Карантин по-питерски - Ричард Семашков

лишь самим собой». Сегодня ты читаешь книгу запоем, а назавтра тебя после первой прочитанной страницы клонит в сон – да что там клонит, просто вырубает. Сегодня ты прёшься от Боуи, а назавтра тебя пробивает на SLADE, потому что они резко летят, пусть иногда и над свалкой. Вчера ты облизывался на лососину, а сегодня хочешь сырник со сметаной… Каждый день – новая правда. И ложь тоже, стало быть, новая. Не берём пограничные ситуации, когда повисаем над бездной. Ну да это прописи.

Или вот такая ситуация. Есть у меня друг, зовут его Сергей Коровин. Колоритная личность – кто его видел, объяснять не надо. Человек он открытый – душа нараспашку и сердце за поясом – поэтому истории, которые он рассказывает, не являются личной тайной и их можно передавать по эстафете дальше. Так вот, он мне однажды признался, что при встрече с каждой миловидной девицей, не говоря уже о красавице, тут же представляет её в постели: запрокинутая голова, растекшиеся на стороны груди, сбитое дыхание, закатывающиеся глаза, стоны, счастливое страдание на лице… При этом нельзя сказать, что он как-то по-особенному озабочен и похотлив – нет, видения возникают у него помимо воли, сами собой, вполне невинно, как бодрый знак приветствия представительницам противоположного пола, как галантный комплимент воображения. Ну и как он должен это объяснить своей госпоже хозяйке Ниночке? Правильно – или молчи, или отшутись.

13.05.2020

Ричард Семашков:

Продлили дни карантина, а значит, наш чат всё ещё имеет место быть. Пока что до конца мая, а там посмотрим.

Сегодня я развлекаю себя джазом и соулом.

Написал колонку про Стиви Уандера, которому сегодня исполнилось 70. Заодно послушал парочку его альбомов. Также сегодня день смерти (умер из-за наркотиков в раннем возрасте) восхитительного трубача Чета Бейкера – его песни тоже покрутил – он мой любимчик. В данную минуту у меня играет первый концептуальный соул-альбом Марвина Гэя. Совершенно гениальный музыкант, погибший во время семейной ссоры от руки отца за день до своего 45-летия. А Стиви всех пережил.

Настроение соответствует музыке – светлое, но самую малость грустное.

На подоконнике лежит книга Виктора Топорова «Двойное дно», именно её я продолжу читать, когда закончу это письмо.

Сын макает одуванчик (который сорвал во время прогулки во дворе) в стакан с водой, а затем его стеблем помечает лежащую на столе салфетку. Рисование водой.

Также с радостью сообщаю вам, что почти готов сырный суп в исполнении Ирины.

Сын всё-таки опрокинул стакан с водой, за что был нежно поруган мамой. Думаю, что и мне пора закругляться.

А вы как проводите время?

13.05.2020

Павел Крусанов:

Приятное дело – просто перечислять события.

Вчера сдал по службе редактуру – путеводитель по Ленинградской области Иконникова-Галицкого. Занятная штука – Анджей[12] объездил с археологическими и фольклорными экспедициями всю область вдоль и поперёк и хорошо об этом рассказывает. Особенно про остатки барских усадеб и про деревянную архитектуру по Свири и Прионежью. Я тоже все эти места объездил в свое время, читал и вспоминал – картинки в глазах оживали. Жалко, не рассказывает автор подробно о фресках Троицкого собора в Александро-Свирском монастыре. Там через всю стену – змей, извивается, гадина, а на теле его изображены смертные грехи. Очень необычная роспись. Запоминается с первого предъявления.

А сегодня решил день посвятить кулинарным штудиям – сварил пшенную кашу (теперь кастрюля томится, завернутая в одеяло), а сейчас в тазу размораживается кролик – буду его тушить с копченой грудинкой.

Завтра – снова на работу. Книжные магазины закрыты, но издательства, придушенные двухмесячным отсутствием оборотных средств, ещё трепыхаются.

16.05.2020

Александр Пелевин:

Готовлю еду. Много еды!

Изготовил восхитительный плов с нутом, с бараниной, на курдюке – все как надо. Плов регулярно провоцирует огромное количество споров. Особенно часто можно услышать, как кто-нибудь с видом знатока утверждает: «Не положили баранье яйцо, жир полярной совы и кровь носорога? Это не настоящий плов! Вот дядя Мулло готовил…» Бред это все. Плов – блюдо, требующее не столько соблюдения канона, сколько знания технологии. Как и почти любая народная кухня. В каждом ауле условный дядя Мулло делал плов иначе, чем условный дядя Карамулло, и тем не менее это был плов. Есть тысячи вариаций плова с разными ингредиентами и канонами, но основная технология – одна.

Точно так же – с борщом, да и с любой другой национальной кухней, если не брать кухню высокую, все эти дефлопе с крутонами. Борщ обычно готовлю на плотном говяжьем бульоне, варю его минимум четыре часа, придавая ему также вкус и цвет обожженными овощами. Также изготовил блюдо, провоцирующее неизменные споры между литовцами, латышами и белорусами – холодный борщ, он же аукстазупа, он же шалтибарщай, он же холодник, он же одна из тысяч вариаций русского свекольника. А это всего лишь огурец, зелень, свекла и кефир, разбавленный водой. Незаменимо с похмелья. Люди, спорящие о национальной кухне, часто забывают, что кухня – в первую очередь технология, и уже потом – традиции. Задача сделать не «как у бабушки», а сделать так, чтобы это было охрененно вкусно, используя имеющуюся технологию. Как это назвать и к какой национальности отнести – дело десятое.

О, как неистово горят граждане одной там соседней республики от фразы «русский борщ»!

21.05.2020

Валерий Айрапетян:

Снился писатель М., который решил покончить с собой и завещал свои органы какой-то клинике, а я бежал по странному тоннелю, похожему на вымощенное бетоном русло реки, в надежде найти его и отговорить от этой затеи.

Традиции, царившие в этом сне, были абсолютно несопоставимы с намерениями М.… В том смысле, что такой конец имел катастрофические последствия для коллектива, общины, рода и т. д.

Нашёл писателя М. в боковом отсеке этого странного тоннеля и, задыхаясь, принялся отговаривать от суицида и странного завещания. С какой-то стати я сообщил, что писатель А. собирается стать отцом в четвёртый раз, мол, глянь какой молодец, талантливый человек и множит жизнь, а ты, имея хорошую жизнь и многая таланты, губишь и то и другое.

На этот мой аргумент, призванный перевесить чашу весов в пользу жизни, писатель М. принялся меня убеждать в необходимости отговорить писателя А. от попыток заделаться отцом в четвёртый раз. М. был так убедителен, что его намерение покончить с собой и завещать органы клинике показались мне сущими пустяками в сравнении с желанием А. стать многодетным отцом. Доводы М. совершенно меня оглушили. Мы с М. бежим к отсеку, в котором ютится со всем семейством