Какие большие зубки - Роуз Сабо

У меня в голове все поплыло, взгляд сузился на Луме. Опять это чувство. Вспомни Люси Спенсер, сказала я себе мысленно и вонзила ногти в ладони, пытаясь не потерять контроль.

– Забыла? – переспросила я. – Весь первый месяц я писала тебе каждый день. А потом писала письма раз в месяц. Пока их число не дошло до сотни. А потом я перестала писать. Потому что кто на такое способен: получить сотню писем и не ответить ни на одно?

Лума нахмурилась.

– Хватит врать, – сказала она. – Ты не написала мне ни единого письма.

Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Мне хотелось возразить, что это она врет, а не я, но сестра бросилась в свою спальню и захлопнула за собой дверь. Я несколько раз постучалась, но она только рычала на меня из-за закрытой двери.

Лума была не из тех, кто шутит такими вещами. Значит, она не получила ни одного моего письма. Кто мог их спрятать? Только один человек.

Бабушка Персефона всегда хранила свои бумаги в библиотеке, в огромном шкафу со стеклянными дверцами позади рабочего стола. Я была уверена, что, если мне удастся добраться до шкафа, то я найду доказательства. Или что-нибудь еще.

Я направилась к лестнице, но остановилась, услышав голоса из главного зала внизу.

– Не знаю, чего вы ждете от меня, – говорил папа. – Я никогда ни в чем таком не разбирался. Это были не мужские дела.

Собеседники стояли рядом, но чувствовалось, что между ними есть напряжение, словно их соединял туго натянутый провод. Артур даже не снял пальто и шляпу. Папа ростом был ниже его, но стоял уверенно, широко расставив ноги. Я слишком часто видела такое в школе: девочки стояли вот так, о чем-то напряженно шептались несколько минут, а потом их разговор вдруг оборачивался дракой. Из-за чего могли повздорить отец с Артуром?

– Не мужские дела? – переспросил Артур. – Такое оправдание вы себе выдумали?

Папа дернулся к нему. Артур был расслаблен, но тоже сделал шаг вперед. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу.

– Все должно было закончиться с ее смертью, – сказал Артур. – Такой был уговор.

– Я… я не… – заикаясь, произнес отец. Я могла представить его каким угодно, но не заикой, не таким человеком, который мог бы вот так мямлить. – Я не хочу, чтобы ты уходил. Тебе не позволено причинять мне боль. А твой уход причинит.

– Чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты остался здесь, – сказал мой отец. И тут его голос смягчился: – Хочу, чтобы ты счастливо жил с нами.

– Что ж, Майлз, – произнес Артур, – нельзя получать все, чего хочешь, не так ли?

Провод лопнул. Отец развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. На секунду я пришла в ужас от мысли, что он сейчас войдет в гостиную и увидит меня, но он сменил облик и исчез за углом. Кучка одежды осталась лежать на полу.

Артур стоял один в пустом зале. Он снял шляпу, сжал ее в руках и опустил голову. И вдруг поднял взгляд вверх, словно кто-то вошел.

– Почему все это не кончилось? – спросил он едва слышным голосом, и я не была уверена, верно ли расслышала. – Ты же обещала.

На мгновение мне показалось, будто он говорит со мной, будто он меня видит. Что обещала? Бабушка Персефона просила меня пообещать, что я позабочусь о семье, но Артур явно не об этом. Я надеялась, он скажет что-то еще, но он развернулся и ушел в том же направлении, что и папа.

Я тихонько спустилась по лестнице и тоже свернула за угол, к двери библиотеки. Я успела схватиться за дверную ручку и слегка повернуть ее – достаточно, чтобы понять, что дверь заперта, – как за моей спиной раздались шаги.

Тетушка Маргарет стояла и наблюдала за мной. Папину одежду она перекинула через руку, в другой тетушка сжимала нож для чистки рыбы. Я подумала: что ужасного она скажет мне на этот раз? Снова назовет предательницей? Или издаст жуткий вопль? Я наблюдала за тем, как раскрывается ее рот, чувствуя себя будто во сне, когда не можешь ни пошевелиться, ни заговорить – ничего, только ждешь неизбежного.

– Обед, – сказала она.

* * *

Обед вышел мрачным. Во главе стола сидел дедушка Миклош, потрясенный и мертвенно-бледный. Несмотря на скорбный момент, в присутствии Артура члены моей семьи, похоже, опять пытались перетянуть на себя его внимание. Рис пялился на него в открытую, Лума поглядывала из-под свисающих локонов. Отец то и дело передавал ему что-нибудь, подталкивал блюда и пытался развеселить его шутками. Артур не обращал на все это внимания. Он опять ничего не ел, только возил куски по тарелке.

Наконец Рис встал.

– Артур, – сказал он. – Можно я покажу тебе кое-что снаружи?

– Может быть, позже, – ответил Артур.

Рис выскользнул из столовой, Лума вскочила и погналась за ним. Из коридора донесся удаляющийся стук когтей по полу, который скрылся за углом, а потом раздался грохот задней двери. Я посмотрела на маму, потом на отца, ожидая их реакции, но они оба были сосредоточены на своих тарелках.

Постепенно все закончили трапезу и вышли. Я задержалась, наблюдая, как Артур помешивает в чашке черный как деготь кофе, и размышляя, как бы завести разговор об услышанном в зале. К еде Артур, может, и не притрагивался, но кофе все же пил. Он отпил маленький глоток, проглотил, глядя в никуда.

– Вы выглядите расстроенным, – сказала я.

– Прошу прощения?

– Вы сегодня ничего не съели.

Он повернулся ко мне со смесью недоумения и веселья на лице.

– Я действительно расстроен, – сказал он. – Но вряд ли по той причине, о которой вы могли бы подумать.

– Тогда почему бы вам мне не рассказать?

Он склонил голову набок и нахмурился, глядя на меня, но глаз его было невозможно разглядеть. Из-за этих темных стекол беседовать с ним казалось глупым и бесполезным занятием, все равно что разговаривать с зеркалом.

– Артур, – сказала я. – Не хочу показаться излишне любопытной, но бабушка велела мне присматривать за всеми. Думаю, это касается и вас тоже. Поэтому я хочу знать, все ли у вас в порядке. Потому что вы – один из нас, и мне кажется, вас что-то беспокоит.

То ли в комнате поменялось освещение, то ли выражение лица Артура смягчилось.

– Как жаль, что я не могу вам рассказать. Есть у вас что-то такое? Что-то, о чем очень хочется рассказать, но вы не можете?

– Я покусала Люси, – выпалила я, хотя и не собиралась.

Он склонил голову.

– Что-что вы сделали?

– Когда она столкнула меня с лестницы, – поспешно добавила я, пытаясь хоть как-то оправдаться. – Она так долго держала меня в страхе, и вот в один миг чаша терпения переполнилась, и я… укусила ее. – Я опустила подробности. Кровь, крики. Запах. То, как трудно мне было оторваться от ее шеи.

Мои уши уловили едва заметный скрип. Это губы Артура растягивались в улыбке.