Писатель как профессия - Харуки Мураками

Какой бы ни была моя правка, но после того, как я над ней посидел и все переделал, я перечитываю рукопись и замечаю, что действительно стало лучше. Я считаю, что если читатель критикует какое-то место в романе, то независимо от того, что именно его смущает, это чаще всего говорит о каком-то непорядке. Другими словами, именно там инерция повествования дает сбой, и читатель спотыкается. Задача писателя – сделать так, чтобы он не спотыкался, удалить помеху. Как этого добиться – тут уж каждый решает сам. Например, я, даже если уверен, что в тексте все идеально и исправлять ничего не нужно, сажусь за стол и молча правлю. Почему? Да потому что не бывает, чтобы в тексте все было идеально.

Этот тип правки отличается от предыдущих тем, что весь текст перелопачивать не надо, достаточно переписать только раскритикованные места. Затем попросить жену прочитать еще раз и, если претензии остались, снова переписать. Наконец, когда порядок с фрагментом будет наведен, останется только сесть и еще раз перечитать вещь с самого начала, внося интонационную, гармонизирующую правку в местах, где это необходимо. Я ведь столько всего наисправлял тут и там, что это легко могло нарушить общий тон романа. И только после этого рукопись первый раз отправляется к редактору. Обычно к этому времени я уже почти оправляюсь от «перегрева головы» и вполне в состоянии реагировать на замечания редактора сдержанно и объективно.

Расскажу вам одну интересную историю. Она произошла в конце восьмидесятых, когда я писал роман «Дэнс, дэнс, дэнс». Это была первая книга, текст которой я набирал на микрокомпьютере фирмы Fujitsu. Почти весь роман я написал в римской квартире и только последнюю часть доделывал, переехав в Лондон. Рукопись я сохранял на дискете, которую при переезде взял с собой в Англию. Приехав в Лондон, через какое-то время я открыл дискету и увидел, что файл исчез. Я на тот момент еще не очень хорошо умел пользоваться компьютером и, видимо, куда-то не туда нажал, что-то перепутал. Такое часто бывает. Понятно, что я ужасно расстроился. Точнее, просто был в шоке. Там было очень много текста, причем такого, которым я был очень доволен. Даже сам собой гордился, какой я молодец. В общем, мысль, что «такое часто бывает», не могла примирить меня с действительностью.

Сидеть, бесконечно вздыхать и качать головой тоже было невозможно. Я собрал все моральные силы в кулак и принялся восстанавливать текст, созданный с неимоверным трудом за несколько предшествующих недель. «Как же там было-то?.. Вот так, что ли?..» – так и сидел, и восстанавливал, и все-таки восстановил. Ну вот, а когда книжку уже опубликовали, из глубин мироздания неожиданно вынырнула первоначальная версия текста – файл, как оказалось, попал в какую-то постороннюю папку. Такое тоже часто бывает. «Ээх… А что теперь делать-то? Вдруг там текст гораздо лучше?» – с этой мыслью, весь в волнениях, я начал читать. Короче, переживал я зря. Вторая, восстановленная по памяти версия была однозначно гораздо лучше.

Что я хотел этим сказать? Только то, что любой текст можно улучшить. И даже когда сам автор считает, что у него отлично, прямо-таки идеально все получилось, – всегда найдется, что исправить. Именно поэтому на этапе правки я пытаюсь упрятать гордость и самомнение куда подальше и остудить свою пылкую голову. Правда, если голову переостудить, то править текст не получится, так что надо быть осторожным, чтобы не переусердствовать. В общем, я тщательно подготавливаю себя к посторонней критике и, даже если она скучная и неинтересная, держу себя в руках – просто проглатываю ее, и все. По поводу критики, которая начинает поступать после публикации, скажу, что в нее можно вникать постепенно, а можно и вовсе не вникать. Ведь если придавать значение всем этим отзывам, никакого здоровья не хватит (правду говорю!). Но вот к замечаниям и советам на стадии подготовки рукописи нужно относиться непредвзято и демонстрировать скромность. Последние пять слов[20] – это моя мантра уже долгие годы.

