Джентльмен с Харви-стрит - Евгения Бергер

– Вы – хороший друг, я это знаю, – прошептали женские губы, а глаза заблестели непролитыми слезами. – Но, право слово, даже вам, дорогой мой Фальконе, было бы не под силу исполнить желание моего сердца...

– И все-таки я прошу вас открыть его мне...

– Боюсь, вы можете разочароваться во мне...

– Никогда! – пылко уверил Фальконе. – Никогда и ни при каких обстоятельствах я не разочаруюсь в вас, милая Аделаида. Итак... – он призывно заглянул ей в глаза.

– … Я хочу выяснить, кто и зачем убил нашего мальчика, – призналась миледи Стаффорд. А признавшись, уткнулась в ладони лицом, как бы не смея показать глаз; и добавила глухо: – И отомстить за его злодеяние. – И тут же, торопливо, как будто оправдываясь: – Я знаю, христианская добродетель велит поступать по-другому: прощать врагов наших, оставлять старое, простираясь вперед, но я не могу. Не могу забыть горе, что причинили нашей семье! А главное, не задаваться вопросом: почему это сделали? Почему эта женщина... – ее речь прервалась рыданием, – сделала это с Анри...

Джек, пораженный догадкой, мелькнувшей в его голове, отступил от перил и, наверное, вздрогнул, услышав за спиной тихий голос:

– Теперь и вы знаете маленькую сердечную тайну графа Фальконе, мой друг.

Томазо Джонсон, подхватив его под руку, увлек в дальнюю часть коридора.

– Я понятия не имел, что... – зашептал Джек.

– … Граф дружен с миледи Стаффорд, бабушкой маленького Анри? – подхватил его речь детектив. – Что ж, в таком случае, вы еще многого не знали о графе. – И одарил его таким взглядом, что Джеку стало не по себе.

– Вы ведь не то хотели сказать, что и мисс Харпер...

– … Попала на виллу Фальконе отнюдь не случайно?

Джек открыл рот, выдохнув разом весь воздух.

– Так граф, в самом деле...

– … Поручил мне ее отыскать. Я отыскал, и – вуаля! – мисс Харпер под крылышком графа!

– Но для чего?

– А вы подумайте сами, молодой человек, – сеньор Джонсон вскинул кустистые брови, кивнув в то же время в сторону лестницы, где еще минуту назад Джек подслушивал разговор между графом и леди Стаффорд. – И ответ придет сам собой.

И тот высветился огнями в голове парня.

– Граф желал угодить леди Стаффорд, отыскав ту, что, как все считала, виновна в убийстве маленького Анри.

– Бинго, мой друг.

Джек побледнел, оттянув ставший вдруг удушающим шейный платок.

– То есть граф выманил Розалин Харпер на родину, чтобы...

– … сдать убийцу полиции? Бог с вами, друг мой, – взмахнул рукой мистер Джонсон. – Возможно, в начале граф и желал поступить именно так, но со временем все же проникся к мисс Харпер. Сами видите, он расположен к ней...

– Значит, вот в чем причина его интереса к этому делу, и желание посетить Лондон – отнюдь не какой-нибудь альтруизм, а самый обычный расчет, – будто не слыша его, прошептал Джек.

– Вы явно разочарованы, друг?

Джек усмехнулся, покачав головой.

– Я, кажется, слишком доверчив, и полагаю людей много лучше, чем они есть. Это не очень хорошее качество для детектива, вы не находите? – спросил он.

– Я нахожу... что вы еще очень молоды, друг мой, и слишком категоричны в суждениях. Граф же немного влюблен... вы видели сами, и старается совершить невозможное: ухватить звезду с неба для той, что ему дорога.

– Но как это вышло?

– Вы о любви? Разве сами не знаете, как она с нами случается? – Детектив усмехнулся.

– Вы знаете, я не то имею в виду.

– Вы о том, как они познакомились? Точно сказать не возьмусь, но, полагаю, случилось то в прошлый визит графа в Англию пять лет назад. Что уж там между ними случилось, я тоже не знаю, но... – детектив выдержал краткую паузу, – после того граф с леди Стаффорд все время писали друг другу.

– Тайно?

– Вряд ли муж леди Стаффорд одобрил бы нечто подобное.

Джек никак не мог уместить в голове коварство казавшегося таким безобидным графа Фальконе, все гадал, где еще просмотрел самое главное, что не заметил. Откуда явится новая неприятность... И полагать, что Фальконе намеренно заманил Розалин в Лондон, чтобы сдать ее полицейским, казалось кощунством, безумием.

– Так, друг мой, я вижу, вы совершенно расклеились и забыли о том, что наметили. Ай-яй-яй! – Детектив подхватил Джека под руку. – Не позволяйте неприятным открытиям сбить себя с толку. Пойдемте!

– Куда?

– Для начала на лестницу для прислуги, после – в Ист-Энд, для чего, полагаю, вы так и оделись.

– Но вам нельзя со мной! Это испортит все дело.

– Не волнуйтесь, молодой Огден, я подстрахую вас издалека. Мы с графом об этом условились! Или вы теперь полагаете, граф – коварный злодей и не верите ему больше?

– Я этого не говорил.

– Вот и славно. Потому что скажи вы нечто подобное, Джино, я бы сильно разочаровался в ваших умственных способностях! А теперь поспешим. Время не ждет! Оставим голубков ворковать в одиночестве.

И с такими словами он распахнул дверь и засеменил вниз по лестнице для слуг.

Закоулки Ист-Энда, полной противоположности фешенебельному Вест-Энду, Джек знал, наверное, лучше, чем лицо своей матери. Он помнил каждый узкий проход, закуток, выбоину на дороге и все самые злачные места тоже... Он вырос на этих улицах среди таких же нищих трудяг, как он сам... Наравне с ними бился за жизнь, стараясь не утонуть в этой грязной клоаке. И выживали не все...

– Воистину адское место, – проворчал себе под нос маленький итальянец, отпрянув от потрепанной шлюхи, тянувшей к нему свои руки.

Джек мысленно усмехнулся: когда ты вырос в аду, на темной изнанке, её смрад уже не пугает тебя. Лишь вызывает острую жалость и страх снова стать её частью...

Джек с ясностью осознал, что перерос это место, и никогда сюда не вернется, чего бы ему это ни стоило. Никогда, ни за что!

– А теперь лучше разделимся, – сказал он. – К «Крысолову» я отправлюсь один, так будет вернее.

– Я затаюсь неподалеку. – Кивнул, соглашаясь, Томазо Джонсон. – Вы только там осторожней, сеньор, не хотелось бы поплатиться своей головой за дырку в вашем жилете.

Джек улыбнулся.

– Сеньор? В самом деле? Я полагал, мы с вами друзья.

– Друзья, – согласился мужчина. – Но, знаете ли, мой друг, – он сделал особый акцент на последних словах, – субординация – дело тонкое, им лучше не злоупотреблять.

Джек прощупал правый карман, убеждаясь, что нож ещё там. Каждый раз, касаясь его, он вспоминал Амоса Грира... И будто прошлую, не свою уже жизнь.