Брак по-американски - Тайари Джонс

Эти годы нелегко ей дались. Но вы знаете, что и мне они дались не легче. Я пытаюсь поставить себя на ее место, но тяжело оплакивать того, кто остался на воле и живет, как в мечтах. Я хотел только, чтобы она сдержала клятву, которую мы дали, пообещав любить друг друга «в горе и в радости». Я просил у нее лишь этого, но молить ее не буду (больше).

Пожалуйста, не оставляйте мое дело. Помните обо мне и не списывайте со счетов как безнадежный случай. Вы предупреждали, чтобы я не удивлялся решению апелляционного суда, но как я могу сохранять надежду, если мне нельзя верить в будущее? У меня такое чувство, будто люди постоянно хотят от меня невозможного.

И еще кое-что, мистер Бэнкс. Я знаю, что вы трудитесь не бесплатно. Сколько бы вам ни заплатили Давенпорты, как только у меня будет возможность, я все им верну, а потом выплачу такую же сумму вам. Мне остается надеяться только на вас.

Никогда не думал, что придется говорить такое человеку, которого я почти не знаю. Моя мать умерла, отец жив, но что он может? Он трудолюбивый человек с принципами, но без денег. А у Селестии голова занята другими вещами. И у меня остаетесь только вы, и мне мучительно думать, что вы работаете на деньги ее папы. Но вы правы: глупо ставить гордость выше здравого смысла.

Так что я хотел бы поблагодарить вас.

Искренне ваш,

Дорогой Рой,

Сегодня 17 ноября, и я думаю о тебе. Возможно, ты ответишь на мое письмо в годовщину нашего первого свидания. Когда-то мы использовали эту фразу как стоп-слово, чтобы прервать общение. Теперь я надеюсь, что эти слова смогут хоть отчасти восстановить нашу связь. Я не этого хотела для нас. Позволь мне заботиться о тебе, насколько это возможно, как один человек может заботиться о другом.

С любовью,

Дорогой Рой,

С Рождеством. От тебя нет писем, но, надеюсь, у тебя все хорошо.

Дорогой Рой,

Я не могу тебя заставлять, если ты не хочешь меня видеть. Но мне горько, что ты оборвал общение только потому, что я не могу жить, как ты хочешь. Но скажу еще раз: я не бросаю тебя. Я никогда этого не сделаю.

Дорогая Селестия,

Прояви уважение к моим желаниям. До сегодняшнего дня я жил в страхе, что это случится. Пожалуйста, оставь меня. Я не могу жить у тебя на привязи.

Дорогой Рой,

С днем рождения. Бэнкс говорит мне, что у тебя все нормально, но больше ничего не рассказывает. Может быть, ты разрешишь ему передать мне последние новости?

Дорогой Рой,

Ты получишь это письмо в годовщину смерти Оливии. Я знаю, что тебе одиноко, но ты не один. Ты уже давно мне ничего не писал, но знай, что я думаю о тебе.

Дорогая Селестия,

Можно я по-прежнему буду звать тебя Джорджией? Мысленно я всегда называю тебя именно так. Джорджия, пять лет я ждал минуты, чтобы написать это письмо, пять лет я подбирал слова.

Джорджия, я возвращаюсь домой.

Твой дядя смог. Он продрался через местных болванов и дошел до федерального суда. «Грубые нарушения действий прокуратуры» – проще говоря, дело было сфабриковано. Судья отменил приговор, а окружной прокурор даже не стал возвращать иск. В итоге, как они сами пишут, «в интересах правосудия» меня отпускают, и я возвращаюсь домой.

Бэнкс тебе все объяснит подробнее, я ему разрешил, но я хотел, чтобы ты узнала об этом от меня, увидела эти слова, написанные моей рукой. Через месяц я буду свободен, прямо к Рождеству.

Я знаю, что у нас уже некоторое время все сложно. Я был неправ, что вычеркнул тебя из списка, а ты была не права, что не стала со мной спорить. Но сейчас не время обвинять друг друга в том, что мы уже не можем изменить. Мне жаль, что я не отвечал на твои письма.

Вот уже больше года я ничего от тебя не получал, но глупо ждать писем, когда ты думаешь, что я тебя игнорирую. Ты думала, я тебя забыл? Надеюсь, мое молчание не причинило тебе боли, но мне самому было больно, а еще – стыдно.

Станешь ли ты меня слушать, когда я скажу, что эти пять лет уже в прошлом? В прошлом для меня и для нас с тобой.

Я знаю, что в одну реку два раза не входят (помнишь тот ручей в Ило? Как мост поет?). Но я знаю наверняка, что ты не развелась со мной. И я просто хочу услышать, почему ты решила остаться моей законной женой. Даже если сейчас твои мысли заняты кем-то еще, все эти годы я оставался твоим мужем. Я представляю, как мы вдвоем сидим за кухонным столом, в нашем уютном доме, обмениваясь тихими словами правды.

Джорджия, это любовное письмо. Все мои поступки – это любовное письмо к тебе.

С любовью,

Наверное, это все равно что жениться на вдове. Ты перевязываешь ее раны, утешаешь ее, когда к ней вдруг подкрадываются воспоминания и она плачет без видимой причины. А когда она перебирает прошлое, ты не указываешь ей на то, что она решила не вспоминать, а говоришь себе, что глупо ревновать женщину к мертвому.

Но что еще мне оставалось делать? Я знал Селестию Давенпорт всю свою жизнь, и любил ее столь же долго. Такова правда, простая и настоящая, как наш Старый Гик, вековое дерево, растущее между нашими домами. Влечение к ней прошило мое тело, как родимое пятно в форме Млечного Пути, которое въелось мне в лопатки.

В день, когда мы получили новости, я осознавал, что она принадлежит не мне. Но под этим я не имею в виду, что, по крайней мере на бумаге, она была замужем за другим мужчиной. Если бы вы ее знали, вы бы поняли, что она и ему никогда не принадлежала. Я не уверен, осознавала ли это она сама, но женщина вроде нее никогда не будет никому принадлежать. Но эту правду можно разглядеть только с близкого расстояния. Представьте себе двадцатидолларовую банкноту – кажется, что она зеленая, но если присмотреться, то увидишь темно-зеленые чернила на бежевом фоне. А теперь вернемся к Селестии. Даже когда она носила его кольцо, она не была его женой. Она просто считалась замужней женщиной.

Я знаю, в мире есть мужчины гораздо более достойные, чем я, которые бы вырвали чувства с корнем и сожгли бы все дотла в тот же день, когда Роя приговорили к сроку, тем более по ложному обвинению. Я всегда знал, что он ни в чем не виноват. Все мы это знали. Я разочаровал мистера Давенпорта – он считает, что я должен был вести себя как мужчина, не трогать Селестию, чтобы она превратилась в живой памятник страданиям Роя. Но те, кто меня не понимает, просто не знают, каково это – любить человека с тех самых пор, как ты едва научился переставлять ноги, чтобы ходить, и растягивать губы, чтобы говорить.