Писатель как профессия - Харуки Мураками

Приведу конкретный пример. Нынешнюю молодежь часто упрекают, что они хуже читают и пишут иероглифы, чем представители предыдущих поколений (вообще-то я не знаю, так это или нет). Но, с другой стороны, очевидно, что молодые гораздо лучше разбираются в компьютерных языках. Вот об этом-то я и говорю: у каждой возрастной группы есть слабые и сильные стороны. Это очень простая идея. Соответственно каждое поколение должно в творчестве опираться на свои сильные стороны. Молодым писателям следует использовать язык как оружие, выбирая самые простые, естественные, но в то же время меткие слова, чтобы описать, что они видят. Они не должны оглядываться на старших и бояться их, но, с другой стороны, у них нет никаких причин, чтобы упиваться чувством собственного превосходства.

Мой дебют тридцать пять лет назад вызвал бурю эмоций. Критики старшего поколения негодовали: «Это не литература! Это нельзя называть художественной прозой!» Их нападки вывели меня из душевного равновесия, и я решил уехать из Японии на несколько лет, пожить за границей, где я смогу писать, что хочу, в тишине и покое, вдали от склок и споров… Но при этом я никогда не сомневался в том, что я делаю, и не разочаровывался в своем подходе к прозе. «По-другому я писать не умею. Так что живите с этим, как хотите» – так я ответил критикам. Разумеется, я писал не идеально, но я точно знал, что если буду продолжать, то научусь лучше это делать и смогу достичь большего. Я был убежден, что иду по верному пути и что время покажет, чего я стою, как писатель. В общем, тогда мне понадобилось немало выдержки и душевных сил.

Сейчас, оглядываясь назад, я не могу с уверенностью сказать, был ли я прав или нет. Да и кто может? Я вообще сомневаюсь, что литературную ценность можно измерить даже по прошествии долгого времени. И все-таки моя убежденность в том, что я иду правильным путем, не покидала меня все эти тридцать пять лет. Может быть, когда пройдут следующие тридцать пять, ситуация в корне изменится, но, учитывая мой нынешний возраст, я не уверен, что смогу увидеть перемены своими глазами. Надеюсь, кто-то из вас сможет сделать это вместо меня.

Подводя итог, хочу сказать следующее: каждое поколение обладает ограниченным запасом литературного сырья, на основе которого пишется художественная проза. Форма и относительный «вес» этого первичного материала определяют форму и функцию «транспортного средства», которое нужно будет создать. Взаимодействие между материалом и транспортом, обусловленное их взаимосвязью, – вот что порождает новые формы литературной реальности.

Каждая эпоха, каждое поколение существует в своей собственной «действительности». Работа прозаика – собирать, запасать, накапливать информацию об этих «действительностях» – сегодня не менее актуальна, чем всегда, и будет оставаться таковой еще долгие годы.

Так что, если ваша цель – писать художественную прозу, оглядитесь вокруг. Мир может казаться cкучным и неинтересным, но на самом деле под невзрачной оболочкой – тайные залежи, таинственные месторождения. А писатели эти месторождения открывают, разрабатывают, доводят сырой материал до совершенства. Что еще замечательно – это не требует практически никаких инвестиций. Имея пару зорких глаз, любой может выбрать золотоносную жилу себе по вкусу.

Вам не кажется, что более прекрасной профессии, чем наша, не найти?

Вот уже тридцать пять лет я являюсь профессиональным писателем и за это время написал много разной прозы – большой и малой, художественной и документальной. У меня есть романы в нескольких томах (например, 1Q84) и однотомные романы (например, «Послемрак»), есть обычные рассказы и короткие. Если сравнить корпус моих текстов с эскадрой, то там найдутся линкоры и крейсеры, эсминцы и подводные лодки – суда почти всех видов и размеров (чего вы там не найдете, так это воинственных намерений, которые моим текстам не свойственны). У разных кораблей – разные функции и задачи, но все они, каждый на оптимальной для себя позиции, взаимодополняют друг друга, составляя единое целое. Перед тем как начать писать, я выбираю форму в зависимости от своих ощущений на тот момент. При этом обычно я следую принципу чередования, но не регулярного, а как бы «по зову сердца», в согласии с естественным ходом событий. «Ну что, кажется, самое время для романа…», «Все, надо рассказ писать», – поддавшись велению сердца или почувствовав неодолимую потребность, я свободен выбрать любой «сосуд» и так и делаю. Выбирая, я не колеблюсь ни секунды. Я точно знаю: сегодня будет такая форма. Если пришла пора написать рассказ, я сажусь и пишу его, ни на что другое не отвлекаясь.

Вообще я считаю себя прежде всего (или скорее окончательно и бесповоротно) романистом, автором крупной прозы. Я по-своему люблю и повести, и рассказы и, когда пишу их, разумеется, всецело отдаюсь процессу, да и по отношению к результату тоже, как правило, испытываю теплые чувства, но! Все-таки романы – это мое основное поприще, в них лучше всего, так сказать, в самом благоприятном свете проявляются мои вкусовые предпочтения, характерные писательские особенности и тому подобные вещи, составляющие мою индивидуальность (возможно, кто-то со мной в этом не согласится – пусть так, у меня нет ни малейшего желания кого бы то ни было переубеждать). По своему складу я бегун на длинные дистанции, а чтобы умело увязать одно с другим, сделать все осязаемым, выпуклым, необходим некий временной и пространственный объем, взгляд на расстоянии. Когда я намереваюсь сделать то, что действительно хочу, мне, как самолету, нужна протяженная взлетная полоса.

Такая форма, как рассказ, позволяет ухватить самые мелкие подробности, неизбежно опускаемые в романах, и она представляет собой гораздо более маневренное, умное средство передвижения. Рассказ – это отличное поле для самых невероятных экспериментов как с точки зрения текста, так и содержания; кроме того, в рассказах можно использовать материалы и средства, которые не подойдут для более крупной прозы. Как мелкоячеистая сеть, зачерпнув едва заметную тень, вытаскивает улов, рассказ (если повезет) может воплотить в четкой форме самые разные движения моей души. Чтобы написать его, надо не так уж много времени. Если вдруг захочется, то без всякой специальной подготовки за несколько дней вполне можно создать отличный рассказ. Бывает, что мне просто физически необходимо поработать именно с этой подвижной, гибкой формой. Однако – и я тут говорю о своем, и только о своем, видении, сопряженном с определенными условиями – вместить все, что мне хотелось бы в текст вложить, эта форма не способна.

Пожалуй, чтобы написать важное и осмысленное, прежде всего в моих собственных глазах, прозаическое произведение (то есть такой текст, который в потенциале сможет совершить перемену во мне самом), мне нужно поле действия, где я смогу беспрепятственно реализовать свою творческую свободу. Соответственно сперва я должен убедиться, что поле достаточно широкое. Затем оценить, сколько во мне накоплено энергии – хватит ли ее на заполнение имеющегося пространства? Потом, если можно так выразиться, я открываю кран на полную – и вперед, за долгосрочную работу! С ощущением процесса самореализации, которое я в этот момент испытываю, ничто не может сравниться. Это особое чувство посещает меня только тогда, когда я приступаю к работе над романом.