Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон

Тут я перестаю слушать. Мои уши отказывают мне, как будто мама включает Радио-2, и все, что я слышу, это тоненький голосок в моей голове. Он говорит: мы виноваты в том, что дом Большого Дейва превратился в угольки. И это нам еще повезло, что маме не позвонили с известием о том, что сам он стал обгорелым трупом. Что бы мы тогда делали? Ниндзя-Грейс может прибавить к своему имени еще одно: Ниндзя-Грейс-Поджигатель. Это слово я узнал от Кевина, когда он ставил опыты с солнечными лучами, лупой и школьной скамейкой. Грейс говорила, что смахнула какой-то предмет на пол, а в комнате были свечи. Уверен, что от свеч загорелся «Яд», а потом горючие вещества… и в результате Большой Дейв переезжает жить к нам. А куда он денет «Кэролайн 1973» и их сына Кита? И что еще хуже: если Большой Дейв переедет к нам, где мы поселим нашего настоящего папу?

Мне нужно поговорить с отцом, и как можно быстрее.

Возможность предоставляется уже на следующий день. Происходит нечто очень странное. Некоторые назовут это Провидением, но не я. Я думаю, что этому просто суждено было случиться. Все начинается вот с чего: мисс Парфитт говорит, что хотела бы рассказать сказку.

– Класс, моя история начинается с двух ребят. Давайте назовем их Грэм и Майкл.

Все тяжело вздыхают. Разве в хорошей истории персонажа могут звать Грэм?

– Цыц! – Мисс Парфитт внимательно оглядывает нас, проплывая между партами. – Я думаю, сказка вам понравится. Грэм и Майкл были хорошими друзьями. Они играли вместе, ели вместе, болтали и вообще все делали вместе. Но вот однажды они поссорились, и никто не знает почему. Возможно, дело было в прекрасной даме – девочке такой красивой и с такими длинными струящимися волосами, что оба жить не могли без ее внимания. Возможно, они поспорили, кто из них должен убить дракона. Так или иначе, никто не знает ответа, да и, честно говоря, для нашей сказки это не важно.

Весь класс наклоняется вперед, внимательно прислушиваясь и надеясь, что сказка продлится долго и не придется писать контрольную по математике.

– И вот случилась жестокая битва сразу за башнями замка – битва, в которой Грэм и Майкл мутузили друг друга, а один из них даже потерял любимое животное. Давайте назовем это животное Бу. Хорошее имя для зверька.

Я выпучиваю глаза: выходит, эта сказка про меня с Кристофером? И медленно вжимаюсь в стул. Но мисс Парфитт еще не закончила. Она будто напоила нас черничным коктейлем и посадила на самые крутые американские горки в мире. И вот мы едем вниз, а потом вверх, а потом опять вниз, и так будет продолжаться, пока нас не стошнит.

– И вот одной прекрасной и мудрой даме пришлось вмешаться и положить всему конец. Она выглянула в окно, увидела это неприятное зрелище и расплакалась. Так или иначе, вот что сказала эта женщина: «Дэниел и Кристофер. Вы, наверное, совсем свихнулись, если думаете, что вам позволено драться на школьной территории. За это я лишу вас права участвовать в событии, которого вы с нетерпением ждете».

Все в классе поворачиваются и глазеют на нас с Кристофером. Ребята толкают друг друга локтями и смеются, что теперь мы будем жить долго и несчастливо. Некоторые зажимают рты ладонью, чтобы в голос не расхохотаться. Кевин Каммингс щиплет себя за руку, лишь бы не захмыкать от восторга.

