Византия. История исчезнувшей империи - Джонатан Харрис

Однако же само присутствие его флота сильно подействовало на городскую оппозицию. В последние месяцы «зеленые» все больше ополчались против Фоки, и теперь они пошли на штурм дома, где держали мать и невесту Ираклия, и освободили их. Дальнейшие уличные беспорядки были предупреждены тем, что рано утром 5 октября два видных царедворца вошли в покои Фоки в императорском дворце и вытащили его из постели. Они стащили обнаженного императора вниз по лестнице к берегу, где посадили в маленькую лодку и доставили на корабль Ираклия. Представ перед своим соперником, Фока проявил не меньше храбрости, чем когда-то Маврикий. Когда Ираклий начал упрекать его за то, что сталось с империей за последние восемь лет, Фока ответил: «Попробуй править лучше!» Ему отрубили сперва правую руку, потом голову и публично сожгли тело на одной из главных площадей Константинополя. В те часы, когда происходила эта жестокая казнь, Ираклий находился в соборе Святой Софии, где патриарх торжественно венчал его на царство.

А снаружи, на улицах, ликующие «зеленые» жгли изображения Фоки и флаги «синих». Так, насильственным путем, политическое равновесие было восстановлено.

* * *

Произошедшая в 610 году смена власти сумела положить конец насилию в столице, но ситуацию на границах она только ухудшила, так что последние слова Фоки грозили стать пророческими. Набеги аваров и славян участились, они полностью уничтожили город Юстиниана Прима и осадили Салоники. Мощная оборона сдерживала их натиск, но окрестности уже перешли под их контроль. В Италии лангобарды захватили последние остававшиеся византийскими города на побережье Тосканы, а вскоре были утрачены и все владения в Испании. Но хуже всего дела обстояли на Востоке. Хосров II не собирался прекращать военные действия, хотя убийство Маврикия было отомщено, и вторжение в Сирию продолжилось. Весной 614 года войско Хосрова направилось на юг, в сторону Кесарии на побережье Палестины, а затем повернуло вглубь страны и пошло на Иерусалим. Императорских войск, могущих защитить город, поблизости не было, и патриарх Захария хотел начать переговоры с персами, рассчитывая откупиться от них. Но когда иерусалимские «синие» и «зеленые» узнали об этом, они высыпали на улицы, требуя, чтобы город защищали любой ценой. Захария неохотно уступил и взялся организовывать оборону, призвав на помощь войско из находящегося неподалеку города Иерихона. Однако, когда подкрепление прибыло, персы уже стояли лагерем вокруг Иерусалима, и, увидев, сколько их, несостоявшиеся защитники ушли обратно. 15 апреля войско Хосрова начало штурм, используя катапульты, чтобы метать камни в городские укрепления. За несколько недель им удалось разрушить часть стены, и через пролом они вошли в город. По непонятным причинам персы начали убивать всех без разбора, так что в результате погибли десятки тысяч мирных жителей. Причем к персам присоединились и местные иудеи, которым, видимо, пришлось многое претерпеть за годы господства христианства. Церкви и монастыри были разграблены и сожжены. Выживших, в том числе патриарха, угнали в плен в Персию. Туда же среди прочих трофеев вывезли и Крест Господень, как считалось, тот самый, на котором был распят Христос. Казалось, это предвещает скорый крах и империи, и христианства.

Это катастрофическое поражение было совсем не то, что падение Антиохии в 540 году. Тогда персы забрали добычу и отправились домой. Но в этот раз войско не вернулось в Персию, поскольку целью шаха было завоевание Византийской империи и присоединение ее к своему государству. Иерусалим был передан иудеям, окружающие территории оккупированы. В следующем году персидская армия начала наступление в Египте, а часть ее под командованием Шахина прошла, не встречая сопротивления, через Малую Азию и достигла берегов Босфора, города Халкидона, где 13 лет назад был казнен Маврикий. Оттуда персидские воины могли видеть на другом берегу пролива купола Константинополя. Шахин вскоре ушел с Босфора, но в Египте персы намеревались остаться. Раздираемая междоусобицами Александрия пала в июне 619 года, и таким образом византийцы лишились второго по величине города империи и одной из богатейших провинций. При том что Балканы почти полностью перешли под власть славян и аваров, падение Византии казалось неизбежным. То, что она выстояла, было отчасти заслугой Ираклия. Но имелась и другая причина – все то, что было заложено еще во времена правления Константина и так возмущало Зосиму. Христианская религия, духовность, визуально выраженная через иконы и город Константина Константинополь, – все это сыграло свою роль в момент глубочайшего кризиса.

