Вторжение 1944 года. Высадка союзников в Нормандии глазами генерала Третьего рейха - Ганс Шпейдель

Это ставило в повестку дня вопрос о «крепостях» в городах и укрепленных районах с импровизированными полевыми фортификационными сооружениями – одна из любимых идей Гитлера. Роммель объявил их бесполезными. Он предостерег от пустой траты людских и материальных ресурсов, но не был услышан. В ходе вторжения и последующих операций Гитлер объявил следующие пункты в качестве «крепостей»: Ижмюйден, остров Вальшерен, Дюнкерк, Кале, мыс Гри-Не, Булонь, Дьеп, Гавр, Шербур, Сен-Мало, Брест, Лорьян, Сен-Назер, Ла-Палис, Руан и устье Жиронды. Они привязали к себе 200 тысяч человек личного состава и ценное оборудование. Но союзников не беспокоили эти «крепости», которые даже не заставили союзников отвлечь на них значительные силы. Они пали к маю 1945 года, после безоговорочной капитуляции Германии их гарнизоны были взяты в плен. Гитлера ничему не научил опыт Сталинграда, Туниса, Крыма или Тернополя.

Затем фельдмаршал Роммель объяснил, каковы, по его мнению, намерения союзников: прорыв из района Кан – Байе и с полуострова Котантен сначала на юг, а потом в направлении Парижа; операция второго плана предполагает проход через Авранш и отсечение Бретани.

21-я группа армий союзников под общим командованием Эйзенхауэра британскими и американскими силами уже произвела высадку от 22 до 25 бронетанковых и моторизованных дивизий, от 11 до 12 из которых были британскими и от 10 до 12 – американскими. Еженедельно прибывали 2–3 новые дивизии. Противостоящие германские силы были таковы, что на успешную оборону на Западе нельзя было расчитывать. Следовательно, исход для Западного фронта предсказать было невозможно, и не было ни оборонительного рубежа на Сене, ни какого-либо другого укрепленного рубежа. Командование союзников, возможно, выглядело медлительным и неуклюжим, но методичная настойчивость и общее превосходство делало их успех еще более уверенным.

Роммель уже больше не верил в то, что второе крупное вторжение будет произведено к северу от Сены, и вновь потребовал неограниченной свободы действий на Западе и выделения первоклассных танковых сил, прикрытия с воздуха и поддержки военного флота. Самой неотложной потребностью, по его словам, были бы директива противостоять прорыву 1-й американской армии на западное побережье полуострова Котантен и отвод фронта у Кана за Орн. Фельдмаршал фон Рундштедт поддержал его требования.

Гитлер был не способен верить этой оценке положения противника и в то, что силы немцев тают день ото дня. Из его льющейся бесконечным потоком речи, напоминавшей самовнушение, следовало, что самолеты-снаряды «ФАУ-1», которые были использованы 16 июня, станут решающим оружием против Великобритании.

Он прервал совещание, чтобы продиктовать шефу пресс-службы рейха официальное сообщение о первом применении оружия «ФАУ-1», предназначенное в качестве пресс-релиза для радио и прессы. Совещание, от которого два фельдмаршала ожидали так много, выглядело как всеподавляющий и неуместный монолог Гитлера. Фельдмаршалы просили использовать «ФАУ-1» на плацдармах в Нормандии вместо Британских островов.

Генерал артиллерии Хейнеман, под командой которого находилось оружие «ФАУ-1», был вызван и вынужден был отметить, что предел погрешности при полете этих ракет весьма велик; они могли упасть в 10–12 милях от цели. Следовательно, и германские силы будут поставлены под угрозу. По его словам, было технически невозможно запускать управляемые ракеты, целями которых были бы армии союзников на материке. Гитлер отверг предложение о том, чтобы нацелить «ФАУ-1» на порты в Южной Англии, где пересаживались на корабли личный состав и грузились предметы материально-технического снабжения для сил вторжения. Он объявил, что хочет ударить по Лондону и «заставить англичан заключить мир».

Маршалы вновь обратили его внимание на провал люфтваффе. Гитлер ответил, что его «ввели в заблуждение» командование люфтваффе и технические советники. Одновременно разрабатывалось слишком много типов самолетов без каких-либо практических результатов.

