Год тумана - Мишель Ричмонд

— И при чем тут Эмма?

— Блондинка все время водила взглядом по сторонам и в какой-то момент посмотрела на Эмму. Не на меня. Вот и все. Потом развернулась и вышла.

— Не понимаю. — Джейк поджимает губы.

— Женщина в желтом «фольксвагене» на Ошен-Бич, которая помахала Эмме… Может быть, та самая, которую мы видели в «Шале»?

— Ты уверена?

— Мне и в самом деле кажется… То есть я не разглядывала ее, но очень похожа…

Джейк немедленно встает и снимает телефонную трубку.

— Позвоню детективу Шербурну.

— Вы уверены? — спрашивает полицейский минуту спустя. Он дома, слышен работающий телевизор.

— Да.

— Прошел месяц. Странно, что вспомнили об этом спустя столько времени.

— Мне действительно так кажется.

— Не хочу вас огорчать, Эбби, но я давно усвоил одну вещь: чем позже человек припоминает что-то, якобы относящееся к делу, тем меньше вероятность того, что он прав.

— Я ничего не выдумываю.

— Поймите правильно: сознание, возможно, сыграло с вами дурную шутку. Сами знаете, человек может внушить себе все, что угодно, особенно при данных обстоятельствах.

— Не тот случай. Вижу ее так четко, как будто она стоит передо мной. Во всяком случае, лучшей зацепки у полиции пока нет, не так ли? Позвольте приехать и составить фоторобот. Могу описать обоих — женщину и серфингиста.

— Мы обычно не составляем фоторобот, если нет веских подозрений.

Воображаю огромный гроссбух, запертый где-то в недрах полицейского участка. Может быть, затраты на специалиста в таких делах, как это, вообще не предусмотрены? Может, сыщики пытаются сэкономить деньги на что-то более осмысленное?

— Идея получше есть? — ехидно интересуюсь.

На том конце наступает длинная пауза, и слышно, как что-то говорит жена Шербурна. Возможно, она и впрямь сочувствует, а возможно, просто хочет, чтобы муж наконец повесил трубку, но отчетливо слышна просьба уступить.

— Ладно. Назначу вам время. Но не буду внушать никаких ложных надежд.

— Спасибо.

Не успев повесить трубку, начинаю сомневаться в собственных словах и искать провалы в памяти. На Ошен-Бич каждый день бывают десятки блондинок неопределенного возраста, не говоря уже о сотнях приезжих серфингистов. Что, если Шербурн прав и мое воображение всего лишь услужливо заполняет пустоты?

— Господи, надеюсь, что-нибудь наконец узнаем. — Джейк неуклюже обнимает меня.

Его объятие очень приятно; прошло столько времени с тех пор, как он делал это в последний раз и смотрел с нежностью. С удовольствием вдыхаю запах его тела, этот милый, знакомый аромат, с которым я привыкла засыпать, прижавшись щекой к теплому плечу.

День тридцать третий.

Ее зовут Аманда Дарнелл. Она велит расслабиться и предлагает кофе и пончики. Пончики еще теплые, и сладкий запах, витающий в комнате, напоминает субботние утра детства в Алабаме. Тогда мама отвозила нас с Аннабель в кафе «Криспи», где можно было полюбоваться тем, как ряды пончиков поливают глазурью, стекающей между большими серебристыми валиками.

— Недавно рядом с моим домом, в Дэли-Сити, открылось «Криспи», — говорит Аманда. — За два месяца я набрала пять фунтов. Теперь они собираются открыть там еще одно кафе. Прямо не знаю, что и делать…

На ней джинсы и красный свитер с высоким воротом. Сережки свисают до самых плеч. Аманда начинает с того, что расспрашивает, чем занимаюсь, откуда родом и люблю ли готовить.

— На шеф-повара, конечно, не потяну, — признаюсь, — но умею печь мясное печенье, которое обычно всем очень нравится. Весь фокус в том, чтобы мелко нарезать бекон и добавить его прямо в тесто.

— Пожалуй, попробую.

Сидим в удобных креслах; на столе перед Амандой лежит альбом, открытый на чистой странице, и пластмассовая коробка, полная мелков, карандашей и ластиков. Комната в полицейском участке выкрашена светло-зеленым, тут много раскидистых растений в керамических горшках, а вот на стенах нет ни одной фотографии.

— Сами готовите? — спрашиваю.

— У меня вполне прилично получается пирог с курицей.

Очень приятно говорить о таких будничных вещах, как кулинария; очень приятно, когда с тобой обращаются как с обычным человеком, а не как с жертвой или преступником. И все-таки не стоит забывать, зачем я здесь. Ловлю себя на том, что все время рассматриваю руки художницы, ее длинные розовые ногти и кольца с бирюзой.

— Итак, — пытаюсь выдержать спокойствие, — что будем делать?

— Сыграем в одну игру. — Аманда кладет на стол книгу в мягкой обложке. — Это специальный каталог ФБР. — В книге сотни фотографий подбородков, скул, глаз, носов, ушей и лбов. — Сначала составим портрет женщины, потом займемся мужчиной. Давайте начнем с овала лица. Если увидите что-нибудь похожее, покажите.

Переворачиваю несколько страниц, рассматривая квадратные челюсти и низкие лбы, круглые, квадратные и вытянутые лица.

— Вот, — указываю на узкое лицо с высоким лбом.

Аманда начинает рисовать.

— Остановите, если что-нибудь сделаю не так.

От формы лица переходим к глазам. Помню их глубоко посаженными, а уголки — слегка опущенными.

— Такие?

— Форма правильная, но у блондинки они сидели чуть дальше друг от друга.

Потом ищем скулы (не слишком выдающиеся) и нос — прямой, с округлым кончиком. Аманда рисует быстро и каждые несколько секунд смотрит на меня, ожидая реакции. Рисует и стирает, растушевывает линии пальцем, наклоняется над бумагой и сдувает крошки с ластика. Лицо незнакомки становится узнаваемым, и по мере того как идет работа, моя память проясняется. Вспоминаю мелкие детали, не относящиеся к делу: пустая детская коляска возле стола справок в «Шале»; коробка из-под сандвичей; маленькая модель парка Голден-Гейт.

Когда переходим к ушам, теряюсь. Не могу вспомнить, были они большими или маленькими, прилегающими или оттопыренными, с сережками или без.

— Ничего страшного, — успокаивает Аманда. — Мало кто вспоминает уши.

С волосами проще — светлые, прямые, жесткие. Художница подрисовывает тени.

— Скажите, что здесь неправильно. И не спешите.

Через два часа получаем законченный набросок.

— Она. — Я поражена сходством. — Отлично получилось. Учились этому в колледже?

— Занималась рисованием в школе, но основная профессия — психолог. Главное здесь не рисовать, а слушать и задавать правильные вопросы. Ведь работаем не с воображением, а с памятью.

Она достает из сумки другой альбом и кладет на стол — еще один каталог, на этот раз заполненный мужскими лицами. Через полтора часа готов и второй портрет. В тот день на пляже серфингист казался самым обычным человеком, неотличимым среди десятков других. Таков ли эффект рисунка или виноваты бесконечные недели страха, гнева и ожидания, но теперь лицо загорелого красавчика кажется менее дружелюбным. Те его черты, что раньше выглядели привлекательно — томный взгляд и растрепанные волосы, высокие скулы и полные губы, — стали подозрительными. Смотрю на лицо и немедленно вспоминаю тот самый день — холодный песок, белый туман и надежду, которую ощутила, шагая за руку с Эммой. И панику. Ощущение, будто весь мир перевернулся.