– Я думаю, можно перестать притворяться, что это сказка, потому что драка – это поступок, недостойный красивых сказок. Драка – это поступок отвратительный, просто недопустимый. Я запрещаю вам двоим выходить на сцену во время шоу. Вместо этого вы останетесь за кулисами и будете помогать остальным. И не думайте, что легко отделались, потому что я еще не закончила. Вам также придется повторить одно предложение на пятидесяти строках:

«Я СЧАСТЛИВ РАБОТАТЬ БОК О БОК СО СВОИМ ДРУГОМ ЗА КУЛИСАМИ». А еще… – Эта пытка когда-нибудь закончится? – Сегодня вы отстранены от урока физкультуры. Вместо этого вы пойдете в библиотеку и будете писать свои пятьдесят строк. Если выдастся свободная минутка, то подумайте над своим ужасным поведением. Из библиотеки вы пойдете домой, а завтра вернетесь в школу и будете примерными учениками. Я знаю, вы на это способны.

Позже, когда мисс Парфитт приступает к объяснению нового материала, я принимаюсь писать эти свои строки под партой. Дойдя до середины, я начинаю путаться и пишу: «Я СЧАСТЛИВ СВОИМИ КУЛИСАМИ», и как раз тогда мисс Парфитт объявляет, что настало время нашего с Кристофером позора. Мы должны взять куртки и у всех на глазах проследовать в библиотеку.

Я почему-то сбиваюсь с пути. Ну а что, ошибиться легко: библиотека слева, а я иду направо, как раз к выходу, и дальше через школьные ворота. Впереди у меня целый свободный день и полная голова мыслей о папе; так я дохожу до домов на самой окраине города. По счастью, у меня оказываются с собой деньги на проезд – и огромное желание увидеть отца. Это – третья сцена операции «Баскервиль».

Телестудия оказывается огромным осколком стекла, приютившимся между старинными викторианскими строениями. В окна пробивается молочно-белый свет зимнего солнца, и у самого входа я замечаю огромную рождественскую ель. Она поднимается до потолка, украшенная серебряными колокольчиками. Если я войду в парадный вход, то мне придется объяснять, по какому я вопросу. Сомневаюсь, что папа обрадуется, когда ему позвонят из приемной со словами: «Тут ваш сын».

Шерлок Холмс бы так не поступил. Он бы воспользовался методом наблюдения. Я брожу вокруг телестудии, пытаясь понять, что же делать дальше, и замечаю открытый пожарный вход. Каменные ступени ведут прямо в здание. Дверь будто говорит: заходи. Убедившись, что никто за мной не следит, я шмыгаю внутрь и бегу по ступеням вверх, пока не добегаю до двери, ведущей на второй этаж. Конечно, я ее не открываю: слишком близко к приемной. Вместо этого я пробегаю еще два пролета. Там я останавливаюсь и прислоняюсь головой к стене. Свет от флуоресцентной лампы превращает мою кожу в бежевый хумус. Дыхание вырывается из груди короткими всхлипами.

Я боюсь того, что увижу по ту сторону.

Коридор весь завешан фотографиями знаменитостей, включая папу и Грудастую Бэбс. Он обнимает ее за талию, а она таращится ему в лицо, как огромный пучеглазый кальмар. Папа выглядит старым и усталым, но зато он нацепил сентиментальную улыбку и галстук в сердечко. Я так внимательно изучаю фото, что забываю о том, где нахожусь: в здании телестудии, куда мне по-хорошему вход запрещен. Вспоминаю я об этом, когда где-то вдали открывается дверь и мне приходится бежать за угол, в другой коридор.

Он выглядит совершенно так же, как и предыдущий, только фотографий на стенах нет. Коридор ведет в следующий, а тот – в еще один. Я словно блуждаю по лабиринту, постепенно забывая, как вернуться туда, откуда пришел. Из какого-то невидимого коридора я слышу шаги, они приближаются ко мне. Меня охватывает паника. Я распахиваю первую дверь справа и ныряю внутрь. Когда глаза привыкают к мраку, я понимаю, что зашел в пустую студию: ряды стульев поднимаются по диагонали, есть и сцена с двумя стульями на фоне ярко-зеленой стены.