Этот бессмертный - Роджер Желязны

Я воткнул свои руки в его пасть и стал раздвигать челюсти вразные стороны. Небо боадила было покрыто слизью, и моя ладонь через мгновениеначала медленно соскальзывать вниз. Я изо всех сил старался давить на нижнюючелюсть. Пасть приоткрылась еще сантиметров на двадцать и застыла в таком положении.

Боадил решил немного отодвинуться, чтобы освободить своюпасть, а поэтому хватка его колец немного ослабела. Мне удалось встать наколени.

Миштиго так и остался придавленным к земле. Моя правая рукаеще немного соскользнула, и голова чудовища вот-вот могла вырваться. И вследующее мгновение я услышал громкий крик. Почти сразу же по телу боадилапробежала дрожь. Я рванул руки, почувствовав, как на секунду сила этой тварирезко уменьшилась. Раздалось ужасное щелканье зубов и последнее напряжение тела.

На мгновение я потерял сознание.

Затем я стал освобождаться из объятий обмякшего телабоадила, пронзенного острием деревянного копья. Жизнь покидала чудовище, идвижения его стали скорее судорожными, чем агрессивными.

Еще дважды его удары повергали меня наземь, но мне удалосьвысвободить Миштиго, после чего мы отбежали метров на пятнадцать и сталинаблюдать за агонией. Смерть наступила далеко не сразу.

Рядом с чудовищем невозмутимо стоял Гассан. Ассегай, наупражнения с которым он потратил столько времени, сделал свое дело.

Когда Джордж произвел вскрытие этой твари, мы узнали, чтоострие пронзило тело в двух дюймах от сердца, прервав главную артерию.

Кстати, у него оказалось две дюжины ног, которые, как иможно было ожидать, были поровну распределены по обеим сторонам тела.

Рядом с Гассаном стоял Дос Сантос, а рядом с испанцем, каквсегда, находилась Диана. Здесь же были и все остальные.

– Прекрасный спектакль, – сказал я, тяжелодыша. – Отличный удар.

Спасибо.

– Не за что, Карачи, – пожал плечами Гассан.

***

«Не за что», – сказал он. Если бы тогда он хотел убитьменя, то для чего ему понадобилось спасать меня сейчас от боадила? Если тольконе было на самом деле правдой то, что он сказал еще тогда, в Порт-о-Пренсе –его наняли, чтобы он охранял веганца. Если в этом его главное задание, а убитьменя – лишь побочное, то ему нужно было спасать меня в качестве еще одногосредства сохранения жизни Миштиго.

Но тогда…

Пожалуй, лучше, черт возьми, забыть это.

Наш глиссер должен был прилететь в лагерь на следующий день,и мы собирались отправиться в Афины, сделав одну промежуточную остановку длятого, чтобы высадить Рамзеса и его товарищей в Новом Каире.

Я был рад тому, что покидаю эту страну, с ее плесенью,пылью, мертвыми божествами, наполовину являющимися животными. Я уже по горлобыл сыт этими местами.

Из Порт-о-Пренса на связь вышел Фил, и Рамзес позвал меня.

– Да, – произнес я в микрофон.

– Конрад, это Фил. Я только что написал элегию в еечесть, и мне хотелось бы показать написанное. Даже несмотря на то, что яникогда с ней не встречался, я старался изо всех сил, и, полагаю, поработалдовольно-таки неплохо…

– Фил, пожалуйста, как раз именно сейчас мне совсем недо поэтических соболезнований. Может быть, как-нибудь в другое время…

– Но это вовсе не что-нибудь, напоминающее анкету. Язнаю, что вы недолюбливали такого рода поэзию и в некоторой мере я не могупорицать вас за это.

Моя рука потянулась к выключателю, но через мгновение яостановился и вместо того, чтобы отключить связь, взял одну из сигарет Рамзеса.

– Ну, что ж, валяйте. Я слушаю.

И он начал декламировать. Работа была совсем неплохая. Ямногое позабыл, помню только то, что почти через всю планету неслись четкие иясные слова, а я слушал их, весь покрытый ранами. Он расписывал добродетелинимфы, за которой охотился Посейдон, но которую был вынужден уступить своемубрату Аиду. Поэт оплакивал ее судьбу. И пока он читал свою поэму, мой рассудоксовершал путешествия во времени, в те два счастливых месяца на острове Косс. Ине было в нем ничего такого, что случилось позже.

Мы стояли на палубе моей лодки, купались и загорали вместе,держась за руки, ничего не говоря друг другу, здесь, на бесконечном пляже,который навсегда остался в наших сердцах.

Мы стояли на палубе моей лодки – он закончил на этом. Затемон несколько раз прокашлялся, и мой остров растаял, унося частицу моего«я», – именно ту частицу, которая была связана с островом Косс.

– Спасибо, Фил, – очнулся я. – Все былопрекрасно.

– Я польщен твоей оценкой, – сказал он. –Сегодня днем я вылетаю в Афины. Мне захотелось присоединиться к вам в этойчасти путешествия. Если только на это будет ваше согласие…

– Пожалуйста, – ответил я. – Толькопозвольте, Фил, один вопрос: почему? Откуда такое желание?

– Я решил, что мне надо еще раз увидеть Грецию. Так каквы собираетесь быть там, то это, возможно, напомнит мне некоторые старыевремена. Мне бы хотелось бросить последний взгляд на некоторые древности.

– Что-то фатальное в ваших словах, Фил.

– Я чувствую, что дни мои клонятся к закату. И поэтомумне хочется еще раз побывать там. У меня предчувствие, что это моя последняявозможность.

– Я уверен, что вы ошибаетесь. Однако, все мы будемобедать в «Саду у Алтаря» завтра вечером, около восьми.

– Отлично. Тогда и увидимся.

– До свидания.

– До свидания, Конрад.

– Не опаздывайте.

Я принял душ, обмазал целебными мазями раны и переоделся вчистую одежду. Затем я разыскал веганца, который только что закончил такую жепроцедуру. Я окинул его зловещим взглядом.

– Поправьте меня, если я ошибусь, – заявиля. – Есть одна причина, по которой вы захотели, чтобы я был ведущим этогоспектакля, а именно – что у меня высокий потенциал выживания. Правильно?

– Да, это так.

– Пока я старался изо всех сил, чтобы мой потенциалспособствовал общему благосостоянию…

– Вы так расцениваете тот факт, что в одиночку, безовсякого оружия, набросились на всю группу в целом?

Мне захотелось вцепиться ногтями в его горло, но я сумелсдержаться и опустил руки. Наградой мне была искра страха, заставившая слегкавздрогнуть уголки его рта. Он сделал шаг назад.