Трансплантация - Алексей Козырев

— Владу ты рассказала?

— Да. Влад всё знает. Он был в комнате, когда я разговаривала, и всё понял сам, — тихо ответила Ольга. — Мне кажется, что он к этой бедной девочке был неравнодушен. Он очень переживает. Я таким его ещё никогда не видела.

— Вырос наш с тобой Влад, Оля. Ну, давайте собирайтесь поскорее, а то можем в такую пробку попасть, что, дай бог, к ночи домой доберемся. — И они вернулись в дом.

Ехали молча. Вечером в воскресенье на Приморском шоссе, да ещё в проливной дождь и не до разговоров.

Каждый думал о своём. Влад пытался представить лицо Марины, но ему почему-то никак это не удавалось. Он, к своему удивлению и стыду, даже не мог вспомнить, какого цвета у нее глаза. Помнил только, что очень добрые и красивые. У других таких глаз нет. Ни у кого! И вот больше никогда он этих глаз не увидит! И всё из-за Антона!

Ольга тоже думала о случившемся. Она решила обязательно предложить Вере Михайловне свою помощь. И ещё она очень жалела Влада и не могла придумать, как помочь ему справиться с горем. А то, что это настоящее горе для сына, она не сомневалась.

Денис тоже близко к сердцу принял эту печальную историю, но, тем не менее, его мысли постоянно возвращались к заседанию совета директоров «Аскома». До этого всего восемь дней. И если учесть, что встреча в Нью-Йорке намечена на пятницу, а он обязательно решил лететь, даже если материалов так и не будет, то оставалось вообще ничего — фактически четыре дня. Всего четыре — и никаких, даже самых смутных надежд. Где ноутбук и кто заказчик — после гибели Валета уже вряд ли когда-нибудь станет известно. Но в том, что заказчик всё-таки существует, Денис теперь уже был уверен. Саша явно подозревает Асата. Проще всего и ему, Денису, уверовать в ту же версию. Уж больно похоже на истину то, что говорил Саша.

И похоже, что этому было ещё одно подтверждение. Надо только попытаться вспомнить, что же так встревожило и насторожило его в позавчерашнее утро.

Итак — секретарша Света пришла уже после того, как Саша, запаковав свой чемоданчик и зачехлив фотоаппарат, покинул офис. Она явно ничего не знала о происшествии. На сейф даже не посмотрела. Как обычно, поздоровалась, положила на стол свежие газеты и сказала, что в приёмной ждут Асат Волков и Николай Нестеров. Да ведь он сам назначил им встречу на это время и чуть не забыл! А разговор-то предстоял непростой. У ребят с деньгами, как всегда, проблемы, и на те доллары, которыми и Валет-то вряд ли успел воспользоваться, они очень даже рассчитывали.

Итак — неожиданно разговор с Асатом и Николаем прошёл очень спокойно и просто. Ребята поняли, что есть временные материальные проблемы, и, как только они решатся, деньги мгновенно будут выплачены. Мол, и торопиться не следует — когда будут, тогда будут. Но что же в поведении Асата было настораживающим? Да, именно в поведении Асата…

Ещё чуть-чуть напрячь память, ещё чуть-чуть… Вспомнил!

Итак — когда Асат начал говорить о том, что он тоже готов ждать эти деньги, ждать сколь угодно долго, его взгляд случайно упал на лежащий в углу стола главбуховский ноутбук — абсолютный двойник похищенного Валетом. Асат явно встревожился, запнулся и пару секунд вообще молчал, непонимающим взглядом уставившись на этот ноутбук. И когда они прощались и уже выходили из кабинета, Асат обернулся, и вновь его удивлённый и взволнованный взгляд был обращён к ноутбуку.

Да, уж лучше бы и не вспоминал вовсе. Денис вконец расстроился. Он очень хорошо относился к Асату, ценил его цепкий ум и высокую порядочность, доверял ему полностью. И, как ему казалось, Асат платил ему тем же.

