Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами - Кокс Том

– Маленькие безобидные пони! Неужели ты их боишься?

В любых искренних взаимоотношениях рано или поздно наступает момент, когда необходимо раскрыть все тайны прошлого. Поэтому тем же вечером в коттедже, который мы сняли на неделю, я рассказал Ди правду. Мне было одиннадцать лет, и я играл в футбол на поле за родительским домом. Вдруг на меня кинулась огромная черная кобыла. Через дыру в заборе я успел юркнуть в соседний заброшенный сад за секунду до того, как страшилище врезалось в ограду у меня за спиной. Я старательно живописал весь ужас ситуации, оставившей в моей душе неизлечимую рану, – даже про пар из ноздрей черной кобылы упомянул, – но Ди это не тронуло.

– Очень странно, – протянула она. – Лошади на людей обычно не нападают. По крайней мере без причины.

– Еще как нападают! Я в кино видел. Помнишь, с Джоном Уэйном? Он там вместе с ковбоями табун перегонял. Ковбои сначала были плохие, а потом все подружились.

– Ты пинал мяч рядом с лошадью?

– Нет, совсем не рядом.

– Что значит «совсем»?

– Шагов двадцать пять, может. Не помню. Это было в начале восемьдесят седьмого года!

– Двадцать пять шагов – это очень близко. Ты ее, наверное, напугал.

– Да я на том поле всегда в футбол гонял. Разыгрывал четвертьфинальный матч кубка мира восемьдесят шестого года. Я был Линекером, но не промахивался, а забивал спасительный гол. Там часто лошади паслись, и никаких проблем у нас с ними не возникало. А тут вдруг новенькая. Это вообще не ее поле было!

– Ее. Поле всегда принадлежит лошади. Таковы правила. Запомни.

В последующие годы Ди не раз предпринимала попытки излечить меня от умеренной конефобии.

– Вот поездишь верхом, и твое отношение к лошадям изменится, – считала она.

Поверив Ди на слово, я однажды последовал за ней в беспросветную норфолкскую глушь, в школу верховой езды. Дело было в 2004 году. Сам не знаю, чего именно я ожидал от своего первого настоящего экскурса в лошадиный мир. Наверное, думал, что нас радостно встретит властная дамочка – с выпирающими зубами и в бриджах, – отведет к стойлам. На дверцах красивым почерком будут выведены клички (Лошарик, Боливар), а над дверцами я увижу аккуратный ряд длинных носов. Реальность оказалась совсем не такой. В здешнем саду сорняки не рвали с тех времен, когда жокей Лестер Пигготт в последний раз выиграл Дерби. Кроме сада, еще были ржавый фургон, пара больших сараев и домик, чьи некогда белые стены теперь облупились и пошли разводами.

Не зная, куда идти, мы побрели к дому. Миновали упавшую деревянную вывеску с надписью от руки: «… клубники – 80 п. за фунт». Кто такие клубники? Члены клуба? Они что, правда надеялись продать эту потрепанную доску – пусть даже за такие смешные деньги? Дверь в домик была нараспашку. Я постучал, переступил порог и проблеял: «здрасьте». К нам вышел толстяк: редкие волосы зачесаны поперек головы, маскируя лысину; лоб потный, рукава синтетической рубашки закатаны. Мы сообщили, что у нас заказано катание верхом, мужчина крякнул и исчез в темных глубинах дома. На смену ему явилась худая, неопределенного возраста женщина с запавшими глазами; у нее не хватало по меньшей мере пяти зубов. Она точно так же крякнула, протянула нам две пары черных сапог и едва заметным кивком направила в сторону сарая. Там нам вручили шлемы и показали двух коренастых лошадок породы коб – Боба и Бесс.

Пора бы свести знакомство с инструктором, решили мы с Ди. Выяснилось, что инструктора зовут Шэрон, но дальше этой информации дело не пошло. Предназначенный для меня коб Боб щеголял бурно заросшими бабками. Я попробовал разрядить обстановку шуткой насчет красивого коня в брюках-клеш, но она не сумела пробить броню безразличия Шэрон. «И эта женщина будет водить меня между жизнью и смертью целых два часа», – вздохнул я.

Уверен, задавать деревенским цыганам-конелюбам вопросы про безопасность – непростительная грубость. К тому же Ди по телефону объяснила Шэрон, что я новичок. Однако я не удержался.

– На всякий случай: вы же знаете, что я первый раз?

– Гыхм, – ответила Шэрон.

– И вы, наверное, к Бобу что-нибудь привяжете? И будете это что-нибудь держать крепко-крепко? Чтобы он меня не скинул.

– Гыхм.

– Значит, нужно поставить ногу сюда и подтянуться?

– Гыхм. Гыхм, – на редкость прочувствованно произнесла Шэрон.

Значительную часть своей взрослой жизни я посвятил защите Норфолка от злобных шуток про кровосмешение, скотоложство и деревенщину. Шутки распространяют стиляги из Восточного Лондона, которые если и покидают столицу, то только ради какого-нибудь модного греческого острова, а все свои познания о графстве черпают из сериала «Я – Алан Партридж». Но если бы эти стиляги увидели, куда я попал в тот чудный день, они бы только укрепились в своих предубеждениях. Мои потуги наладить разговор ненадолго отвлекли меня от того, что я сижу верхом на большом разгоряченном существе, которое движется – и может, если ему вожжа под хвост попадет, начать двигаться гораздо быстрее.

– А вид отсюда ничего, да? – спросил я.

Мы как раз брели по узкой тропе.

– Гыхм, – отозвалась Шэрон.

Я – точнее, мой конь – был привязан к ней веревкой, а потому чувствовал себя малышом, которого выгуливают на детских вожжах. Для малыша я, правда, слишком хорошо разговаривал. Хотя, по мнению Шэрон, моя болтовня все равно была болтовней несмышленыша, а потому разумных ответов не требовала. Пока я плелся черепашьим шагом, Ди в нескольких лошадиных корпусах впереди ехала самостоятельно верхом на Бесс и наслаждалась независимостью. Шэрон продолжала меня подбадривать – в основном при помощи слова «гыхм». Минут через двадцать она начала насвистывать себе под нос, и я узнал мелодию: «Wanted Dead or Alive», волосатый и зажигалко-махательный хит восемьдесят седьмого года группы «Bon Jovi». Так уж совпало, что я сам накануне слушал именно эту песню. Очень подходящий саундтрек для сегодняшнего мероприятия – там упоминаются и ковбои, и стальные кони. Я спросил у Шэрон, нравится ли ей «Bon Jovi».

– Мне? О, да, я их обожаю. Одиннадцать раз на концерты ходила.

Какой прогресс! Наконец-то мы оба заговорили членораздельно.

– И я обожаю. В караоке всегда пою «Livin’ on a Prayer».

Я несколько приукрасил. Мне действительно нравилось слушать «Bon Jovi» – песен пять из их репертуара точно, – и я с удовольствием подпевал им в машине, но в моем личном рейтинге рок-групп перед «Bon Jovi» стояло еще пять сотен имен. Однако сейчас мне важнее всего на свете было завоевать расположение Шэрон, поэтому я решил выжать из ситуации максимум.

– Идеальный мужчина, да…

– Кто? Джон Бон Джови? – уточнил я.