Клятва золотого дракона - Ирина Лазаренко

Разглядывал свисающие с потолка наплывы желтовато-зеленого цвета.

– Тут раньше текла лава! Вы знаете, что там, внутри, она по-прежнему жидкая? – спрашивал он и не ожидал ответа.

Рассматривал, куда уходит дорога, с которой он только что так уверенно свернул.

– Тут раньше возили тележки и носили много инструментов, да? Камень помнит.

С веселым недоумением изучал ковры светящихся грибов на стенах:

– Получается, чем-то вы заслужили немного заботы Такарона. Наверное, горы решили, что а-рао еще хуже. Ведь у вас не было света в подземьях, когда здесь жили драконы, правда?

Наконец отдувающиеся, вспотевшие гномы вскарабкались на уступ. Последней поднималась Иган, подсаживаемая Йорингом, который и сам-то, говоря по правде, не сползал вниз только из чистой вредности. Иган, порядком уставшая уже даже от простой ходьбы, совершенно не была приспособлена для ползанья по камням в полутемных подземьях, ее ноги в башмаках с толстыми подошвами всё время срывались с выступов, на которые она пыталась опереться, пальцы скользили по каменным бокам, не находя опоры, рукоять фамильного молота тянула вниз. Гномка едва не плакала от собственной бестолковости и отчаянно жалела, что вообще высунула нос дальше Ученого квартала. С чего она взяла, что подземья – для такой как она?

Илидор присел, протянул Иган руку, она уцепилась за неё с облегченным вздохом-всхлипом. Кто-то из стоящих на уступке гномов вскрикнул, представив, как дракон сейчас сверзится вниз кувырком, потащив за собою Иган, схватил дракона за крыло плаща, а крыло плотно и упруго обхватило ладонь опешившего гнома. Илидор тащил гномку наверх с видимым усилием и, вполне вероятно, действительно бы свалился, если б его самого не держали.

Наконец Иган легла на уступ животом, миг-другой лежала так, переводя дух и стыдясь поднять взгляд, потом выпустила руку дракона, закинула на уступ ногу, встала на четвереньки. Она очень старалась не думать, какой ущерб нанесло престижу векописцев это бесславное карабканье, и не разреветься. Краем глаза увидела, как рядом Илидор поднялся на ноги, услышала, как с другой стороны пыхтит вскарабкавшийся на уступ Йоринг.

Потом оба одновременно протянули ей руки. Иган выпрямилась, отряхнула ладони о порядком истрепанную уже мантию и с королевским видом приняла обе протянутые руки, со всей возможной грацией поднялась на ноги и задрала нос.

– Теперь сюда, – невозмутимо заявил Илидор и показал на проем в скалах, затянутый плотными слоями паутины.

Проем Иган расчистила рукоятью фамильного молота, никого другого не подпустив и близко, и вид у нее был важный и торжественный, как у жрицы солнца, провожающей помощника Храма в опасный поход.

Так подумал Йоринг, и, конечно же, стоило хоть мыслями коснуться солнечного Храма, как немедленно ожил его верный последователь:

– Что еще удумала эта змейская рожа? – пробухтел Эблон Пылюга.

Эблон был одним из немногих гномов, которые прониклись людскими верованиями, хотя одна ржавая кочерга знает, как им удалось поверить в частицу солнца внутри себя, если солнце никогда не светило ни на них, ни на их предков. Пылюга уже два года состоял в числе прихожан, почти с самого появления Храма в Гимбле, и за плечами этого гнома было немало славных вылазок в глубины подземья, немало убитых прыгунов и даже один молодой хробоид. Сам Эблон уверял, будто во время самого долгого и дальнего своего похода он прибился к небольшой группе грядовых воителей и вместе с ними одолел в сражении нескольких а-рао, но все в Гимбле считали это пустым трепом. Ведь Пылюга не принес даже кусочка трофея в доказательство своего успеха и даже не дал толкового описания этих самых а-рао, хотя многие им интересовались, и Эблона даже приглашали к векописцам, чтобы он дал необходимые пояснения.

