Иск на невозможное отцовство - Ксения Фави

- Да, это я, - хрипло констатирую факт, - надеюсь, вы еще не легли спать?

Желание услышать ее голос, проложить хоть какую-то ниточку связи между мной и ними было таким сильным и внезапным. Я не задумался о времени.

- Нет, как раз собираюсь укладывать Тимошку… - она примолкает и как будто улыбается. - Ты звонишь по делу? Тимка хорошо засыпает под твой голос.

Простота и нежность этой фразы действуют как хороший хук. Но не больной, а безумно приятный. Я не сразу могу вдохнуть.

- Хм, на самом деле, я не преследую конкретной цели. Просто освободился, сейчас поеду домой и решил узнать, как вы.

Карина молчит немного, я слышу шорох тканей. Наверное, она занимается малышом.

- Спасибо тебе за внимание, - она явно старается говорить спокойно, - а… что ты делал?

На вопросе голос девушки вздрагивает. Что-то подсказывает, это не простая болтовня. Ей правда хочется знать. Завожу мотор.

- Ездил к матери и тетке. Они вместе меня вырастили.

Я почти не рассказывал о себе для ее же блага. Женщина, с которой у нас общий сын, толком меня не знает. Вернее… Меня она знает лучше, чем все остальные вместе взятые. Ни с кем я не был таким настоящим. А вот обычные факты обо мне для нее новость.

- Это твои самые близкие люди? - уточняет она. - Ты рассказал им о сыне?

Горько вздыхаю.

- Да… Родней их у меня нет. Вернее, не было… И еще у меня есть дядя. Но он живет далеко и пока ничего не знает.

- Значит, маме ты сказал? - делает логический вывод Карина. - И как она отреагировала?

Притормаживаю в пробке. Врубаю кондиционер, потому что мне становится жарко.

- Мама нормально. Поздравила. Приятно изумилась, что стала бабушкой. А вот тетя…

Я не собираюсь жаловаться. Но и буркнуть - всё нормально, не могу. С этой девушкой меня всегда тянуло на откровенность. Плюс, она имеет право знать расклад.

- Она неприятно изумилась? - усмехается Карина.

Слышу скрип. Они с малышом уже, наверное, в постели.

- Именно, - глухо подтверждаю догадку девушки, - тетя настроена негативно. Считает, меня использовали. Если не обманули.

Карина вздыхает.

- Поэтому я и обратилась в суд.

- Да, - соглашаюсь с ней, - ты была предусмотрительной.

Представляю, как на комплименте она опускает глаза. А щеки еле заметно трогает румянец. Кожа цвета золотистого загара мало пропускает его. Но если присмотреться, видно, как нежное личико розовеет.

Так, надо бы прибавить холода. Ведь румяной Карина становилась еще и в минуты, когда мы были очень близки. Когда нас накрывал такой жар, что мы оба судорожно сдували с лица капельки пота.

Сзади раздается сигнал.

- И что теперь? - спрашивает Карина после паузы. - Еще раз поговоришь с родственниками?

Да, вернемся к реальности.

- Я не собираюсь отчитываться, - говорю без промедлений, - тетя или примет мою личную жизнь, или будет недовольна ею на расстоянии.

- Тебе будет непросто.

Искреннее сочувствие в ее тоне действует как мягкое объятье. Мне сразу становится легче дышать.

- В пятнадцать лет я ушел из дома, - упоминаю еще один факт биографии, - и с тех пор никто не диктовал мне, как жить. Не будет диктовать и сейчас.

Карина посмеивается. Кажется, с облегчением.

- Ты производишь впечатление самостоятельного. Надеюсь, Тимошка пойдет в тебя.

- Ему есть в кого быть независимым и сильным, - намекаю совсем не на себя.

- Спасибо.

Карина меня понимает. Мы проговариваем вплоть до моего приезда домой. В лифтовой связь может потеряться, да и время уже реально позднее. На столицу легла темнота.

С мглой, конечно же, прекрасно борется освещение. Но по факту уже ночь, и моим важным людям пора спать.

- Ну, я пойду, - улыбаюсь, хоть Карина и не видит, - доброй вам ночи.

- Тебе тоже спокойной ночи, Антон.

Карина не спорит. Но и радости от прощания в ее голосе нет. Или я просто хочу убедить себя, что я ей небезразличен?

***

Карина

С Антоном мы завершили разговор. Его сын давно уснул под наши голоса. А я так и лежу, разместив руки со смартфоном на груди. Глазею в потолок.

Когда Антон сегодня уехал, в моей голове засела мысль - мы никогда не будем вместе. Не то что бы я этого очень хотела… Вернее, не то что бы я это планировала. Но вся история с отцовством окончательно не оставила нам шансов.

Я до конца дней буду ассоциироваться у него с шоком, неприятными эмоциями. А восторг от вида малыша со временем пройдет и сменится рутиной. Антон же Троицкий не производит впечатление того, кто будет ловить кайф от бытовухи.

Мне, в свою очередь, будет досадно от воспоминаний, как он не поверил мне. Обидно, если вдруг мужчина начнет морозиться от Тимошки.

Да даже если не начнет (во что я очень хочу верить)! Если станет самым лучшим папой. А он может! И в этом случае мой личный образ в его глазах вполне возможно навсегда утратил романтичный и чувственный оттенок.

Так я размышляла и почти смирилась с этим. Но его звонок все перевернул…

Нет, я не считаю, что раз он позвонил, то непременно любит меня и хочет… Всяких там отношений. Просто внутри снова разжигаются эмоции. А смирение с участью «мамы общего ребенка» тает без следа.

- Кариша, ты спать или еще попьем чайку? - шепчет из дверного проема Зоя Львовна. - Боюсь, шарлотка до завтра засохнет.

У Зои представления из прошлого - еда не должна испортиться, даже если больше не лезет в рот.

- Мм… Даже не знаю.

- Идем! - заговорщицки шепчет старушка. - Вы с Антоном почти ничего не съели.

Вот тут она не права, конечно. Но все равно я сейчас не усну.

- Хорошо…

Когда прихожу, стол уже накрыт. Некрепкий чай дымится в чашках. Яблочный пирог источает аромат. Мой желудок урчит.

- Вот! Что я говорила, - торжествует хозяйка квартиры, - шептались тут о своем. Не до еды!

Она хихикает. Садится напротив меня, кутается в коричневый плюшевый халатик. Прихлебывает из кружки.

- Как вам Антон, Зоя Львовна?

На мое отношение к этому мужчине не повлияют мнения. Однако мне интересно. Зоя опытный человек.

- Да что мне? - она смеется. - Главное, у тебя глазки заблестели, как он появился! Я подумала, по работе познакомились. А оно вон что! Да так и лучше… Родной отец. К Тимошке так тепло относится.

- А ему не надоест? - морщусь.