Там, где хочешь - Ирина Кудесова

Марина всех спасла. Села в машину, тянет Маргоше морковку. И та — цок, цок — взобралась как миленькая по лестнице.

Поехали, боль потихоньку притуплялась: Вероника, ее глаза, ее руки, Вероника, Вероника. За окном мелькали виноградники, в них бродило холодное южное солнце, дорога бежала к Атлантике. Марго хрюкала как заводная. Подумал: не забыл ли ее одежку? Она зимой расхаживает в фиолетовом пальтишке для minipigs, Мартены из Америки выписали. Давно не навещал маму.

— Указатель на Бержерак! Воробушек, это оттуда Сирано?

— Наверно.

Денис хмыкает:

— Не знаете ничего. Сирано из подпарижского Бержерака.

Этот Денис типичный ученый сухарь: все знает, над всеми посмеивается. Что Марина в нем нашла, непонятно… Мартены уже добрались до Нормандии.

Там серь и зимний дождь, в Нормандии.

Там, в Нормандии, живет Вероника — из ее окна, в дальнем далеке, виден остров Сен-Мишель и замок. Может, в эту минуту внедорожник Мартенов тормозит у подъезда, Анри выпрыгивает, мчится к дереву, задирает лапу. Мартены поднимаются на пятый этаж. Дверь открывается. Вероникино лицо.

Какой он был идиот.

Внедорожник останавливается, Вероника выходит из дома. Она переехала к другу (расписываться не стали, но детей он признал). Дом — два этажа, лужайка, и позади — садик с лавочкой, все, как ей хотелось. Пускай отсюда Сен-Мишель не виден. Зато летом проснешься и — босыми ногами — на травку. Это сейчас, зимой, — серо, дорожки мокрые, темные, но лето-то вернется.

Навстречу Веронике несется Анри, подпрыгивает, достает языком ей до уха и мчится по гравию — шух, шух, шух — к молоденькому деревцу, задирая лапу на бегу.

Вероника удивляется: «Дельпар приютил-таки Марго?» Мсье Дельпар, сосед-зануда, никогда не отказывает сразу, тянет-тянет, а потом придумает пустячную причину, и только его и видели. «Дельпар? Да…» — мама неопределенно кивает, она торопится малышек увидеть. А вечером нехотя признается, что Дельпар сказался больным, но Альберто спас — приехал «с русской девушкой и приятелем».

Вероника кидает белье в машинку, оглядывается:

— Он был с русской?

Мама кивает. Вероника фыркает.

Пересекли испанскую границу, тормознули у кафе. Денис предложил привязать Марго у входа, как собаку. Воробушек руками замахал: свинью не то что привязывать, ее нельзя даже отпускать гулять в шлейке или пальтишке: зацепится за что-нибудь, запаникует, захолонет ей сердце от животного ужаса…

— И отбросит свинья копыта. (Это Денис, по-русски.)

— Корто, прекрати.

— Что он сказал? — Воробушек косится на Марину. И догадавшись: — Да, она может умереть с перепугу… Нервы… И не берите горячий шоколад. Только кофе. Кортадо.

С чашечкой усевшись у окна, Марина открыла альбом, набросала: белое видавшее виды авто, рядом человечек со свиньей на поводке. Человечек смотрит куда-то, а свинья чешет бок о металлическую оградку.

— Альберто, почему ты эту хату не сдаешь?

Денис прошелся по комнатам — все новое. Гостиная перетекает в кухню. Над обеденным столом — репродукция Ботеро: трое играют в карты, два типа в костюмах и шляпах и с ними голая проигравшаяся толстуха.

— Я не могу ее сдать, она мамина. — Альберто вздыхает. — Ремонт для нее сделал, все сам. Тут такое было… Вон та стена — еле закрасил — почернела от пожара… у мамы на плите полыхнуло. Она годами жила так… Когда она вернется…

— А она вернется?

Не впервые Денис неделикатно задает деликатный вопрос и смотрит так спокойно. Будто нет для него таинства чувств человеческих, все просто: жизнь — смерть, есть — нет. Данность, без оценки.

— Я не знаю… но квартиру сдавать не могу.

«Не знаю…» — покривил душой. Не вернется она. Кому здесь за ней ухаживать? Понимая это, три года назад поехал в город за стройматериалами для дома и дал в Интернете объявление: «Сдается трешка в центре Сарагосы, 70 кв. м, в идеальном состоянии». Вероника возмутилась: «Ты мать уже похоронил?!» Пришлось опять тащиться в город и рвать объявление в виртуальные клочки. Вероника дня три сквозь зубы разговаривала. Для нее это — жлобство. А дом ему на что строить?

Назавтра, тридцать первого декабря, Альберто встал раньше всех и поехал к маме.

Марго хрюкала, пока он не скормил ей три яблока, огурец и снова три яблока. Мешок свиного корма остался в багажнике.

Вышел на улицу: все было знакомым и таким ненужным.

— Марго перекопала клумбу!

Это беда Мартенов номер один: ничего не посадишь, свин, как маленький трактор, боронит все, что смахивает на огород.

— К тому же она обнаружила дуб.

Беда Мартенов номер два: в декабре, когда трюфельный сезон начинается, в их дубовом царстве море желудей. И Марго напрочь об «охоте» забывает…

— Воробушек, ты ей все яблоки скормил утром, Корто недоволен.

— Он когда-нибудь бывает доволен?

Альберто заявился какой-то нервный. Весь день отсутствовал, а Марина хотела с ним разносолов накупить к Новому году. За разносолами отправился Корто: набрал баночной всячины в лавке на соседней улице. Джентльменский набор: маринованные грибы, соленые огурцы, горошек и компот…

Альберто заглянул в кухню, посмотрел на полупустой стол и закрылся в ванной. Марго его появление проспала и теперь пыталась просунуть пятак в щель под дверью. Обиделся он, что ничего не готово? Из дома прихватили две бутылки вина, три — сидра и банку фуа-гра. Отмечать есть с чем.

Денис валялся на диване с книжицей Бориса Виана.

Из кухни был виден кирпичный дом с замысловатыми балкончиками; к нему примыкал белый навес с красной каймой по краю и нарисованными ножницами: “Pelukeria”. Парикмахерская сегодня работала полдня — заглатывала лахудр, выплевывала красоток. Теперь на пустынной улочке горели фонари. Окна прятались за жалюзи, темные, скучные. Только в одном виднелась наряженная елка, две девчоночки гонялись друг за дружкой: то исчезали, то появлялись, одинаково одетые, в кремовых платьицах, наверно, двойняшки.

— Это все, что вы купили?

Альберто стоял у стола с растерянным видом.

— А вот такие мы неприспособленные к жизни, — Марина отошла от окна. — Как мама?

Воробушек благодарно кивнул.

— Спасибо, нормально. Я… прошу прощения… мне надо было после этого пройтись.

— Воспитывала? — Денис отрезал себе кусок колбасы.

— Вроде того, — Альберто перевел разговор: — Что-то Марго не хрюкает с голодухи. Корм остался в багажнике, она должна хрюкать.