Я уже давно зарабатываю себе на хлеб как писатель-прозаик, и за это время среди редакторов, ответственных за мои книжки, мне попадались люди, с которыми мы, как бы так выразиться, не совсем совпадали. Чисто по-человечески они не были плохими людьми и даже, наверное, для кого-то были хорошими редакторами, но править мои вещи им не очень подходило. Я много раз слышал от них такое, что диву давался, а иногда (честное слово) они меня реально нервировали. И бесили. Но работа есть работа, обеим сторонам приходилось как-то изворачиваться.

С одним моим романом вышло так – я переписал в рукописи все места, которые раскритиковал совсем «не совпадающий» со мной редактор. Но в подавляющем большинстве случаев я сделал все вопреки его советам, с точностью до наоборот. Например, если он писал: «Вот тут лучше сделать подлиннее», то я заметно укорачивал текст, а там, где он советовал писать лаконичнее, наоборот, разводил болтовню. Сейчас я думаю, что с моей стороны это было грубостью, но в результате получилось-то хорошо. Роман только выиграл от правок, как мне кажется. Парадоксальным образом этот редактор оказался очень даже эффективным. По крайней мере, он мне помог гораздо больше, чем те, кто «только хвалил».

Правка как таковая – это и есть самое главное. Когда писатель говорит сам себе: «Сейчас сяду и перепишу этот отрывок, чтобы стало лучше», – потом садится, полный решимости, и переписывает – такой подход в нашей работе имеет первостепенное значение. А как именно переделывать – это уже второе дело. Ведь писательский инстинкт и интуиция реализуются не за счет логических выкладок, а благодаря такой вот решимости. Все равно что поднимать птицу из камышей, шуруя в них палкой. Какая у вас палка и как именно вы ею двигали – почти без разницы. Птица-то взлетела, вот и ладно. Динамичный птичий полет, движение в поле зрения – это встряска для фиксированного пространства. Такое мое мнение. Вероятно, оно чересчур неуважительное.

В общем, нужно как можно больше времени уделять правке. Прислушиваться к мнению окружающих (независимо от того, раздражает ли оно вас), иметь его в виду и, сверяясь с замечаниями, продолжать править текст. Советы и предложения – это очень важно. У писателя, который только что закончил роман, как правило, кровь еще не отлила от головы, и его разгоряченный мозг не дает адекватно воспринимать реальность. Вообще люди адекватные, вменяемые не могут написать роман по определению, так что писательская горячечность сама по себе не является проблемой. Просто автору необходимо осознавать, что он «слегка не в адеквате». Как известно, человеку в таком состоянии советы вменяемых людей могут очень пригодиться.

Понятно, что бездумно следовать этим советам не стоит. Советы бывают разные – неуместные, да и просто вредные, но не бессмысленные. Ведь каким бы ни был совет, если он вменяемый, в нем обязательно будет содержаться определенный смысл. Постепенно этот смысл, эти сторонние замечания охладят вашу голову до «адекватной» температуры. В конце концов, ведь эти мнения суть «глас народа», а читать вашу книгу будет как раз таки «народ» – широкие слои общества, игнорировать которые не стоит, потому что скорее всего в ответ они будут игнорировать вас. Разумеется, это вам может быть абсолютно все равно – ради бога, я не против. Но если вы как писатель хотите установить и поддерживать более-менее честные отношения с читательским сообществом (мне кажется, что большинство прозаиков этого хотят), то важно, чтобы у вас был хотя бы один, а лучше два «наблюдателя с фиксированной точки», на которых вы можете рассчитывать. Понятно, что это должны быть люди, которые выскажут вам мнение со всей прямотой. Даже если вам будет неприятно.