* * *

Заслуга Ираклия в том, что он сумел обратить поражение в победу, бесспорна, но возникает вопрос: что он делал в течение первых десяти лет своего правления, почему допустил потерю стольких территорий? Отчасти трудность для него заключалась в том, чтобы определить, с каким врагом бороться в первую очередь. Если Карфаген и Равенну он мог оставить на попечение их экзархов, то в восточных провинциях и на Балканах ситуацию можно было переломить, только направив туда большую армию, но у Ираклия не хватало ресурсов, чтобы выступить против персов и аваров одновременно. В первые годы правления он предпринял несколько попыток разделить своих врагов, заключив мир с одним, чтобы можно было сосредоточиться на другом. Вначале Ираклий попытался договориться с персами, чтобы развязать себе руки и выступить против аваров, но Хосров, предвидя полную свою победу, надменно отверг его предложение. В конце концов в 618 году перемирие было достигнуто с аварами, и ради этого им передали огромные суммы денег и оставили все завоеванные ими земли. Это было смелое решение, и наверняка нашлось немало тех, кто винил императора, отказавшегося от своих подданных и отдавшего их на милость варварам. К тому же даже перемирие с аварами не означало, что Ираклий мог теперь перебросить все войска из Европы в Азию и выступить всей мощью против персов.

Проявив мудрость, император начал войну не сразу. В начале 620-х годов, вместо того чтобы выступить против персов в Сирии, он встал лагерем со своим войском на западе Малой Азии, в одной из немногих областей, по-прежнему находившихся под его властью. Там началась интенсивная подготовка: армию разделили на две части и устраивали между ними тренировочные сражения. Чтобы содержать войско в течение этого периода, Ираклий взял у церкви, как это стыдливо называлось, «взаймы» золотую и серебряную утварь и канделябры и переплавил их в монеты. Но это не было поступком неверующего человека. Он действовал с полного одобрения церковных властей, поскольку сделал все для того, чтобы предстоящая кампания воспринималась как праведная война в защиту веры. Христианство и раньше не подрывало боевой дух воинов империи, как опасался Зосима, но все же война считалась тяжкой необходимостью, особенно в глазах многих иерархов церкви. Теперь же в своих пламенных речах, обращенных к войскам, Ираклий особенно подчеркивал тот факт, что византийцам предстоит сражаться за истинного Бога с неверными, ибо персы были зороастрийцами. Это священный долг, заявлял он, – наказать за преступления, совершенные против христиан в Иерусалиме, – и обещал, что те, кто исполнят его, получат в награду вечную жизнь на небесах.

Благодаря подобным заявлениям Ираклия часто воспринимают как первого крестоносца, однако между идеологией Крестовых походов, которая позже получила развитие в Западной Европе, и тем, как вели войну против нехристиан византийцы, есть существенная разница. Очевидное отличие заключается в том, что византийское духовенство при этом сохраняло молчание. В то время как на Западе Крестовые походы начал Папа Римский и священнослужители призывали верующих участвовать в них, в Византии такое случалось редко. Хотя именно епископ призвал Юстиниана пойти войной на ариан-вандалов в Северной Африке в 533 году, утверждая, что Бог говорил с ним во сне, никакого духовного вознаграждения тем, кто откликнется на это призыв, Церковь не обещала. Вместо этого византийский император пообещал своим воинам, что Бог вознаградит их усилия. Кроме того, с этой идеологией, основанной на вере в собственное духовное превосходство, соседствовал и своеобразный прагматизм. Византийцы никогда не были склонны к тому, чтобы погибать в бою ради славы, даже если это была битва против нехристиан. В наставлении по военной тактике, написанном примерно в то же время, говорилось, что лучше одолеть врага с помощью планирования и хитрости, а не грубой силы, и избежать сражения. Многие тактики, предлагаемые в этом наставлении, никак не согласуются с романтическими представлениями об овеянных славой Крестовых походах. Посылайте неверные донесения и распространяйте ложные слухи в стане врага, призывает анонимный автор, и тем самым подрывайте его боевой дух. Подбадривайте своих людей, сообщая о победах, якобы одержанных где-то в другом месте, а если кто-то из ваших солдат окажется изменником, сделайте так, чтобы в руки врага попали письма, из которых станет ясно, что этот человек шпион. В глазах византийцев во всем этом не было ни малейшего противоречия. В конце концов, защита христианской империи – дело настолько праведное, что для достижения этой цели годятся любые средства.