Дружина Окаянного князя - Илья Куликов

– Отец мой Владимир был против такого брака, так как это значило бы, что я приму крещение по латинскому обряду.

– А что в этом плохого? Я вот и по греческому обряду крещена, и по латинскому, а Бог – он ведь один. Просто одни епископы платят десятину папе, а другие патриарху. Одни в Константинополь, а другие в Рим. Я не буду просить у мужа, чтобы он позволил тебе принять подстриг, я попрошу его, чтобы он позволил тебе выйти замуж.

– Спаси тебя, Господь, сестрёнка, – сказала Предслава.

Княгиня Владислава и княжна Предслава проболтали несколько часов. Княгиня делилась с Предславой тем, как она боится, что Святополк превратится в лютого зверя. Княжна Предслава успокаивала свою названную сестрицу.

Вернувшись к себе в терем, княжна тут же позвала к себе верного человека по имени Зозуля.

Этот человек был страшным лентяем, но княжне служил верой и правдой. Много лет назад он был влюблён в молодую и прекрасную княжну, но не имел права и мечтать о ней. Зозуля между тем всё же решил попытать счастья и признался в любви княжне, и та, к его великому удивлению, не отвергла его и не приказала выпороть, а поцеловала. С тех пор она редко одаривала его своим вниманием, но поручала ему самые деликатные вопросы и никогда не скупилась, одаривая его за службу.

– Княжна, – проговорил Зозуля, – пожирая глазами Предславу, – как давно мы не виделись!

– Да, Зозуля, – ответила Предслава, – мне опять нужна твоя помощь. Верен ли ты мне по-прежнему?

– Верен, княжна. Верен, как и в день, когда увидел тебя.

– Ты поедешь в Новгород. Скачи не жалея коней и передай моему брату Ярославу, что умер наш с ним родитель князь Владимир и пришёл на его место лютый волк, который уже принялся терзать наше стадо. Убит им наш брат Борис, и кровь его взывает к отмщению. Святополк готовит убийство князя Глеба и после него всех других своих братьев. Мерзкая змеюка латинянка скоро веру, которую принял наш отец князь Владимир, на свою грязь латинскую сменит. Пусть опасается за жизнь свою! Спеши, Зозуля, так как и моя жизнь в опасности! Спеши, мой славный витязь.

– Княжна, Ярослав узнает эту весть!

Когда Зозуля вышел, Предслава улыбнулась. Ничего, Киев будет моим. Не зря я так долго за него борюсь. Я стану второй Ольгой, и при мне он будет другим. Мои братья перебьют друг друга, и я сяду в городе своего отца. Если потребуется, я в бане сожгу их всех, как славная Ольга сожгла древлян. Прабабка могла править и я смогу!

Князь Владимир предвидел властолюбие своей дочери и опасался, что если та станет княгиней польской, то непременно начнёт бороться за Киев, поэтому всячески старался держать её под присмотром и как можно ближе к себе.

Трапеза совсем не радовала князя Ярослава Владимировича. Покинув Новгород, он расположился в селе Ракома, которое находилось на берегу озера Ильмень. Будучи хромым, князь Ярослав предпочитал рыбную ловлю охоте, но сейчас ему было вовсе не до веселья.

Он надеялся с этими варягами противостоять отцу, а теперь он остался с одной только дружиной, которая сильно уступала киевской. Хуже было другое – новгородцы не спешили идти к нему склонив голову и звать обратно к себе править. Видимо, жители города Рюрика посматривали в другую сторону. Не любо им было с самого начала воевать против Владимира, а теперь и вовсе это желание пропало.

Князь безо всякого аппетита принялся есть рыбу, которая стояла на столе.

– Ярослав, – спросила княгиня Анна, супруга Ярослава, – вернёмся ли мы в Новгород?

Хороший вопрос, подумал князь Ярослав. Вернёмся ли мы в Новгород? Я бы лучше задал его по-другому – куда мы пойдём, если не вернёмся в Новгород? Находиться в Ракоме вместе с дружиной он долго не мог. Воины любят серебро и любят тех князей, у которых оно есть. Конечно, казна Ярослава не была пустой и он мог платить из неё своим людям, но без пополнений она скоро оскудеет.

