Каникулы Петрова и Васечкина - Владимир Алеников

– Да! – сказал Васечкин с полным ртом. – Всё-таки очень хорошо, что мы расчистили дорогу!

А старик мудро усмехнулся в бороду и запел красивым гортанным голосом песню о славе:

Только тот по-настоящему герой,

Кто о славе слова не проронит,

Не гонись за нею, мой родной,

Слава всё равно тебя обгонит.

И, победно в рог большой трубя,

Прогремит от края и до края,

Но зависит это от тебя,

Добрая она или дурная.

Помни, к славе выбирая путь,

К ней ведёт не всякая дорога!

Чтоб с пути прямого не свернуть,

Сил тебе понадобится много!

Нет, скажу вам, только тот герой,

Кто о славе слова не проронит,

Не гонись за славой, мой родной!

Всё равно она тебя обгонит!

И долго ещё после того, как Петров и Васечкин расстались со стариком, песня эта звучала у них в ушах.

– Да, – вздохнул Васечкин. – Мудрый старик, ничего не скажешь.

– Ага, – задумчиво подтвердил Петров.

И, преодолев перевал, они начали спускаться в долину…

«Виллис» подъехал к лощине. Возле самого шоссе, вытирая пот большим клетчатым платком, стоял уже знакомый нам чабан.

В лощине мирно, как ни в чём не бывало паслись овцы.

Кунак по-прежнему сосредоточенно бегал вокруг отары, сгоняя в кучу зазевавшихся овец.

– Здравствуйте! – окликнула чабана Инна Андреевна.

Чабан повернулся, и его толстое лицо тут же расплылось в широкой улыбке.

– Здравствуй, красавица! – ответил он.

– Скажите, пожалуйста, – слегка смутившись, спросила его Инна Андреевна, – вы тут не видели двух мальчиков на велосипедах?

– На велосипедах! – вскричал чабан, и улыбку у него с лица как ветром сдуло.

– На велосипедах! – кивнула, ничего не подозревая, Инна Андреевна.

– Малшик! – Голос чабана стал угрожающим. – Видэл одын! Вот так хватыло! – Он провёл ребром ладони по горлу и достал из кармана рогатку Гуся.

Пробегавший мимо Кунак при этом громко гавкнул.

– Вот! – сказал чабан. – Видалы?!

– Ой, это же моя рогатка! – обрадовался Гусь. – Ещё как видали! Рогатку на минуту оставить нельзя. Вот найдём их, как дам по ушам!

– Значит, это был кто-то из наших! – закричал Филипп.

– Ваших?! – тихо спросил чабан, и лицо его начало краснеть. – Что ты сказал, малшик? Повтори!..

Но Инна Андреевна, уловив угрожающие ноты в голосе чабана, не стала ждать, когда Филипп повторит, а дала полный газ.

Ребят отбросило на сиденья.

– А рогатка?! – в отчаянии заорал Гусь.

– Рогатык? – взорвался чабан. – Вот ваш рогатык!

И он с размаху хрястнул рогаткой о колено.

Но, сработанная опытным Гусем из особо прочной древесной породы, рогатка даже не треснула, зато чабан застонал и схватился за колено…

День был в полном разгаре. Пора самая неблагоприятная для странствующих рыцарей.

Петров и Васечкин едва крутили педали. Их велосипеды двигались в таком замедленном темпе, что вот-вот, казалось, остановятся совсем.

Поэтому, когда впереди наконец показался дом, ребята сильно обрадовались. Дом был обнесён невысоким глиняным забором, за которым в каком-то странном ритме двигалось весёлое девичье личико. Казалось, что девочка, скрытая забором, танцует.

Когда же Петров и Васечкин подъехали поближе, то их глазам представилась следующая картина: девочка лет семи, стоя по колено в большой квадратной яме, проворно месила глину маленькими ножками.

«Рыцари» с интересом наблюдали несложные, бесконечно повторяющиеся фигуры этого своеобразного танца.

Девочка тоже заметила Петрова и Васечкина и остановилась, с интересом разглядывая их большими чёрными глазами.

– Привет! – нарушил молчание Петров.

Но тут же получил удар локтем в бок от своего спутника. Петров открыл было рот, чтобы возмутиться, но не успел.

Васечкин быстро сунул ему в руки «Дон Кихота», раскрыв его в нужном месте.

– Подскажешь в случае чего! – шепнул он, резво соскочил с велосипеда и, прислонив его к забору, церемонно раскланялся, сорвав при этом с головы панамку и размахивая ею, как шляпой.

– Не соизволит ли сообщить прекрасная донья, – соблюдая все красоты стиля, начал Васечкин, – в чьи владения занесла злосчастная судьба храбрейшего из рыцарей и его оруженосца? Не вы ли достославная хозяйка сего замка, и если это так, то не соблаговолите ли вы сообщить?.. э… э… э…

– Своё благородное имя! – просуфлировал Петров.

– Я не хозяйка… – испуганно пролепетала девочка. – Я с бабушкой живу…

Она попятилась, но чуть не упала, так как глина сковывала её передвижения.

– О, не бегите от меня, сеньора, – ещё учтивее произнёс Васечкин, – ибо рыцарям того ордена, к коему я принадлежу, не пристало чинить обиды кому бы то ни было, а тем паче… э…

– Столь знатным… – подсказал Петров.

– Столь знатным, судя по вашему виду, девицам! – облегчённо закончил Васечкин.

Последняя реплика окончательно запугала бедную девочку.

Петров не выдержал и прыснул.

Васечкин метнул на него уничтожающий взгляд.

– Я вам лучше бабушку позову… – робко предложила девочка.

– Постой, прелестное дитя! – вскричал Васечкин с пафосом.

Прелестное дитя застыло, боясь пошевелиться.

– Скажи мне, не скрывая, как своему родному папе, – продолжал Васечкин. – Не обидел ли тебя кто? Может, какой-нибудь злой великан бродит в окрестностях вашего замка?

– Нет… – чуть не плача, прошептала девочка.

– Может, коварный волшебник злыми чарами заколдовал кого-то из ваших близких, прекрасная донья?

– Нет… – пролепетала прекрасная донья.

– Брось, Васечкин… – прошептал Петров. – Совсем ребёнка запугал…

– Не мешай… – сквозь зубы прошипел Васечкин. – Так принято…

Девочка в это время уже почти вылезла из ямы.

– В таком случае… – громыхнул Васечкин.

Девочка вздрогнула и села на край ямы.

– …Вы должны признать, что в мире нет прекраснее доньи Дульсинеи Тобосской, которая также известна повсюду под именем Маши Старцевой! – Васечкин сделал эффектный жест рукой. – Согласны ли вы признать это?! – Его указательный палец, описав дугу, уткнулся в перепуганную «донью».