Коварная приманка - Марина Серова

— Выходит. Неужели его устранили, только чтобы спокойно готовить операцию против меня? — усомнился профессор. — Он что, грозился их предать?

— Что будем делать, Таня? — спросил Полежаев.

— Ясно одно: Оксана изолирована, где-то спрятана, возможно, на даче у Ветровой или еще где-нибудь поблизости, ты же слышал. «Новые русские» обычно строят с размахом, в том числе и потайные помещения, недоступные для постороннего глаза. Мне в Тарасове однажды пришлось видеть нечто подобное, сооруженное под бассейном, представляешь? Вот в таком тайнике могут держать и Оксану. Наша задача — подобраться к ней. Утром я отправляюсь в гости к моей героине. Там придется потрудиться, выяснить хоть что-то. Таков план моих действий.

— Но ты же слышала, сразу тайник не найти. Хотя я верю в твои способности, мы можем только зря потерять время. И потом, у Кудрина, как мне кажется, возникли относительно тебя подозрения. Ты слышала, он собирается завтра просмотреть запись видеокамер, наблюдающих за квартирой на Ташкентской. На пленке есть ты. Так что уже завтра может быть очень жарко… Это хорошо, что Галина тщеславна. Как всякой женщине, ей хочется, чтобы центральная газета написала о ее деле, поэтому Ветрова слепо верит в твою легенду. Без этой веры Кудрин давно бы схватил тебя и вытряс признание. Каждый твой шаг на даче будет контролироваться гориллами «Спаниеля», — подверг мой план критике Иннокентий.

— А как поступить иначе? — спросила я. — Будь сыщиком ты, что бы ты сделал на моем месте?

— Танюша, меня беспокоит только одно: Кудрин теряет контроль над собой. Ради денег он готов пожертвовать теперь и жизнью ребенка. Поэтому я не на твоем, а на своем месте принимаю такое решение: идти напролом, завтра рано утром — прямо к ним, — твердо заявил Полежаев.

— С ума сошел! Лучшего подарка трудно придумать: профессор Полежаев собственной персоной на блюдечке с голубой каемочкой, да еще красной ленточкой перевязан. Не пущу! — Я даже повысила голос от волнения.

— Не кричи, а следи за ходом моих рассуждений, — возразил ученый. — Они ждут меня в субботу. Оксана жива, и ей пока ничто не угрожает. Мы знаем, что и со мной они вынуждены будут обращаться очень осторожно, я им нужен прежде всего с абсолютно целой головой. Следовательно, вся операция по моему захвату и переправке за границу готовится предположительно скорее всего на вечер субботы, так ведь?

Я вынуждена была согласиться с Полежаевым и дальше уже слушала детали его плана с нескрываемым интересом. Завтра утром Иннокентий врывается на квартиру Ветровой, требует встречи с дочерью, чтобы убедиться, жива ли она. Его везут к месту заточения Оксаны. Мы практически наверняка знаем, что это дача самой Ветровой. Там, и только там, он включает радиомаяк, по которому я нахожу тайный каземат. Дальше — уже дело техники: найти и освободить Полежаева с дочерью. Это уже входит в мои прямые обязанности.

Правда, тут закрались кое-какие сомнения. Что, если Полежаева не соединят с дочерью, а сразу выведут из строя и попытаются переправить за границу? На этот случай Иннокентий предусмотрел возможность контакта с Зареченским ФСБ и проведение совместной с ним операции по освобождению Оксаны.

Соглашаясь с Полежаевым, для себя я все же решила подстраховать его рано утром — проследить, куда повезут профессора с квартиры Ветровой и в каком состоянии будут транспортировать.

Определившись окончательно с ходом наших дальнейших действий, мы решили хоть немного передохнуть, и машина опять превратилась в походную спальню.

— Обними меня, Михалыч! — Я прижималась к нему все теснее и теснее.

— Ты вся дрожишь. Замерзла, что ли? — Полежаев стал растирать мне спину своими теплыми ладонями.

— Нет, просто боюсь… — прошептала я.

— Прославленный сыщик боится трудностей? Не может быть! — удивился ученый.

— Прославленный сыщик — слабая, беззащитная женщина, которая с ужасом думает, что эта наша с тобой ночь наверняка последняя при любых обстоятельствах… — вздохнула я грустно.

— Это почему при любых? — пытался возразить Михалыч.

— Да очень просто, как же ты не понимаешь, дурачок? — Я погладила его по голове. — Любого из нас завтра могут убить. Это при самом дурном раскладе. Так ведь?

— Так, так, — согласился Полежаев, целуя мою руку.

— А при самом счастливом завтра мы освободим Оксану, сдадим фээсбэшникам Кудрина с Ветровой и тогда тем более уже никогда не сможем быть вместе. Вот так, мой родной. — Я чмокнула его в нос.

— Что бы там ни случилось дальше, эти мгновения — самые прекрасные в моей жизни, — прошептал теперь уже Михалыч мне в ухо.

Дальнейшие действия профессора подтвердили правоту его слов.

В пятницу 16 апреля, в шесть часов утра, Полежаев в коричневой кожаной куртке, берете, надвинутом на лоб, приближался к подъезду дома Ветровой.

Провожая Михалыча, я чмокнула его в щеку и перекрестила:

— С богом!

Он скромно улыбнулся, помахал мне рукой и пошел. Вот он уже совсем близок к подъезду. У входной двери путь ему преграждает бритоголовый, вероятно, из службы охраны «Спаниеля». «Поговорили» они успешно: в бинокль я вижу, как горилла оседает у двери, а Полежаев затаскивает его в подъезд. Включаю передатчик в машине — сейчас начнется интересный радиоспектакль.

Вот магнитофонная запись, сделанная мной с помощью «жучков» в квартире Ветровой.

Настойчивый, неоднократно повторяющийся звук дверного звонка.

— Игорь, проснись! Звонят в дверь!

— Кого черт принес в такую рань, только шесть? Сейчас чего-нибудь натяну на ноги…

Снова резкие звонки.

— Сейчас открою!

Лязг многочисленных запоров на входной двери.

— Ты бы хоть посмотрел, кто это!

— Какая, хрен, разница, кто-то из наших. Внизу же дежурят ребята…

Скрип открывающейся двери.

— Руки за голову! Лицом к стене! Убью гада!

— Ошалели совсем, где ордер?

— Какой ордер? Я тебе пулю в лоб пущу вместо ордера!..

— Иннокентий, опусти пистолет…

— А, сладкая парочка! Руки подними!

— Галка, поди оденься, ошалела, полуголой выскочила!

— Иннокентий, опусти пистолет, ты же не станешь стрелять в женщину, давай поговорим спокойно.

— Хорошо. Ты — одеваться, а этот бугай пусть так сидит.

— Я ему сейчас принесу рубашку.

Пауза. Слышен звук шагов Ветровой.

— Пусть Игорь руки опустит.

— Ладно, опускай.

— Идемте на кухню.

— Иннокентий, ты не знаком? Это Игорь Кудрин.

— Я уже понял. Где Оксана?