«Волос ангела» - Василий Веденеев

Негромко стукнула входная дверь, потянуло по ногам сырым холодком. Григорий обернулся — кто это может быть? Дверь была заперта, а другим пекарям прийти еще рано. Глуховатый Влас на стук двери не обратил внимания и все так же продолжал мерно щипать лучину.

В пекарню вошел длинный парень в темном пальто и мятой шляпе, поморгал глазами, привыкая к полумраку, привалился плечом к косяку.

— Тебе чего? — поинтересовался Григорий. — Ты как вошел? Дверь-то замкнута.

Парень сплюнул на пол и ухмыльнулся:

— А для нас, дядя, замков нет. Мешки где?

— Почто тебе мешки? — заподозрив неладное, насторожился пекарь.

Влас, услышав разговор, настороженно поднял голову, подслеповато сощурившись на незваного гостя.

— Железку свою брось! — приказал парень.

— Да ты кто такой, что тута… — начал было Влас, но осекся.

Дверь широко распахнулась, и в пекарню ввалились еще несколько человек в шинелях, поддевках, темных пальто, принеся с собой запах мокрой ткани и сивухи. Один, с одутловатым, побитым оспой рябым лицом, державший руки в карманах щегольской распахнутой бекеши, отороченной серым каракулем, по-хозяйски уселся на лавку и сипло приказал:

— Давайте мешки! Муку ссыпать будем. Да живее, времени у меня нет.

— Совести у тебя нету… — громко, как все глуховатые люди, ответил Влас.

— Разговорчивый… — поморщился рябой и кивнул своим подручным. — Ну, чего встали?!

Григория грубо оттолкнули к стене, больно приложив об нее спиной и затылком, сбили с ног Власа, пару раз пнув ногой под ребра, быстро нашли мешки, большим совком начали ссыпать муку, унося уже наполненные мешки во двор.

— Живей, живей! — покрикивал рябой, закуривая папиросу. — Мало вам власть муки дает, — обратился он к пекарям. — Чего молчите? Не желаете говорить со мной? Ну и правильно, молчите, может, целее будете.

Вот уже вынесен последний мешок. Влас, до того безучастно, словно в полусне сидевший у стены, вдруг вскинулся, метнулся к дверям, вцепился в грабителей.

— Не дам!

— Пошел! — один из бандитов взмахнул выхваченным из-за пояса топором, и старик повалился на пол, рассыпав наколотую им лучину, пятная ее белизну кровью из разбитой головы.

— Скаженный дед… — сплюнул длинный парень в темном пальто. — Малохольный! — и он покрутил грязным пальцем около своего виска.

Григорий словно закаменел от страха. Неужели сейчас и его так же?

— Деньги есть? — небрежно спросил рябой. — Ты чего, оглох?

Старый пекарь вдруг понял, что не сможет в ответ вымолвить ни слова — подкашивались ноги, горло перехватило спазмом, сердце вроде как совсем остановилось, и все плывет перед глазами.

— Какие у него деньги, нищета, — снова сплюнул длинный.

— Тогда побрей его бесплатно, — захохотал рябой.

Длинный, поудобнее перехватив топор, которым ударили Власа, шагнул к Григорию. Протянув руку, сорвал с его головы платок.

— Лысый! — в голосе налетчика слышалось разочарование.

— Срежь чего осталось! — приказал, выходя, рябой главарь.

Григорий почувствовал, как чужая грубая рука больно ухватила его за ухо, потянула, перед глазами мелькнуло остро отточенное лезвие топора, и жгучая боль словно взорвалась под черепом, разом бросив его в темноту, душную и немую…

* * *

Сутки были тяжелые: в Сокольниках бандитами убиты два милиционера, ранен постовой, дежуривший у Мясницких ворот, совершены ограбления в Мерзляковском переулке, на Кудринской площади, на Остоженке, причем попытавшийся сопротивляться потерпевший тяжело ранен и вскоре умер в приемном покое больницы; под утро бандиты устроили дерзкий налет на пекарню — забрали всю муку.

Трепалов ездил в пекарню сам — один пекарь, старик, был убит, другой жестоко искалечен, но главное — город сегодня недополучит хлеба! Это же чистая контрреволюция — устроить перебои в снабжении хлебом, видимо имея целью вызвать недовольства, потом собрать толпу деклассированных элементов, спровоцировать беспорядки, начать громить склады. А хлебная норма и так уже меньше некуда!

Александр Максимович видел затоптанный, залитый кровью пол, разбитый ларь для муки, еще не потухшие печи, в свете огня которых кровь на полу казалась черной, густой, какой-то маслянистой. Белые дорожки просыпанной муки, поваленный табурет у стены, забрызганной кровью, сиротливо пустой стол, на котором должны были месить хлеб для жителей города. Хлеб!

— Кто тут мог быть? — спросил он у стоявшего рядом Гуськова.

— Почерк Мишки Рябого. Наглый, сволочь, издеваться над народом любит. Поймают прохожего и заставляют побриться.

— Как это? — не понял Трепалов.

— Голову топором ему бреют, вроде как деньги и одежонку он за эту услугу отдал. Бандитский шик.

— Садизм это… — глухо сказал Александр Максимович. — Плохо мы работаем, а у нас тот же фронт! Мишка Рябой, Гришка Адвокат, Сабан, Чума, Херувимчик и всякая гадость ползают по городу, как ядовитые скорпионы, над людьми издеваются, а мы?

— На Хитровке они отсиживаются, — шагая рядом с Трепаловым к пролетке, пояснил Гуськов. — «Вольный город Хива», как его называют.

— Взять, к чертовой бабушке, этот город! — рубанул воздух тяжелым кулаком Трепалов. — Что еще за блатной город в Москве? Кончить надо немедленно! Ты понимаешь, что это такое, когда не хватает хлеба людям, детям, рабочим?!

— Александр Максимович! — начал уговаривать, усаживаясь рядом с начальником в пролетку, Гуськов. — Не москвич вы, не знаете, что такое Хитровка! Мало нас, чтобы ее приступом брать. Там такие подвалы, норы, кротовые ходы еще со времен царизма: вся шантрапа блатная, как вода между пальцев, уйдет, а потом снова соберется. Пустое это… Тут такие силы нужны!

— Силы… — фыркнул Трепалов. — Нам партия велела порядок в Москве навести, а ты силы… Хотя… Это ты правильно сказал, что я не москвич, а, Гуськов? Может, и к лучшему?

— О чем вы?

— Да так, есть одна мыслишка, потом поговорим. Трогай!..

Днем Александр Максимович собрал совещание. Войдя, Гуськов увидел в кабинете сотрудников МУРа и Московской ЧК: Данильченко, Беляева, Байкова, Тыльнера и других. Трепалов плотно прикрыл двери и, расхаживая по кабинету, начал говорить:

— Есть задумка. Меня в Москве уголовный элемент еще не знает в лицо. Разрабатываем операцию по ликвидации всей головки Хитрова рынка, всех этих Сабанов, Рябых и прочих. Приманка для них есть отменная — ограбление железнодорожных касс! Один из членов шайки Водопроводчика показал, что тот уже предлагал совершить налет на кассы, и это вызвало большой интерес у главарей других банд. Вот я и решил прийти к ним под видом петроградского налетчика Сашки Косого и предложить осуществить план, разработанный Водопроводчиком. Как и где будем брать собравшихся перед налетом бандитов, обдумаем. Ну что?