Смерть в чужой стране - Донна Леон

— А сколько здесь американцев? — спросил Брунетти.

— Не знаю в точности. Примерно пять тысяч, но это, наверное, вместе с женами и детьми.

— Они вам нравятся? — спросил Брунетти.

Водитель пожал плечами:

— Почему не нравятся? Они приветливые. — Особенного восторга в этом отзыве не прозвучало. Потом водитель спросил, меняя тему разговора: — Как насчет ланча, сэр? Вы хотите поесть здесь или в городе?

— А что бы вы предложили?

— Самое лучшее место — итальянская mensa.[20]Там вам подадут еду. — Услышав это, Брунетти задался вопросом — а чем кормят в своих столовых американцы? Заклепками? — Но сегодня у них закрыто. Бастуют.

Ну что же, это доказывает, что столовая действительно итальянская, даже если она расположена на американском военном объекте.

— А есть что-нибудь еще?

Не отвечая, водитель врубил скорость и отъехал от края тротуара. Потом внезапно сделал крутой подковообразный поворот и направился на главную трассу, которая делила территорию гарнизона пополам. Он несколько раз огибал здания и машины, каждый поворот при этом казался Брунетти бессмысленным, и вскоре остановился перед очередным приземистым бетонным домом.

Брунетти посмотрел в заднее окно машины и увидел, что они остановились наискосок к прямому углу, образованному двумя фасадами магазина. Над одной из стеклянных дверей виднелась надпись «Продовольственный пассаж». Другая надпись гласила «Баскин Роббинс». Брунетти спросил без особого энтузиазма:

— Где тут подают кофе?

Водитель кивнул на вторую дверь. Ему явно не терпелось поскорее высадить Брунетти. Когда тот вышел, водитель откинулся на спинку сиденья и сказал:

— Я вернусь через десять минут.

Он захлопнул дверцу и резко рванул с места, оставив Брунетти у обочины дороги со странным ощущением покинутого чужака. Справа от второй двери он увидел вывеску, на которой стояло «Бар Капучино». Вывеску делал явно американец.

Войдя, он попросил у женщины за прилавком кофе, потом, зная, что на ланч нет никакой надежды, спросил бриошь. Бриошь с виду походила на кондитерское изделие, пахла, как кондитерское изделие, но на вкус оказалась чем-то вроде картона. Он положил на прилавок три тысячи лир. Женщина посмотрела на деньги, посмотрела на него, взяла деньги, потом положила на прилавок монеты той же чеканки, что он нашел в карманах погибшего. На мгновение Брунетти показалось, что она хочет подать ему какой-то тайный знак, но, посмотрев внимательней на ее лицо, понял, что она озабочена только одним — правильно отсчитать ему сдачу.

Он вышел и остановился у дверей, решив в ожидании водителя попробовать ощутить атмосферу гарнизона. Усевшись на скамью у входа, он стал разглядывать проходивших мимо людей. Кое-кто из них мельком поглядывал и на него самого, пока он сидел на скамейке, одетый в костюм и при галстуке, — он явно представлялся им чужеродным предметом. Большинство прохожих, независимо от пола, были в военной форме. Остальные же щеголяли в шортах и теннисных туфлях, а на многих женщинах, причем чаще на тех, кому это было противопоказано, красовались топы без спинки и рукавов. Люди были одеты так, словно собирались либо на войну, либо на пляж. Почти все мужчины отличались атлетическим телосложением, многие женщины ненормально заросли жиром.

Мимо медленно проезжали машины, сидевшие за рулем искали, где бы припарковаться: большие машины, японские машины, машины с теми же буквами AFI на номерах. Окна у них в основном были закрыты, а из салонов с кондиционером доносилась рок-музыка разной степени громкости.

Люди шли мимо, дружелюбно и приветливо здоровались друг с другом и обменивались приятными словами, явно ощущая себя как дома в этом маленьком американском городке здесь, в Италии.

Через десять минут перед скамейкой затормозил его водитель. Брунетти уселся на заднее сиденье.

— Итак, синьор, вы хотите съездить по этому адресу? — спросил водитель.

— Да, — ответил Брунетти, несколько устав от Америки.

Направляясь к въездным воротам, они ехали быстрее, чем остальные машины на базе, и скоро оказались за оградой. Потом свернули направо и рванули назад, в город, снова проехав по мосту над железной дорогой. За мостом они свернули налево, потом направо и притормозили перед пятиэтажным домом. Остановившись у подъезда, они увидели темно-зеленый джип и двух солдат в американской форме, сидящих на переднем сиденье. Брунетти подошел к ним. Один из них вылез из джипа.

— Я комиссар Брунетти, из Венеции, — сказал он, вернув себе свой подлинный чин, а потом добавил: — Майор Баттеруорт прислал меня сюда осмотреть квартиру Фостера. — И это было почти правдой.

Солдат сделал некий жест, как бы отдавая честь, сунул руку в карман и протянул Брунетти связку ключей.

— Красный ключ от входной двери, сэр, — сказал солдат. — Квартира 3Б, третий этаж. Лифт справа, как войдете.

Лифт был очень маленький, в нем было тесно и неудобно. Дверь с номером ЗБ находилась прямо против двери лифта и легко открылась ключом.

Он распахнул ее и заметил обычный мраморный пол. Дверь вела в центральный коридор, в конце которого была приоткрыта другая дверь. Комната справа — ванная, слева — маленькая кухня. Обе чистенькие, и все вещи в них расположены, как обычно. Однако в кухне он заметил большую четырехконфорочную плиту, огромный холодильник и такую же необычно большую стиральную машину, стоящую рядом с ним, шнуры были воткнуты в трансформатор, который понижал итальянское напряжение в 220 вольт до американского 120. Неужели все эти агрегаты они привезли сюда из Америки? В кухне едва хватило места для маленького квадратного столика, у которого стояло два стула. На стене висел газовый нагреватель, который, судя по всему, нагревал воду и батареи.

Следующая дверь вела в две спальни. В одной стояла двуспальная кровать и большой шкаф. Другая была превращена в кабинет, в ней стоял письменный стол с компьютерной клавиатурой, монитором и принтером. На полках — книги и какая-то стереоустановка, под которой располагался аккуратный ряд компакт-дисков. Брунетти поглядел на книги: в основном, кажется, учебники, остальные — о путешествиях и — это надо же! — религиозные. Он снял несколько штук с полки, чтобы разглядеть их повнимательней. «Христианская жизнь в век сомнений», «Духовное превосходство» и «Иисус. Идеальная жизнь». Автором последней был преподобный Майкл Фостер. Уж не его ли отец?

Музыка, наверное, рок. Некоторые имена Брунетти знал, потому что слышал, как их называли Раффаэле и Кьяра, а вот музыку эту узнал бы вряд ли.

Он включил CD-плейер и нажал на контрольной панели кнопку «Eject». Словно язык, показываемый врачу, выдвинулась панель для диска. Пусто. Брунетти задвинул ее обратно и выключил аппарат. Потом включил усилитель и магнитофон. Зажглись лампочки, показывая, что и то, и другое работает. Выключил. Потом включил компьютер, подождал, пока на дисплее появятся буквы, и тоже выключил.