Какие большие зубки - Роуз Сабо

– Спасибо, что рассказали, – сказала я. – Думаете, отец расстроится?

– А вас это тревожит?

– Нет, – сказала я. – Это важно.

– Хорошо.

Я прошла вслед за ним в библиотеку. Когда я приходила сюда на днях, дверь была заперта, теперь же она оказалась открыта, ключ торчал в замке. Было темно, но в свете единственной лампы я увидела отца, сидящего за столом бабушки Персефоны. На носу у него неуклюже сидели ее очки для чтения. Перед ним были разложены разные бланки. Когда я вошла, папа поднял голову.

– Элеанор, – сказал он. – Чем я могу тебе помочь, дорогая?

Он никогда не называл меня дорогой. Пытается меня задобрить. Я этого не потерплю.

– Ты не станешь продавать все деловые активы, – сказала я. – Бизнес по торговле экстрактами остается.

– Никто из нас не собирался заниматься им. – Он снова уткнулся в бумаги, и мне потребовалось время, чтобы понять: он сказал все, что собирался.

– Заниматься им буду я, – сказала я. – Бабушка Персефона оставила мне указания.

– Когда я в прошлый раз видел растения, выглядели они не лучшим образом, – мягко сказал папа. – Кроме того, тебе нужно сосредоточиться на учебе.

– В школу я не вернусь.

– Твоя бабушка ясно дала понять, чего она хотела.

– Я только что сказала тебе, чего она хотела!

Отец сгреб бумаги в одну стопку, посмотрел на нее и перевернул.

– Имение принадлежит Рису. Я поговорил с Рисом, и он сказал, что бизнес нужно продать, потому что он не собирается «возиться с цветочками». Думаю, так будет правильно.

– Ты просто не способен сказать ему «нет», – воскликнула я. – Почему, кстати?

– Элеанор, это мужские дела.

– Как те дела, которые вы с Артуром на днях обсуждали в зале?

Несмотря на жар от собственной бравады, даже я ощутила, как похолодел воздух. Артур ухмыльнулся. Отец в ужасе буравил меня взглядом. И я вдруг поняла, что я ему совершенно не нравлюсь. Ни капли.

– В ночь смерти моей матери вы с ней были наедине, без свидетелей, – сказал отец. – Последние девятнадцать лет мой отец каждый день повторял, что намерен сделать Риса наследником имения. Я никогда не слышал от моей матери возражений. Теперь она мертва, а ты утверждаешь, будто она завещала все тебе. Прямо передо мной лежит копия завещания, где сказано, что все принадлежит Рису. У тебя есть другое завещание? Или что-то еще помимо очень странных выдумок о моей недавно почившей матери, которую ты толком и не знала?

– Я не лгу, – возразила я. – Папа, я думаю, лучше было бы…

– Майлз, – вмешался Артур. Он подошел к отцу и опустил ладонь ему на плечи, отчего на папином лице появилась эмоция, которую я не смогла распознать. – Думаю, тебе стоит повнимательнее перечитать завещание.

Отец опустил взгляд на листок.

– Тут сказано… погодите-ка.

– Что там? – спросила я.

– Артур, что это такое?

Артур склонился над столом.

– Похоже, тут говорится, что поместье принадлежит Рису, – сказал Артур. – За исключением материалов и активов, касающихся бизнеса по продаже экстрактов, который переходит Элеанор.

– Я готов поклясться, что Элеанор по завещанию должна была получить только книги из библиотеки Персефоны и ее инкрустированный жемчугом туалетный столик… – Он поднял взгляд на Артура. – Как такое произошло?

– Не понимаю, о чем ты, Майлз.

В неописуемой ярости отец уставился на меня через стол. Теперь он был похож на Маргарет, когда та назвала меня предательницей. Я ведь даже ничего не сделала, но теперь он тоже считает меня таковой.

– Прекрасно, – сказал отец. – Я намеревался перевести эти деньги в инвестиции, но теперь, раз уж тебе вздумалось продолжать этот бизнес, мы лишимся большей части дохода. Поскольку у большинства из нас нет работы, нам, вероятно, придется покинуть город и продать дом, в котором твой дедушка счастливо и в безопасности прожил большую часть жизни. Уверена, что хочешь пойти против моего решения?

Быть может, об этом и предупреждала та карта: башня, падающие люди… Я представила, как мы вколачиваем табличку «ПРОДАЁТСЯ» в газон перед главным входом. Как погружаем сундуки в грузовик и уезжаем. Мне захотелось умереть. Но ведь бабушка сама велела мне позаботиться о растениях и о людях. И вообще, что может знать отец?

Я перевела взгляд на Артура. Его лицо ничего не выражало, но мне хотелось верить, что он меня поддерживает. В конце концов, он же привел меня сюда, не так ли?

– Я справлюсь, – сказала я. – Прошу, поверь в меня.

Отец встал.

– Что ж, в таком случае – это твой стол, – сказал он. – И твое совещание с твоим бухгалтером. Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься.

И он ушел, захлопнув за собой дверь.

– Он меня ненавидит, – сказала я, садясь за стол.

– Думаю, вы преувеличиваете, – сказал Артур. – Скорее, он вас боится.

– Но ведь это еще хуже?

– На страхе можно строить отношения. И не всегда ужасные.

Я сидела, уставившись на груду бумаг передо мной.

– Растения погибают, – сказала я. – Но я ей обещала, перед самой ее смертью, что позабочусь о цветах и обо всем остальном тоже. Что мне теперь делать?

– У вашей бабушки был талант к воскрешению, – сказал Артур. – Возможно, это у вас в крови.

Он пытался на что-то намекнуть, я это чувствовала. Я подняла на него взгляд, вгляделась в лицо. Но на нем было невозможно ничего прочесть. Я по-прежнему не видела его глаз из-за этих очков. Но сейчас мне было не под силу решить эту загадку. Я стала владелицей бизнеса. Мне было о чем беспокоиться.

– Хорошо, – сказала я. – Помогите мне с финансами, а потом я попробую поискать какие-нибудь ее записи касательно растений.

Мы не один час провели, просматривая бумаги. Артур вел книгу учета размером с том энциклопедии, в которой были зафиксированы все доходы и расходы за последние пятьдесят лет. Страницы от старости стали хрупкими и пожелтели. Впервые я испытала благодарность к сестре Катерине за ее бесконечные лекции о сложных процентах. Наконец, Артур сложил пачку бумаг в стопку и пододвинул к себе.

– Пойду отправлю это, – сказал он. – Всего доброго, Элеанор.

– Подождите, – сказала я.

Он остановился.

– Почему вы пришли за мной? – спросила я. – И изменили завещание, прежде чем я пришла сюда – ведь это сделали вы. Для чего?

– Вы же сказали, что этого хотите.

– Вы всегда даете всем то, чего они хотят?

Его лицо стало серьезным.

– Всегда.

– Вы опять на что-то намекаете, – сказала я. – Все время вы на что-то намекаете. Почему бы просто не сказать то, что вы хотите?