Никто в Гимбле точно не знал, что сейчас представляют из себя а-рао, потомки гномов одного из дальних утерянных владений. Немногочисленные гномы, которым случалось биться вместе с грядовыми воителями, а потом вернуться назад, говорили: а-рао потеряли всякое сходство с гимблскими гномами и превратились в самых странных тварей подземий. Но как именно они выглядят и что именно делают – понять было невозможно, поскольку каждый воитель говорил разное, и оседлые гномы сильно подозревали, что никаких а-рао эти воители никогда не встречали.

Вражеские лазутчики, которых то и дело ловили на подступах к Гимблу, выглядели как обычнейшие гномы, только очень грязные и тощие, речь их звучала непривычно, скупо и чуждо, но с горем пополам из слов пленников удавалось заключить: их сородичи, которые копят силы в глубине подземий, выглядят иначе. Многие в Гимбле в это не верили – с чего бы вдруг гномам перестать выглядеть гномами? – и говорили, что а-рао сейчас точно такие же, какими были до войны с драконами, вот разве что измельчали, питаясь летучими мышами, прыгунами и мукой из дикорастущих кустов-ползунов. Другие уверяли: именно оттого, что а-рао все эти годы жрали прыгунов и летучих мышей, они сами сделались похожими на них и забыли, что исходят из одного корня с приличными гномами. Третьи утверждали, будто еще во времена жизни в потерянных нынче городах а-рао совокуплялись с драконами, отчего обросли чешуёй, которую даже топор не берет, и хвостами, которыми бьют противников, словно хлыстами.

Словом, поскольку Эблон Пылюга, уверявший, будто видел настоящего а-рао и даже сражался с ним, тоже не смог ясно объяснить, на что же этот а-рао был похож, никто Эблону и не поверил. Однако нельзя было сбрасывать со счетов другие его успехи в подземьях, как и знание многих троп, потому Эблон, несмотря на свою брюзгливость, считался одним из ценнейших воинов в группе.

Но есть вещи, которых допускать нельзя, и одна из таких вещей – недоверие к мудрости короля Югрунна. Потому к ворчанию Эблона в адрес дракона гномы прислушивались очень-очень внимательно, чтобы не упустить того мига, когда этот брюзга перейдет черту и заявит, что не доверяет дракону. Ведь дракон дал королю Слово, а король его принял, потому не доверять дракону – значит, сомневаться в мудрости Югрунна Слышателя и считать, будто знаешь и слышишь больше, чем потомок самого короля Ёрта. И за такие слова, понятное дело, сразу прилетит молотом по башке, хотя бы эта башка и сидела на плечах ценного воина Эблона Пылюги, убившего десяток прыгунов и даже молодого хробоида. Сам Эблон прекрасно это знал, потому выбирал слова очень осторожно, однако молчать тоже не желал.

– В какую драконью задницу он ведет нас по этой кишке? – бухтел Пылюга. – Какая нужда ходить здесь, ведь здесь не может быть того, что мы ищем! И в этом случае, хочу я спросить, ищем ли мы одно и то же?

Илидор тоже наверняка слышал Эблона, но занудный гном был слишком мелок для того, чтобы испортить извечно светлое настроение золотого дракона. Он с величайшим любопытством разглядывал узкий ход, по которому они шли – к счастью, недостаточно узкий, чтобы дракону приходилось пригибать голову или двигаться боком. Однако в проходе было темно, некоторые гномы достали лаволампы, и теперь их желтовато-зеленый свет плясал на изрытых временем стенах из земли, глины и камней, на следах когда-то иссохших и впечатавшихся в пол кустов-ползунов, выхватывал толстые черные брюшка разбегающихся пауков – некоторые были с полпальца размером, и что они тут жрут, хотелось бы знать? Несколько раз встретились отвилки, некоторые были шире прохода, по которому вёл их Илидор, но на эти отвилки дракон даже не взглянул.