Гитлер усомнился в шокирующем отчете, который Роммель представил о разрушительной мощи оружия противника, где прямо указал, что никто из руководства ставки фюрера, Верховного командования, командования люфтваффе или флота не побывал на фронте, чтобы на месте составить мнение о тактической ситуации в целом и о действенности этого оружия. Вместо этого распоряжения вырабатывались за столом совещаний при отсутствии оценки, базирующейся на знании положения на линии фронта. Роммель воскликнул: «Вы требуете, чтобы мы вам верили, а сами нам не доверяете». Гитлер покраснел при этом упреке, но промолчал.

Следующим взял слово генерал Йодль, отметил, какие новые части армии, флота и воздушных сил готовы прибыть на фронт, и сообщил о времени их прибытия. Гитлер говорил о времени, когда «массы реактивных истребителей» будут брошены в бой, чтобы поколебать преимущество авиации союзников на фронте и в воздушном пространстве Германии. Он также упомянул о возросшем применении «ФАУ-1», обрисовал военную ситуацию на востоке и юго-востоке как стабилизировавшуюся и «утонул» в сентенциях, касающихся неизбежного краха Британии от атак «ФАУ-1» и реактивных истребителей.

Из-за объявленного приближения самолетов союзников участники совещания вынуждены были разойтись и спуститься в бомбоубежище фюрера. Там хватало места только для Гитлера, двух фельдмаршалов и начальников их штабов, а также старшего адъютанта Гитлера генерала Шмундта. Роммель воспользовался этой возможностью для того, чтобы оставить обсуждение на военную тему и приступить к безжалостному представлению политической ситуации. Он предсказал, что германский фронт в Нормандии развалится и что предотвратить прорыв союзников в Германию будет невозможно. Распадется фронт в Италии. Рим уже был потерян 4 июня. Роммель также сомневался в том, возможно ли будет удержать русский фронт. Он указал на полную политическую изоляцию Германии, которая приведет к катастрофическому ее ослаблению, в то время как направление германской пропаганды указывало на противоположное. Он завершил критический анализ ситуации призывом положить конец войне. Гитлер, который несколько раз перебивал Роммеля, наконец резко оборвал его словами: «Будущий ход войны – не ваша забота. Лучше займитесь фронтом вторжения».

Тогда оба фельдмаршала указали на абсолютную необходимость, наконец, изменить свое отношение к Франции и, в частности, отказаться от программы Заукеля и активности тайной полиции и СС. Гитлер отверг и это предложение.

Пропасть между фельдмаршалом Роммелем и Гитлером стала еще шире. Недоверие Гитлера и конечно же его ненависть, по-видимому, возросли. Совещание в Марживале продолжалось с 9.00 утра до 4.00 вечера, с перерывом на обед из одного блюда, за которым Гитлер буквально проглотил полную тарелку риса и овощей, после того как его пищу проверили. Вокруг его столового прибора стояли различные рюмки с лекарствами и лежали пилюли, которые он поочередно принимал. Позади его стула стояли два телохранителя из СС.

До того как завершилось совещание, старший адъютант Гитлера генерал Шмундт, очевидно под впечатлением неоднократных предостережений Роммеля о том, что Верховное командование должно иметь сведения с фронта из первых рук, попросил начальника штаба группы армий «Б» подготовить к посещению 19 июня Гитлером Ла-Рош-Гюйон или какую-либо другую подходящую штаб-квартиру. Полевые командиры всех рангов и родов войск должны были быть уведомлены и готовы лично доложить о своих проблемах. Распоряжения были немедленно отданы. На обратном пути из Суасона в Ла-Рош-Гюйон военный губернатор Франции генерал фон Штюльпнагель был проинформирован о результатах совещания в Mapживале. Начальник штаба позвонил по телефону рано утром 18 июня генералу Блументритту в Сен-Жермен, чтобы урегулировать детали относительно времени посещения Гитлером фронта. Ему сообщили невероятную новость о том, что Гитлер вернулся в Берхтесгаден в ночь с 17 на 18 июня. Причиной поспешного возвращения стало то, что снаряд «ФАУ-1» упал на бункер фюрера в Марживале 17 июня, вскоре после того, как оба фельдмаршала уехали. Неисправный механизм управления задал нескольким «ФАУ-1» курс на восток после того, как они были запущены со своих баз на побережье. Они не причинили большого ущерба, и, хотя снаряд упал близ бомбоубежища фюрера, особого разрушительного эффекта не было и обошлось без жертв.