Растворяясь в ярком свете - Джессика Кусд Эттинг

– Дело не в этом. Это ты меня прости. – Нина молчит. – Честное слово, Никки! – добавляю я и получаю в ответ смешок.

Мы болтаем еще несколько минут, пока я иду к хижине, но все равно на душе у меня погано. Понимаю, Нина просто хотела, чтобы мы посплетничали о парнях, как будто ничего особенного не происходит. Возможно, она права, и немного веселья мне в самом деле не помешает. Но она не понимает одного: каким бы Бен ни был классным, на байдарке я с ним плаваю, чтобы сохранить здравый рассудок. Ни за что не стану разрушать все из-за мимолетной любовной интрижки. Когда мы с ним вдвоем на воде, я чувствую себя… нормальной. Ну, точно лучше, чем была, когда только приехала.

Именно поэтому меня охватывает паника, когда входит Бен и объявляет, что по окончании этой смены мы плавать не пойдем.

– Прости, Эбби, отец только что позвонил… В общем, я нужен ему для одного дела. – Его глаза потемнели, челюсти стиснуты.

Я скованно улыбаюсь, стараясь скрыть разочарование.

– Без проблем.

Он легонько толкает меня в плечо. Подняв голову, ловлю на себе его серьезный внимательный взгляд.

– Завтра как обычно, хорошо?

– Хорошо.

* * *

Вечер наступает слишком быстро. Плавание на байдарке отменилось, лишив меня причины не возвращаться домой сразу после работы. Взбираясь по тропе к дому Синтии, я с каждым шагом приближаю разговор, которого избегала всю неделю. «Может, Синтии и дома-то не будет», – мысленно уверяю я себя.

Моей надежде не суждено сбыться. Подойдя к коттеджу, я тут же замечаю тетушку с Чипом – они копаются в огородике. Итак, проскользнуть незаметно мне теперь точно не удастся.

Синтия срывает помидор и поднимает голову.

– Привет, Эбби! Есть минутка?

– Да, конечно. – Я жую внутреннюю сторону щеки, будто это жвачка, и поднимаюсь по ступеням на веранду. Брук мне все уши прожужжала, уверяя, что у меня аллергия на всякого рода конфронтации.

Синтия убирает с лица влажную прядь волос.

– Я не должна была так говорить с тобой после праздника.

– Э-э-э, хорошо. Спасибо. Я тоже, – мямлю я, ожидая, что она скажет дальше.

– Я отреагировала чересчур остро, – продолжает тетя. – Я готова поддержать тебя, когда ты сама будешь готова к обсуждению.

Сковывающее плечи напряжение разом отпускает.

– Я очень это ценю.

– Отличная новость, дамы! – объявляет Чип из огородика. На нем соломенная шляпа с закрепленным на полях крошечным вентилятором. Он поднимает вверх огромную дыню. – Первая канталупа сезона!

Он передает добычу Синтии, и она внимательно осматривает ее со всех сторон, перекатывая в ладонях, точно глину.

– Прекрасно! Созрела идеально. Мускусные дыни выращивать непросто. Это требует и времени, и большого пространства. – Она говорит таким тоном, будто делает важное научное открытие. – Если им тесно или их созревание форсируется, добра не жди.

– Эта выглядит очень аппетитной, – уверяю я.

Тетя бросает на меня угрюмый взгляд. Я в дынях совсем не разбираюсь, может, ляпнула что-то не то.

Если только… Погодите-ка. Ой! Это она обо мне, что ли, говорила?

– Но время от времени им в самом деле требуется помощь извне. Толчок, так сказать. В прошлом году дыни никак не хотели наливаться, поэтому пришлось установить над ними тепличку из обручей, чтобы защитить от насекомых. – Синтия указывает на аналогичное сооружение из проволочной сетки и пластика вокруг рассады помидоров. – Оказав это небольшое содействие, я позволила им созревать в собственном ритме.

Ну, точно, она ассоциирует меня с дыней.

– А может, они и без теплицы бы справились? – Возражение само слетает с языка.

Мы с Синтией пристально смотрим друг другу в глаза, как противники в шахматах.

– Все может быть, – наконец соглашается она.

– Если эти тепличные огурцы нас чему и научили, – неожиданно встревает в разговор Чип, протягивая мне их полную корзину, – так это тому, что не со всеми культурами нужно нянчиться, чтобы получить урожай.

Похоже, Чип только что заработал мне очко. Когда Синтия отворачивается к цветной капусте, он подмигивает мне и говорит:

– Слушай, Эбби, разреши-ка мой внутренний спор! Я вот все гадаю, не следует ли нам называть кашу утренним супом?

– А овсянку, в таком случае, рагу? – не моргнув глазом, подхватываю я.

Он с силой шлепает себя ладонью по лбу.

– Это просто вынос мозга!

И тут я с удивлением понимаю, что мне действительно недоставало наших с Чипом странных разговоров.

За коттеджем Синтии есть участок, где всегда дует ветер. Отсюда открывается прекрасный вид на западную часть острова – поросшие травой холмы с виднеющимся в просветах между ними океаном. Я обнаружила это место в самом начале пребывания на острове, выбравшись из окна своей комнаты, которая действовала на меня удушающе. Теперь я прихожу сюда всякий раз, когда накатывает боязнь задохнуться без глотка свежего воздуха.

Или когда звоню маме. Успокаивающий ритм наших разговоров усиливается энергетикой этого места.

– Эбби! – Мама берет трубку после первого гудка, и я улавливаю в ее голосе панические нотки. – У тебя все хорошо? – Это ее стандартный первый вопрос. И произносит она его таким тоном, будто ожидает, что я бьюсь в истерике на другом конце линии.

– Привет, мам. Да, порядок. – Я устраиваюсь на небольшом складном стуле, свисающем с карниза дома. – Просто хотела поздороваться.

Мама облегченно выдыхает, а я, как обычно, шутливым тоном рассказываю ей несколько баек с работы. Мама разыгрывает свою роль как по нотам, притворяется, что ей весело.

Примерно в таком ключе протекают все наши разговоры со времени моего приезда на остров. Не потому, что так проще, а потому, что больше и говорить-то не о чем. Происходящее кажется чересчур значительным и в то же время совершенно бессмысленным.

– Уверена, что у тебя все хорошо? – настойчиво повторяет мама. – Не нужно щадить мои чувства, Эбби. Просто скажи правду.

– Я тебе ее как раз и говорю. Честно. Дела идут нормально.

– Ох уж это пирожное картошка! Я пролила чай. Минуточку. – Мамин вариант проклятия всякий раз вызывает у меня улыбку. Она учительница младших классов и, когда только поступила на работу, едва не выругалась перед своими четвероклассниками. Она тогда так испугалась, что пересмотрела свой бранный лексикон и изобрела смешные фразочки, призванные удержать ее от настоящих ругательств. Судя по тому, как часто она кричит «Японский гриб!» или «Закрой переднюю дверь!», сквернословить она любит.

Несколько мгновений спустя я снова слышу в трубке мамин голос: