Рыжеволосая бестия - Мэг Хатчинсон

Девочка бледна и истощена. Понятно, слишком много работы и мало отдыха. Амелия Банкрофт окинула острым взглядом Алису, которая стояла перед ней. Худа… но не от недоедания, а скорее от постоянного волнения и переживаний… Хотя нет, не от волнения… Взгляд Амелии остановился на красивых печальных глазах цвета зимней фиалки. Не волнение, нечто большее. Должно быть, эта девушка пережила какую-то страшную трагедию.

— Я просила тебя подойти ближе. Ты глухая или настолько невоспитанная, что не считаешь нужным отвечать, когда к тебе обращаются? — Амелия Банкрофт намеренно напустила на себя строгий вид и теперь наблюдала, как воздействуют на посетительницу ее слова. Тоненькая фигурка выпрямилась, плечи расправились, голова поднялась, красивые глаза ожили. Взявшись за концы шали, Алиса коротко вдохнула, твердо посмотрела на обращенное к ней надменное лицо, застывшее в ожидании ответа, и тихо, но уверенно произнесла:

— Нет, мадам, я не глухая. И мне кажется, что я ничем не проявила невоспитанность. Хоть вы и богаче меня, но я тоже знаю, что такое вежливость…

Сидящая напротив нее женщина издала звук, похожий на сдержанный кашель, но Алиса продолжила:

— Если платье, которое я вчера принесла в этот дом, вас не устраивает, я прошу прощения, а деньги, полученные за работу, верну. Всего доброго.

Но как? Одно дело — пообещать вернуть деньги, и совсем другое — выполнить свое обещание.

По-прежнему оставаясь в кресле, Амелия Банкрофт не сводила глаз с девушки, которая пришла в Банкрофт-холл по ее приказу. Приказу? Брови хозяйки поползли к переносице, отчего на лбу образовалась суровая складка. Эта девушка всем своим видом давала понять, что явилась сюда по своей воле, а вовсе не по приказанию. Что ж, довольно вызывающе. У нее есть стержень. Это видно по гордой посадке головы, по спокойному открытому взгляду. Какая ирония судьбы! В глубине души Амелия Банкрофт почувствовала горечь. Девушка, стоявшая перед ней, была почти нищенкой, но обладала истинным чувством собственного достоинства и самоуважением, качествами, которых был напрочь лишен сын Сола и Амелии Банкрофт. Ирония судьбы! В сердце снова кольнуло… Судьбы, которая отвернулась от Амелии Банкрофт.

— Подожди! — Взмахом руки она остановила Алису, которая уже двинулась к двери. — Я пригласила тебя сюда не для того, чтобы обсуждать недостатки платья… Это платье моей невестки.

Так дело не в платье! У Алисы отлегло от сердца.

— Я хотела поговорить с тобой о вчерашней истории у церкви после вечерни.

Наступившее было облегчение улетучилось в одно мгновение, и Алиса почувствовала, как у нее в висках застучало от прилива крови. Значит, леди Амелия все слышала… слышала, что про нее говорили те женщины, слышала, что ответил им Иосиф Ричардсон. И теперь… теперь она хотела услышать ответ самой Алисы.

— Мадам, — Алиса резко развернулась, — Иосиф Ричардсон пустил в свой дом меня и мою мать только потому, что сжалился над нашим положением. Он всегда был с нами очень добр и никогда не просил ничего взамен. Если кто-то в чем-то и виноват, то только я. Не надо было мне оставаться в Холл-энд-коттедже… Прошу вас, не отнимайте у Иосифа дом.

— Не отнимать дом? — Глубокая складка на лбу Амелии Банкрофт немного разгладилась. — С какой стати я должна отнимать у него дом?

Алиса всматривалась в глаза сидящей женщины и видела в них скорее вызов, чем удивление. Леди Амелия все прекрасно понимала и, тем не менее, хотела еще раз услышать объяснение. Подбородок Алисы приподнялся, пальцы сжались на потертых концах шали.