Нет! Пусть Сашка подозревает кого угодно, на то и служба у него такая, а он, Денис, как верил Асату, так и будет ему верить! Несмотря ни на что!

Денис внимательно посмотрел по сторонам. Проезжали Лисий Нос. Машин впереди было много, но двигался поток пока довольно резво.

— Папа, ты должен знать, ведь существует уголовное наказание за доведение до самоубийства? — нарушил молчание Влад.

— Я, Влад, не юрист, но, по-моему, в Уголовном кодексе такая статья есть. А почему ты это спросил? — ещё не отойдя от своих мыслей, ответил Денис.

— Как, почему? Ты же всё, папа, прекрасно знаешь. Ты думаешь, я не понял? Мама ведь тебе на крыльце рассказала о Марине. Если бы не Антон, Марина была бы жива. Это он убил её. И что же, он не должен быть наказан? Марина погибла, завтра её похоронят, а этот… — Влад на секунду задумался, подбирая подходящее слово, — а этот убийца будет продолжать наслаждаться жизнью. Это разве справедливо? И если мама Марины не посадит Антона в тюрьму, то тогда я сам добьюсь этого! И надеюсь, что ты мне поможешь.

— Не надо горячиться, Влад. Тебе сейчас очень больно и тяжело. Но Антону не легче. Да, он совершил глупый и бессмысленный поступок. Но сам этот поступок говорит о том, что Антон не тот человек, который после случившегося сможет, как ты сказал, наслаждаться жизнью. Ты его хочешь наказать? Но ведь он сам хотел себя жестоко наказать. Мне очень жаль Марину, мне тебя очень жалко, Влад, но признаюсь честно — сейчас мне более всего жалко Антона. Остынь, сынок! Пройдёт немного времени, и ты не станешь желать ему зла. Поверь мне! — И Денис легонько похлопал сына по плечу.

— Нет, папа! Ты уж меня извини, но у тебя всё это лирика, эмоции. А есть факты. Марина мертва! Антон жив, здоров! Ты сам сказал, что статья такая в законе имеется — доведение до самоубийства. Самоубийство произошло? Произошло! Кто довёл Марину до самоубийства? Антон! И значит, в соответствии с законом, Антон — преступник. А преступник должен понести наказание. Законы же надо соблюдать?

— Знаешь, Влад, — в отличие от сына Денис говорил медленно, взвешивая каждое слово, — всё же преступником, убийцей человека можно называть только после приговора суда. Суд, и только суд! Ну а, в общем, ты всё изложил очень стройно и логически безупречно. И я думаю, что не смогу столь же гладко и юридически точно тебе возразить. Не смогу, потому что ты, вероятно, прав, и, в соответствии с законом, Антон действительно виновен. Это если судить по закону. А если судить по совести? Мне совесть подсказывает, что Антон ужасно несчастный парень, и всё произошедшее для него — страшная беда. Он ведь и в кошмарном сне не мог предвидеть, что погибнет самый дорогой для него человек. Он не только не хотел смерти Марины, а наоборот, желал ей, чтобы она жила долго-долго. И ещё Антон решил, что не должен ей мешать. Опять же страшно глупо, но и опять же — ради неё, для её блага. Ещё раз говорю, это очень и очень дурацкий поступок, но, как мне подсказывает моя совесть, Антон — не преступник.

— Выходит, папа, так — плюй, сын, на закон, живи, сын, по совести. Ну хорошо! Допустим, у меня есть совесть. У тебя есть. И от нашего выбора вреда никому не будет. Но если все, вместо того чтобы соблюдать законы, начнут к совести прислушиваться? А она, может быть, кое у кого очень нечистая. Что тогда будет? А будут царить преступность и произвол! Будут опять гибнуть невинные люди! Такие, как Марина! В чём я неправ, папа? — От нервного возбуждения Влада бил озноб.