Этот бессмертный - Роджер Желязны

– Нет вашей женщины, и у вас на сердце тяжесть. Словамине облегчить эту ношу. Что на роду написано, то нельзя зачеркнуть. Я скорблювместе с тобой, Карачи.

Слова Гассана не удивили меня. Этим человеком никогда невладела злоба или ненависть. У него не было личных мотивов убить меня. Поэтомуя был уверен, что его соболезнование было самым искренним.

Миштиго не сказал ни слова в мое утешение. Это чуждо самой природевеганцев. Для синелицых смерть – событие радостное. В соответствии с ихэтическим воззрениями, она означает акт завершения – рассеивание души человекана мельчайшие частицы, наслаждающиеся затем в огромном всеобщем организме.Материально смерть – это торжественная ревизия всего того, чем обладалпокойник. Это праздничный раздел его состояния, сопровождаемый пиршеством сглобальной пьянкой.

– Печально, что так получилось, друг мой, – сказалДос Сантос. Утрата женщины – все равно, что потеря собственной крови. Печальваша велика и безутешна. Она подобна тающему огню, который никак не можетпогаснуть. Все это прискорбно и ужасно. Смерть – настоящая жестокая и темнаяштука, – заключил он, и его глаза стали влажными. Кем бы вы ни были –веганцем, евреем, мавром – для испанца Сантоса жертва есть жертва, нечтовоспринимаемое на недоступном для меня туманном мистическом уровне.

Затем ко мне подошла «Рыжий Парик» и сказала:

– Ужасно… Очень жаль. Что тут говорить еще…

Я кивнул:

– Спасибо.

– Есть кое-что, о чем я должна у вас спросить. Но несейчас. Позднее.

– Как хотите, – сказал я и, когда все ушли, сталснова глядеть на реку и размышлять об этих последних днях.

Она, казалось, была опечалена не меньше других, но у менябыло ощущение, что эта пара – Дос Сантос и Диана – в чем-то причастны к тому,что связано с роботом. Хотя я уверен, что именно Диана кричала Гассану, когдаробот душил меня, чтобы он его остановил. Значит, остальные молчали.

Но я почти уверен, что прежде, чем что-либо предпринять, Досвсегда советуется с ней.

В результате не осталось никого, кого я мог бы подозревать.И не было каких-либо очевидных мотивов. Все это могло быть чистой случайностью.

Однако…

Однако чувство того, что кто-то хотел меня убить, непокидало меня. Я знал, что Гассан вовсе не прочь заняться двумя поручениямисразу от различных заказчиков, если только интересы их не пересекаются. И отэтого я почувствовал себя счастливым.

Это давало мне какую-то цель, с этим уже можно было что-тоделать. На самом деле, ничто так не вызывает желание жить, как уверенность втом, что кто-то хочет тебя убить. Я должен был определить – кто это! Выяснитьпричину. И остановить убийцу!…

Второй выпад со стороны смерти произошел очень скоро, и какбы мне ни хотелось увязывать его с деятельностью кого-либо из людей, я не могэтого сделать. На этот раз это был один из капризов слепой судьбы, которыйиногда сваливался на голову, подобно незваному гостю к обеду.

Финал же данного случая, тем не менее, совершенно ошеломилменя и придал ходу моих мыслей новый поворот, спутав прежние догадки.

Вот как это было.

Веганец сидел у самой реки, делая зарисовки противоположногоберега.

Я полагаю, что, окажись он на том берегу, то он делал бызарисовки этого берега, на котором сидел сейчас. Это предположение весьмацинично, но меня обеспокоил сам факт того, что он ушел один в это душноеболотистое место, не сказав никому о том, что он уходит, и не взяв с собойничего более существенного, чем карандаш.

И это случилось.

Старое замшелое бревно, которое несло по течению рядом сберегом, внезапно перестало быть старым замшелым бревном. Длинный змеиный хвоствзметнулся вверх, на другом конце появилась огромная пасть, полная зубов, имножество крохотных ножек коснулись твердой почвы и понесли чудовище вперед такбыстро, как будто оно катилось на колесах.

Я завопил, что было мочи, и рванулся вперед, схватившись засвой пояс. Миштиго выронил блокнот и стал удирать. Однако боадил был уже внепосредственной близости к нему, и я не мог стрелять. Поэтому я стремительнобросился к зверю, но к тому времени, когда я оказался возле веганца, чудовищеуже дважды обвило его… и пришелец стал на два порядка еще более синим.

Теперь оставался только один способ заставить чудовищеразжать свои объятия. По крайней мере, в этот момент.

Я схватил боадила за голову как раз тогда, когда в егокрохотном мозгу мысли о завтраке приняли законченную форму. Мне удалосьпросунуть свои пальцы под чешуйчатые наросты, расположенные по бокам головычудовища. Затем я стал изо всех сил сдавливать своими большими пальцами егоглаза. Боадил, будто гигантская плеть, хлестнул меня хвостом.

Я поднялся метрах в трех от него. Миштиго был отброшен ещедальше. К тому времени, когда чудовище напало снова, он был уже на ногах.

Однако боадил напал не на веганца, а на меня. Он встал надыбы, приподнявшись над землей метра на три, и обрушился на меня сверху. Ябросился в сторону, и огромная плоская голова промахнулась всего на несколькодюймов, обдав меня фонтаном камешков и грязи.

Я попытался подняться, но на этот раз был сбит с ног ударомхвоста.

Встав на карачки, я попытался отползти назад, но было ужеслишком поздно.

Я оказался внутри петли, охватившей меня вокруг бедер.

Две синие руки вцепились в тело боадила, но они не смоглисдержать дьявольские объятия дольше двух-трех секунд. Теперь мы оба былизавязаны узлами.

Я сопротивлялся, как мог, но что можно сделать толстомубронированному кабелю, снабженному множеством рвущих кожу ног?

Мою правую руку могучее объятие пригвоздило к туловищу, алевую руку я даже не мог вытянуть, чтобы как-то воздействовать на глазачудовища.

Кольца все больше сжимались. Я стал отбиваться и царапаться,пока мне в конце концов не удалось, страшно ободрав руку, освободить ее. Этойрукой я закрылся, чтобы схватить нижнюю часть чудовищного туловища, и огромнымусилием отодвинул голову боадила немного в сторону. Гигантское кольцо обвилосьвокруг моей талии, оно сжимало меня сильнее, и даже сильнее, чем несколько днейназад робот-борец.

Затем боадил рванул свою голову, вырвался из моей руки и,широко распахнув пасть, мотнул головой вниз.

Сопротивление, которое оказывал Миштиго, в какой-то степениотвлекало чудовище и замедляло его расправу со мной. А это дало мне возможностьприготовиться к защите.