— Потому что вы считаете меня шлюхой! — набрав в легкие побольше воздуха, выдохнула Алиса.

Да, достоинство и моральную чистоту этой девушки видно невооруженным глазом. К тому же ей не занимать храбрости. Еще бы! Так разговаривать с хозяйкой Банкрофт-холла! Неожиданно для себя Амелия почувствовала уважение к этой молодой особе. Если бы ее сын был наделен такими же качествами… Не в силах подавить в себе это чувство, она сказала:

— То, что я думаю о тебе, не имеет значения. Однако имеет большое значение то, что я думаю об Иосифе Ричардсоне.

— Для меня это тоже имеет значение, — с пылкостью заговорила Алиса. — То, что о нем болтали эти женщины…

— Это мне гоже совершенно безразлично! — поспешила прервать ее Амелия Банкрофт. — Я сужу о людях, опираясь исключительно на собственное мнение. И мнение, которое сложилось у меня о Иосифе Ричардсоне много лет назад, остается неизменным и поныне. Это преданный человек, надежный и заслуживающий доверия, и я никогда не сомневалась в его честности. Он единственный мужчина во всем Вензбери, который не лебезит, не лицемерит и всегда говорит только правду. И когда несколько недель назад он рассказал мне, что приютил у себя больную женщину с дочерью, я не сомневалась в том, что это была чистая правда.

Так, значит, ей все известно! Выходит, Иосиф уже обращался к этой женщине с просьбой не выселять его из дома, хотя ей, Алисе, ничего об этом не сказал.

— Нет, он приходил ко мне не для того, чтобы умолять оставить ему дом. — От внимания Амелии Банкрофт не укрылось изумление, промелькнувшее в глазах цвета фиалки, и она прекрасно поняла его причину. — В этот дом его привела воспитанность и тактичность; мало кто из тех, кого я знаю, обладает такими качествами. Иосиф Ричардсон просто поставил меня в известность о своем поступке, посчитал, что должен объяснить, почему он принял вас у себя, хотя вовсе не был обязан этого делать. Я очень ценю его за умение вести себя.

— Так вы не собираетесь выселять Иосифа?

Солнечный свет заискрился на идеально уложенных, уже начинающих седеть каштановых волосах Амелии Банкрофт, а ее губы тронула едва заметная улыбка.

— Конечно, не собираюсь, — ответила она и медленно покачала головой. — Я не сделала бы этого, даже если бы и могла. Он держит это в секрете, но тебе я могу сказать: коттедж и принадлежащая ему земля не являются частью поместья Банкрофт. Они были проданы Иосифу Ричардсону моим мужем много лет назад, отсюда и название Холл-энд[3]. Иосиф специально назвал свои владения так, чтобы было понятно, где заканчивается его земля и начинается земля Банкрофтов. Да, я могла бы посодействовать тому, чтобы мой сын уволил его, если бы захотела…

— Кого уволить, мама?

Внимательно слушая хозяйку Банкрофт-холла, Алиса не заметила, как за ее спиной открылась дверь. Но когда она услышала этот голос и последовавший за вопросом грубый смех, у нее все оборвалось внутри. «Шлюха… — пронеслось у нее в голове и, как щелчок хлыста над ухом, слова: — Хотя ею еще можно попользоваться».

— Так что же, мама, кого вы хотите уволить?

Алиса схватилась рукой за горло, словно хотела предупредить приступ тошноты. Ошибки быть не могло. Этот голос каждую ночь не давал ей заснуть, она слышала грубый громкий смех, когда терла себя щеткой, пытаясь смыть со своего тела все еще ощутимое касание грубых рук, мнущих грудь, когда чувствовала прерывистое дыхание и мужскую плоть, погружающуюся в нее… Это был смех мужчины, который ее изнасиловал.