– Анна, я ещё не решил, – ответил Ярослав.

Сидящие за столом ближники князя покривились. Воевода Будый, пестун Ярослава, улыбнулся и, взяв со стола яблочко, разом откусил большую часть, а после, продолжая жевать, сказал со знанием дела:

– А чего ты, князь, приуныл? Новгородцев проучить надобно! Не будешь же ты так по городам скитаться. Дружина не любит тех, от кого удача отворачивается.

Ярослав скептически посмотрел на Будого. Сказать-то куда проще, чем сделать! Как ему проучить новгородцев, когда те, взяв в руки оружие, уже умертвили варягов? Если пролить и их кровь, то тогда ему ни на Руси, ни в Скандинавии места не будет.

– Чего предложишь, Будый? – спросил Ярослав.

– А чего тут хитрить, – жуя яблоко, сказал воевода, – за кровь платят кровью. Бсё можно обернуть себе на пользу.

– Это каким же образом? – поинтересовалась княгиня Анна.

– Новгородцев взять в руки оружие подбивали бояре, люди именитые и лишь свой интерес блюдущие. Они здесь уже много веков заправляют. Ещё со времён Рюрика они себя особенными мнят, а при твоём деде и вовсе угрожать вздумали. Беем известно, как пришли они к князю Святославу перед тем, как он войско на Царьград повёл, и сказали, чтобы он дал им князя или они сами выберут. Тогда-то Святослав им твоего отца в князья и поставил. Впрочем, недолго Владимир тут просидел.

– Будый, я хорошо знаю историю своего рода! Ты лучше скажи, что советуешь сейчас-то делать? – спросил князь Ярослав.

– А чего – поеду я в Новгород и там обращусь к именитым людям Новгорода ласково, словно спасибо им говорю. Буду звать их к тебе, княже, в Ракому. Они все придут сюда. Увидишь, ещё и передерутся за право предстать пред твоими очами. А здесь ты им крылышки-то и подрежешь!

При этих словах воевода Будый стукнул ребром ладони по столу, как бы показывая, что с ними надо сделать.

– Да после этого весь Новгород поднимется!

– Не поднимется, коли ты с дружиной въедешь. Люди силу уважают, а любви их ты всё равно не дождёшься. Да и недолговечное это чувство – любовь.

– А ты вообще в Бога-то веруешь? – холодно спросила княгиня Анна у воеводы. – Или по старинке на капище ходишь? Ты что такое моему мужу советуешь! За это же он в аду сгорит!

Будый пристально посмотрел на княгиню и затем проговорил:

– А после таких дел надобно и покаяться. А вообще без грехов жить никто не может. Даже святые грешили, а мы – люди, властью облечённые. За нас чернецы молиться должны. Коли новгородцев не унять, то они и впрямь себе князя выберут или призовут его из-за моря. Как только что-то неладное начинает происходить, так они сразу вспоминают, что их деды варягов позвали. А варяги сейчас веры латинской, а как говорят священники – латиняне хуже язычников. Вот придёт латинский князь, так весь Новгород уйдёт от нашей веры.

Произнеся это, Будый помахал рукой, изображая, что крестится. Креститься воевода так и не научился, хотя, впрочем, не сильно этого и хотел. Помимо креста на его шее висели и амулеты, и воронья лапка. Что самое интересное, так это то, что Будый считал себя истинным христианином, а когда указывали на амулеты, то он отвечал, что и в христианстве почитание предков разрешено. Он, мол, носит всё это вовсе не для того, чтобы древних богов славить, а чтобы род свой помнить. Поэтому же у него было и четыре жены. Выбрать из них одну он отказывался наотрез, говоря, что его покойный брат поручил ему заботу о них, и теперь сказать им, что они его полюбовницы, будет неправильно. Вот дети пусть верят по-новому, по-гречески, а я уж буду по-старому – по-славянски, всегда говорил Будый.