Коварная приманка - Марина Серова

— Не знаю, насколько полон был его экскурс по дому, но дополняющие замечания хозяйки всегда полезны, — польстила я Ветровой.

— Звонил Игорь Владимирович. — Галина обращалась теперь не только ко мне, но и ко всем, кто находился в зале. — Он с гостями будет через полчаса.

Действительно, где-то минут через тридцать на территорию дачи въехала кавалькада из четырех автомашин: белый мерседесовский джип, темно-синяя вазовская «десятка», черная «Волга» и совсем скромная «шестерка». Из джипа показался господин Кудрин в сопровождении трех коротко стриженных молодцов, принадлежность которых к секьюрити «Спаниеля» не вызывала сомнений. Молодцы резво принялись вытаскивать из багажника баулы с провизией.

Из «десятки» не спеша выбрался вальяжный господин сорока с небольшим лет, коренастый, с чуть наметившимся брюшком, которое как бы подчеркивалось затянутыми джинсами и серой спортивной майкой с надписью «Адидас». Следом за ним вынырнула и его спутница — девица моих лет, одна из тех, про ноги которых обычно говорят: растут от самой шеи. Одетая по-спортивному, в стиле своего (тут я несколько призадумалась с определением степени их отношений), допустим, босса, она производила впечатление не только длинными ногами, высокой грудью, которой явно было тесно в адидасовской майке, но и пышными, свободно распущенными, темно-русыми волосами. Этому последнему ее достоинству я искренне позавидовала.

Из черной «Волги» показался уже достаточно пожилой мужчина среднего роста, немного полноватый для своих лет, с темными курчавыми волосами, обильно тронутыми сединой. Очки в золотистой оправе и руки с длинными тонкими пальцами выдавали в нем интеллигента, а лицо определенно восточного типа давало возможность предположить, что это и есть тот самый доктор Оганес Гаспарян.

Коричневая «шестерка» выпустила на волю долговязого, метра под два ростом, но без представительного животика, который был у предыдущего гостя, мужчину лет пятидесяти с бритым черепом и короткой седой бородкой. Он был в очках с дешевой оправой, в ширпотребовском китайском свитерке и мятых светлых джинсах.

Мы с Галиной Анатольевной встречали вновь прибывших на крыльце дома. Коренастый господин, как я и предполагала, занимал пост вице-мэра в зареченской администрации. В отношении его спутницы я ошиблась: здороваясь, Субботин представил ее как свою жену. Седобородый «баскетболист», как я его окрестила, оказался местным поэтом и бардом Егором Балкиным.

Охранники удалились на природу готовить шашлык, а гости устроились в холле первого этажа, чтобы отдохнуть с дороги. Поэтому мне пришлось оказаться в центре всеобщего внимания. Куратор торговли Николай Субботин одобрил выбор центральной прессы, решившей прославить на всю страну их скромную и замечательную труженицу, то бишь хозяйку дома.

Я вынуждена была улыбаться и весьма увлеченно со всеми побеседовать, но все мои мысли были с многострадальными Полежаевыми: мне необходимо было как можно скорее их найти. Я надеялась на чудо, на биотоки мозга; в конце концов, ведь между мной и Иннокентием установились далеко не формальные отношения исполнителя и заказчика.

Пока жарятся шашлыки, я позволю себе на несколько минут прерваться и рассказать, где же в это время находились Иннокентий Михайлович и Оксана и что с ними происходило. Конечно, все это мне поведал только сутки спустя сам Михалыч.

Мы спустились и сели в темно-синюю «БМВ», стоящую у подъезда дома Ветровой. Она заняла переднее сиденье, а меня усадили сзади между Кудриным и неизвестным, которого они называли Павел. Машина резко сорвалась с места. Пока ехали по центру Зареченска, хозяева молчали. Когда показалась окраина, Кудрин велел водителю притормозить. Мне завязали глаза черной повязкой.

Минут пятнадцать ехали по хорошей дороге, потом, видимо, свернули на проселочную. Наконец машина остановилась. Мне помогли выйти. Кто-то поддерживал меня под руку. Пахнуло свежим утренним запахом хвои. «Лес», — догадался я.

Двинулись вперед. Чувствовать себя слепым не очень-то приятно. Тем более когда слепота наступает неожиданно и ты не можешь сразу приспособиться к окружающей среде. У слепых обостряются слух, обоняние. Мне же приходилось в данной ситуации полагаться лишь на благородство захватчиков. Впрочем, относились они ко мне вполне лояльно.

Скрипнула дверь или люк. Кто-то кашлянул.

— Профессор, осторожней и помедленнее — ступеньки! — предупредил меня провожатый, когда мы зашли в какое-то помещение. — Теперь идем вниз, с правой стороны перила, держитесь.

Опять послышался звук открываемой двери. Меня перевели через порог. Развязали глаза. Хотя я оказался в каком-то подвале, о чем свидетельствовало отсутствие окон и бетонные потолки, но он более напоминал секретные бункеры для членов Политбюро ЦК КПСС, в изобилии разбросанные на случай войны по всей территории прежнего Союза, чем тюремную камеру. Просторная комната, мебель красного дерева, широкий диван в углу, удобные низкие кресла, видеодвойка, лампы дневного света под потолком и элегантное бра у журнального столика; томики занимательной литературы и обширная видеотека в книжном шкафу располагали к отдыху.

Но одно маленькое неудобство бросалось в глаза: комната была проходной, от остальных помещений ее отделяли толстые стальные двери, закрывающиеся, очевидно, герметично, как на подводных лодках или космических кораблях.

— Профессор, вам придется провести здесь двое суток, — обратился ко мне провожатый, которого хозяева называли Павлом. — Вас ждали только в субботу вечером, так что не обессудьте.

Позади говорившего для убедительности стояли два дюжих парня в камуфляже.

— Павел, а где моя дочь? — спросил я. Тот кивнул одному из охранников, который подошел к двери в углу, поколдовал с кодовым замком и открыл ее.

— Оксана, к тебе гость! — крикнул он.

На пороге показалась девчонка среднего роста, очень похожая на моего Вадима, только постарше: те же темные волосы, смуглая кожа, нос с небольшой горбинкой, подбородок с ямочкой, в синих джинсах, такой же куртке и сером свитере.

— Ладно, разбирайтесь сами, — буркнул Павел, почувствовав, что в данной ситуации все они тут лишние. — Захотите в туалет — вот кнопка звонка у двери, вас проводят. Завтрак принесут через… — он взглянул на часы, — через час. Счастливо оставаться.

Трое сопровождающих удалились. Девчонка пристально смотрела на меня.

— Кто вы? — наконец произнесла она.

— Я — твой отец, Оксана… — У меня перехватило дыхание.

— Это правда? — прошептала она.

— Правда, доченька, правда! Разве у тебя не было моих фотографий и ты не узнаешь меня?

— У нас есть… были, — поправилась она, — ваши снимки, но там вы молодой, а сейчас…

— А сейчас, ты хочешь сказать, перед тобой старик? — усмехнулся я.

— Нет, но седина… А это правда, что вы — мой папа? — снова усомнилась девочка.