им посреди этой отвратительной, варварской страны — удовольствие куда ниже среднего. Тут, будь ты хоть самый ярый сторонник прогресса — проклянёшь всё на свете, включая науку и любые технические чудеса конца девятнадцатого века от Рождества Христова…

* * *

Индокитай, Тонкин

Долина реки Красная.

«…осведомлённый сотрудник Военного Министерства сообщил нашему корреспонденту о готовящейся отправке в Индокитай управляемого аэростата изобретателя Шарля Ренара. Аэростат снабжён электрическим двигателем новейшей, самой передовой в мире конструкции, позволяющим совершать полёты протяжённостью в десятки километров. Напомним, что ранее для участия в Тонкинской экспедиции был отряжена воздухоплавательная команда, укомплектованная привязными аэростатами, превосходно зарекомендовавшая себя на азиатском театре боевых действий…»

Матвей зашуршал бумагой, отыскал титульный лист с заголовком и датой выхода.

— «Ле Монитьёр», издано в Париже месяц назад. — прочёл он. — Вы что, Сергей Ильич, из самого Владивостока везли эту газетёнку?

Они сидели в бамбуковой, крытой пальмовыми листьями хижине, и убогость окружающей обстановки вполне могла бы заставить пожалеть о сравнительно налаженном быте Новой Москвы. Во всяком случае, климат тут уж точно был крайне нездоровый, почти непереносимый для русского человека. Постоянная сырость, жара, тучи летучих, ползучих и даже плавающих кровососов (пиявок в мутных водах реки Красной была уймища), кишащие в траве и на деревьях полчища змей… Всё это, а более того, постоянные желудочные недуги от непривычной пиши и скверной воды очень быстро заставили Матвея с тоской вспоминать о жарком, сухом воздухе Абиссинии, о её песчаных, поросших верблюжьей колючкой и редкими купами деревьев нагорьях. Но ничего не поделать, раз уж занесла нелёгкая в джунгли — приходится как-то привыкать.

— Газетёнку… — фыркнул Казанков. — эк ты, братец, неуважительно! Как-никак официальное печатное издание правительства Франции, а не листок бульварный какой-нибудь. Впрочем, ты прав — именно из Владивостока, и как раз из-за этой вот самой статейки. Очень уж было интересно: сподобимся ли мы увидеть этот диковинный аэростат здесь, в Тонкине? И ведь не наврал автор — Ренар, и правда, прибыл, и свою воздухоплавательную машину с собой привёз!

Он закрыл тетрадку, в которой последние четверть часа вычерчивал карандашом какие-то схемки и помахал ею перед лицом. Москиты одолевали почти невыносимо, и они оба отчаянно завидовали унтеру Игнату Осадчему, которого кровососы почему-то игнорировали. «У нас в кубанских плавнях комарья тучи. — объяснял казак. — Мы к им с детства привычные, вашсокобродие, да и духа табачного оне не шибко переносят…»

— Тут дальше написано, что Военное министерство Франции выделило инженеру Шарлю Ренару четыре тысячи франков с условием как можно быстрее закончить достройку и испытание аппарата… — сообщил Матвей, ещё раз пробежав глазами статью.

— Похоже, он справился. Вот что значит –энтузиаст своего дела! Я ведь читал о нём ещё лет десять назад, когда учился в Морском Корпусе. Ренар тогда только что основалЦентральный институт военного воздухоплавания в парижском пригороде Шале-Мёдон. Двумя годами позже, в семьдесят девятом, кажется, он добился от казны строительства ангара для оснащения и хранения воздушных шаров и аэростатов, и с тех пор работает в этом направлении очень плотно. Год назад он совершил несколько успешных полётов на аэростате с электрическим двигателем, и добивался выделения под этот проект дополнительных средств — об этом тоже писали во французских газетах. Военные тогда положили проект под сукно — но теперь вот, оказывается, проявили интерес. Видимо, до высоких кабинетов в «Отель Де Бриан» — а там, если вы, Матвей, не запамятовали, располагается Военное Министерство Третьей Республики, — наконец дошло, что мир меняется очень быстро, и далеко не последнюю роль в этом будут играть технические новшества. Вот и решили дать Ренару денег на его изобретение — благо, в области воздухоплавания французы серьёзно обгоняют все прочие нации.

Матвей, впервые в жизни услыхавший о парижском пригороде Шалё-Медон, как и о загадочном «Отель Де Бриан» — но виду, тем не менее, не подал. Уж очень не хотелось в очередной раз выглядеть в глазах наставника деревенщиной, понятия не имеющим о цивилизованной Европе. Казанков же, угадав мысли бывшего гимназиста, сдержал усмешку — глаза б его не видели ту Европу вместе с её цивилизацией…

— Понять бы ещё, чем это «новшество» обернётся для нас и наших аннамитских союзников. — сказал Матвей — Да и нам не мешает подумать, как с ним, если что, бороться. Можно из пушки обстрелять, а можно поджигательными